Операция молот - Алякринский Олег Александрович - Страница 10

Гилман улыбнулся. Если коллекционеру оружия не терпелось поскорее затеять стрельбу, то этот худощавый профессор с такой же страстью был готов заняться сбором разведывательной информации для подготовки операции.

Взгляд, интонация, собранность Уиллистона — все выдавало в нем только ему свойственный азарт. Коренастый человек из Лас-Вегаса научился «читать» людские души в казино, и теперь ему было проще простого прочитать то, что творилось в душе у этого по-мальчишески возбужденного профессора.

Операцию «Молот», однако, было не так-то просто осуществить. Об этом и сказал Гилман.

— Сколько бы у нас ни было стволов, технических средств и денег и как бы блестяще мы ни были подготовлены физически, — глубокомысленно предупредил он, — все равно операция предстоит нелегкая. Учтите: в зоне выброски у нас не будет ни группы размещения, ни группы поддержки. Так что нам придется десантироваться «вслепую» на, как теперь говорят в спецназе, «запретную территорию».

Уиллистон отрицательно помотал головой.

— Впрочем… да, пожалуй, тут я ошибаюсь, — признался человек, который гордился тем, что никогда не ошибался. — Энди прав. У нас есть контакт в Парадайз-сити — неизвестный нам горожанин, который выслал Энди газетные вырезки.

— Так что у нас там есть агент, — сделал вывод Карстерс, — и нам только остается найти его. Если он еще жив.

Один человек из ста десяти тысяч населения, запуганный до смерти и, бесспорно, знавший об участии Эдди Барринджера в диверсионных операциях У СО много лет назад. Об этом размышлял Уиллистон, когда раздался страшный удар грома и небо разрезала ослепительная вспышка молнии. В ту же секунду мощный ливень грозно обрушился на крышу охотничьего дома. Начался ураган.

Дождь лил несколько часов не переставая.

9

Наложение кадра.

Так в кино называется мгновенная смена места действия — переход, скажем, с циферблата часов в кабинете начальника полиции на циферблат часов в спальне сенатора.

Итак: наложение кадра на Парадайз-сити.

Всю ночь в Парадайз-сити лило как из ведра. Шел тихий, нескончаемый ливень; дождевые капли стекали с листвы и превращались на тротуарах и мостовых в клубящиеся валы теплого тумана. Местная телестанция закончила работу, ночные бары опустели и закрылись, последние сонные посетители покидали публичные дома, ибо было уже четыре двадцать утра и почти весь город спал. Два бармена в круглосуточной забегаловке «Арниз» слушали похабные анекдоты, которые травил водитель контейнеровоза — этот анекдот за последнюю неделю они слышали уже четыре раза от других водителей контейнеровозов и приготовились вежливо рассмеяться из чувства жалости и в знак оплаченного дружелюбия.

Пять полицейских автомобилей, точно желтоглазые призраки, выписывали вдоль пустынных улиц правильные геометрические фигуры, медленно рассекая потоки дождя и механически следуя привычным маршрутом патрулирования. Пешие полицейские патрули, позевывая и вздыхая, бродили под дождем, сонно и беспечно неся свою ночную вахту. Они знали, что очень немногие вооруженные грабители или отчаянные алкаши — если таковые вообще найдутся — отважатся напасть на них в тумане. Это был дисциплинированный город: Малыш Джонни не терпел самодеятельных конкурентов. В Парадайз-сити не было места для мелких воришек и вообще для мелких правонарушителей, ибо мелкая преступность была невыгодна и раздражала налогоплательщиков, которые готовы были оставаться обитателями зоопарка Пикелиса, коль скоро их никто там не тревожил. И все бандиты штата знали, что от этого городка им лучше держаться подальше.

Цена была слишком высока. Попавшись здесь в первый раз, вы могли отделаться сломанной челюстью и парой тычков по почкам, либо переломом запястья — это в том случае, если вы оказались угонщиком автомобилей. Карманным воришкам обыкновенно сокрушали лодыжки дубинками, предоставляя им возможность продолжать свое ремесло в другом месте. Таких отпускали, строго предупреждая о необходимости соблюдать общественный порядок в Парадайз-сити. У капитана Бена Мартона было своеобразное чувство юмора — не такое, как у Морта Сала[6], но ведь у того аудитория была совершенно другая. Что же касается торговцев наркотиками, их попросту здесь не было, ибо Пикелис не мог потерпеть ничего, что могло бы привлечь к городу внимание федеральных властей. После того, как в 1966 году здесь обнаружили сгоревшую заживо троицу гастролеров из Майами, никто даже и не помышлял толкать наркоту в Парадайз-сити.

Что же до прочих видов противозаконной деятельности, то приблудный бизнесмен, возможно, и мог бы унести отсюда ноги — будучи впервые замеченным в Парадайз-сити. Но уж если местным копам удавалось засечь его вторично, ему обычно простреливали брюхо в двух-трех местах и потом вставали в кружок, чтобы понаблюдать, как он издыхает. Такие инциденты в рапортах обычно фигурировали как «сопротивление полиции», но иногда — чтобы местная статистика соответствовала средним данным по стране — эти смерти проходили по графе «жертвы автомобильных катастроф», или, ради разнообразия, как «самоубийства». Сговорчивый коронер[7] был свояком мэра. Сколь бы невероятная небылица ни сочинялась им для свидетельства о смерти, все городские обыватели сходились на том, что «быть застреленным» — довольно-таки болезненный способ кончины, и мало кто был готов подвергнуть себя такому испытанию — а в этом и состояла, по большому счету, суть задумки. Ларри Льюис, здоровенный бандюга, которого в 1962 году вышибли из правления профсоюзного объединения АФТ-КПП за рэкет, любил шутить, что Парадайз-сити — это город, где нечем поживиться.

Когда в то дождливое утро забрезжил рассвет, Льюис спал, обняв блондинку — «модель» из Нового Орлеана, не так давно ставшую «экзотической танцовщицей», а мэр города Роджер Стюарт Эшли валялся без сознания, нокаутированный пятой бутылкой виски «Джек Дэниэлс», а Малыш Джонни Пикелис видел сны в своем роскошном пентхаусе. Ему снилась пышная многолюдная свадьба его двадцатитрехлетней дочери, которая скоро должна вернуться домой после годичного пребывания в Париже. На ее свадьбе будет море самых разнообразных цветов, импортное шампанское и бигбенд Майера Дэвиса. Тот факт, что симпатичная Кэти Пикелис не была пока что даже обручена, никоим образом не нарушал гармоничной красоты этого сна.

В то мгновение, когда стрелки курантов на башне муниципалитета показывали пять утра, из всех горожан только девяносто — ну, от силы сто — человек бодрствовали. Из этих немногих некое лицо сидело у окна на шестом этаже, курило сигарету и вглядывалось в колеблющуюся стену влажного тумана, навалившегося на гавань. В комнате было темно и тихо, потом проигрыватель издал щелчок, и игла опустилась на пластинку Джорджа Ширинга. Музыка была очень, хотя и не вполне, расслабляющей.

Итак, газетные вырезки отосланы.

Теперь остается только ждать.

Только ждать, ненавидеть, гадать и молиться.

Приедут ли они?

Скоро ли?

10

После того, как четверо участников операции пробудились на следующее утро в лесном доме, каждый из них занялся своим делом, о чем они договорились накануне вечером. Приготовить обильный завтрак — это была обязанность Арболино. Другим членам группы вменялось готовить обед и ужин в течение всего времени их нахождения на тренировочной базе, ибо Карстерс отпустил своего повара в месячный отпуск, чтобы шестидесятилетний «чужак» не стал свидетелем приготовлений четырех взрослых мужчин к их тайной войне. «Максимальные меры предосторожности», — предупредил Уиллистон строго, и это означало присутствие в доме только тех, кто был задействован в операции «Молот».

После завтрака Гилман и Арболино занялись сооружением простейших тренажеров и обустройством учебной трассы преодоления препятствий. Они вязали канаты, сбивали барьеры, прокладывали в лесу тропинки для кросса — словом, готовили все необходимое для занятий по укреплению органов дыхания и мускулатуры. Пока они выполняли свое задание, профессор и второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов отправились в Олбани — на разных автомобилях — закупить инвентарь. Закупки они делали небольшими партиями в разных местах. Уиллистон поехал в армейский магазин неподалеку от негритянского гетто, где приобрел комбинезоны, сапоги, рубахи, плащи и прочую одежду для себя и Гилмана. Карстерс купил себе и Арболино обмундирование в другой «интендантской» лавке — в тридцати кварталах от армейского магазина. Они приобрели месячный запас провизии в пяти разных супермаркетах, двух закусочных и четырех бакалейных лавках.