Политическая экология - Якуцени Сергей Павлович - Страница 4

Когда сапиенсы появились в Юго-Восточной Азии, там еще доживали свой век последние эректусы. Самым молодым черепам эректусов на острове Ява – 28–30 тысяч лет. Сапиенс победным маршем движется к Австралии, а из зарослей глядят на него полузвериные глазки из-под низкого лба.

Таким же образом носители более высокой культуры вытесняли носителей более низкой. С той разницей, что представители отсталых культур могли перенимать передовую или ассимилироваться в рядах носителей более высокой.

Политические формы борьбы за оптимальные места обитания – это в первую очередь ведение войн. Судя по охотничьим культурам современности – охотникам XVII–XX вв. – эти войны беспредельно жестоки.

Они ведутся не за богатства: их еще не создали и не накопили и, значит, невозможно отнять. И не за подчинение – работник создает ровно столько, сколько потребляет, эксплуатация человека человеком пока невозможна. Первобытные войны велись только за территорию и за возможность истребить и съесть противника. Съесть – не в переносном смысле этого слова.

Это были первые биосферные войны. Первые, но далеко не последние.

Людоедство – повседневная норма для большей части истории человечества. В пещере Чжоу-Коу-Дянь под Пекином, месте обитания эректусов, кости животных и людей одинаково брошены на пол, обуглены, расколоты для добывания костного мозга и погрызены.

Неандерталец? Раскопки 1899–1905 гг. в Югославии, в пещере Крапина, открыли останки 35 человек разного возраста (от 1 года до 50 лет) и обоих полов. Их кости были обуглены и расколоты для добывания костного мозга и найдены в тех же кухонных кучах, что и кости благородного оленя, вымершего вида кабана, пещерного медведя, дикого быка.

Таковы же почти все находки людей – только масштаб меньший, чем в Крапине.

Первые люди, которых не съели – погребенные 50–40 тысяч лет назад неандертальцы из гротов Ле-Мустье и Ла-Шапель-о-Сен, шестеро из-под палеолитического навеса Ла-Ферраси а также девочка из Тешик-Таш22. В 1960 г. известный американский антрополог и археолог Ральф Солецки в пещере Шанидар, в Ираке, обнаружил погребение сорокалетнего калеки, потерявшего руку и правый глаз. В его погребении обнаружено количество пыльцы растений, «которое превосходило всякое вероятие». Кое-где эта пыльца была в комочках, а рядом с некоторыми из них сохранились даже остатки частей цветка. Из этого был сделан вывод, что могилу забросали охапками цветов, собранных на склоне горы, представители той группы, к которой принадлежал умерший охотник23. Но и у сапиенса, погребавшего умерших, врагов практически всегда съедали. А если и не ели, то не считали подобными себе. Убийство «чужого» было преступлением не большим, нежели «убийство» быка или лося.

Чем архаичнее культура, тем последовательнее ее носители считают полноценными людьми и даже людьми вообще только самих себя. Остатки таких представлений сохраняются уже в самоназвании многих первобытных племен, которые в переводе означают просто «люди» или «настоящие люди». Так, чукчи называют сами себе «луораветлан» или «лыг’ораветлан» – «настоящие люди». Наши предки были не лучше. Само название «славяне» обозначает тех, у кого «есть слово», т.е. попросту – говорящих. А остальное человечество? А они «немцы», то есть немые. И в летописях очень непосредственно пишут: «немец из фряжской земли» или «немец из города Парижу».

Для первобытного охотника иноплеменник не является человеком. В этом смысле война для него – скорее, охота. Как опасных хищников стараются уничтожить непосредственно возле мест обитания, так и конкурентов уничтожают и пожирают победившие роды и племена.

Двойная польза: на человека охотились, ловили и съедали, а территорию их рода или племени захватывали. Первобытный человек вел биосферные войны – войны за вмещающее пространство. Проигравшие, если оставались живы, уходили. И это не сулило им ничего хорошего, потому что они теряли благоприятные условия обитания и начинали жить в значительно худших.

Судьба вытесненных

Немало племен и родов на протяжении истории не раз вытеснялось в неблагоприятные для жизни районы. Привлекательность территории могла определяться и комфортностью среды обитания, и ее продуктивностью. Вытеснение проигравших холодные области, высокогорья, болота, непроходимые тропические леса, скудные земли сопровождает всю историю человечества.

Последствия вынужденных уходов всегда драматичны. В Австралии невозможно создать цивилизацию: там нет растений, которые можно окультурить, и животных, которых можно приручить. Те, кто попал туда, забыли даже былые достижения предков!

В плейстоцене Австралия составляла единое целое с Новой Гвинеей. От остальной суши этот громадный материк отделял пролив шириной около 100 км с глубинами, благодаря которым он никогда не превращался в цепочку островов. Попасть в Австралию могли только люди, владеющие мореходными навыками и умеющие строить хотя бы большие надежные лодки.

Предки австралийцев мореходными навыками обладали и лодки строили. Но современные аборигены все забыли.

Впоследствии история исхода повторилась: вытесненные на Тасманию племена аборигенов в XVIII–XIX вв. находились на самой низкой ступени развития – ни одежды, ни домов, ни систематической охоты, ни даже качественных копий. С дубинами и обожженными на костре палками они поедали мелких животных и моллюсков, иногда нападали на тюленей и кенгуру. В холод грелись у открытых костров. По сравнению с ними даже австралийцы очень цивилизованы. А ведь предки тасманийцев приплыли на остров морем!

«Вытеснение» могло привести и приводило к физической деградации.

Буквально на глазах европейцев, в XVII–XIX вв., высокорослые негроиды вытеснили в пустынные районы Южной Африки бушменов. Это было завершением процесса, шедшего, по крайней мере, с X–XI столетий.

По мнению многих исследователей, пигмеи как раса сложились поздно, под влиянием жизни в дождевых экваториальных лесах, бедных микроэлементами и попросту бедных дичью. Мелкий рост в условиях постоянного дефицита пищи стал выигрышным моментом.

У индейцев Амазонии в одних и тех же популяциях присутствуют люди и карликового (140–150 см), и обычного (160–170 см) роста. Это интерпретируют как начало процесса «пигмеизации»: в перспективе жизнь в дождевых лесах должна создать карликовую версию южноамериканского индейца.

Борьба за Европу

Парадоксально, но холодная приледниковая Европа была очень привлекательна для обитания.

Во-первых, на севере возможна специализированная охота – здесь меньше видов животных, но зато представителей каждого вида намного больше. Северные степи – это олени, лошади, бизоны, мамонты. Лишь несколько ценных промысловых видов, зато каждый – это многотысячные стада, огромный охотничий потенциал.

Могут возразить, что в саваннах Африки, в степи Переднего Востока и Средней Азии – такие же многотысячные стада диких копытных. Но на юге их больше видов. Охота менее специализирована.

На юге, даже при самой удачной охоте, мясо негде хранить. Охотники тропического пояса стараются солить мясо, вялить его на солнце или густо посыпать пеплом костров – чтобы дольше хранилось. Но много и надолго так не сохранишь. К тому же качество вяленого мяса очень уступает свежему. Жители тропиков стараются после удачной охоты как можно больше съесть сразу.

Джеймса Кука и его спутников, Чарлза Дарвина в Южной Америке, Генри Стэнли в Африке поражало, как невероятно много могут съесть местные жители. Шотландский охотник Джон Хантер уже в XX в. описывал, как африканцы после забоя слона или носорога мгновенно очищают тушу до костей. Когда он убил сразу 12 слонов, «…казалось, что мяса хватит на всю Кению на много недель, но в удивительно короткое время от слонов остались одни кости»24. А там где холодно, мясо можно хранить очень долго. И не только зимой, но и летом. Если есть вечная мерзлота, то даже без особых усилий. Если вечной мерзлоты в этом районе нет, то легко сделать ледник. Авторы неоднократно проверяли на себе этот способ хранения. Мясо, если оно защищено от хищников, сохраняет в леднике вкусовые качества по нескольку лет. И в конечном итоге сублимируется, но не тухнет.