Кризис - Торин Александр - Страница 54

Офис был наполовину пустым, если не считать сваленных в углу пустых коробок – бывших Левиных творений. В другом углу сидела в клетке громадная игуана, напротив которой висела точная ее копия, достоверно запечатленная во время ночной попойки на упругом листе ватмана.

Игуана обладала весьма раздражительным характером, окрашенным безошибочной сексуальной ориентацией. Более того, жизненный цикл ящерицы проистекал без изменений: ночью, когда художественное изображение соперника исчезало ящерица засыпала. Днем она фыркала, пузырилась, наливалась красными пупырышками и всячески дразнила свой портрет, порой доходя до истерики.

Когда я позвонил Леве, он, несмотря на ранний час, был пьян, а может быть просто находился в творческой прострации. К его чести, из прострации он вышел, и мы договорились, что встретимся через пару часов. Закурив сигарету, Лева вдохновенно передвигал курсор по экрану, и через час с небольшим обложка моей книги была готова.

– Ну что, какую цену назначишь?

– Пятьдесят долларов, – зажмурился я.

– Ты с ума сошел, себя не ценишь, – Лева уронил недокуренный бычок на пол и раздавил его ногой. – Клади сразу сто зеленых, это же профессиональная книжка, для инженеров. Они не из своего кармана платят, фирма все компенсирует. Учись у меня, если назначишь стольник, они только с большей охотой будут брать.

– Да нет, слишком дорого. – При мысли о книжке за сто долларов мне стало не по себе.

– Ну хрен с тобой, я ставлю на обложку семьдесят пять. – Лева откупорил банку с пивом и пару раз щелкнул клавишами. – Все будет нормально, вот увидишь.

Еще через час он позвонил своему старому знакомому, иранскому эмигранту, содержавшему маленькую типографию. Всю ночь я торчал в копировальном центре, распечатывая страницу за страницей своего произведения. Я поседел за эту ночь. Благодаря многочисленным ошибкам в программе, созданной той самой фирмой, в которой теперь работал, а может быть уже не работал Андрей Бородин, все, что выглядело на экране компьютера вполне прилично, при печати приобретало совершенно непотребный вид: иллюстрации скакали взад и вперед, заслоняя текст, страницы рвались совершенно непредсказуемым образом. Но к утру текст был готов. Я разбивал его на маленькие кусочки, склеивал страницы, и, покачиваясь от усталости, отвез пачку листов в типографию. Из страниц делали фотошаблоны, которые затем шли в производство.

Стоило это предприятие пятнадцать тысяч долларов за полторы тысячи экземпляров. Деньги я занял у Левы. Вернее, таких денег и у него самого не было, он как-то договорился со своим приятелем, пообещав, что отдаст их потом, когда и если книжка будет продана.

Теперь от меня мало что зависело, я с испугом подумал о бесчисленных ошибках и опечатках, вкравшихся в текст, но дело было сделано. Через три дня, если все будет в порядке, в сорока пяти картонных коробках меня будет ждать полуторатысячный тираж американского самиздата.

Выйдя на улицу из стучащего металлическими зубьями печатных машин типографского ангара, я посмотрел на голубое небо, и с испугом понял, что начинаю терять сознание. Ноги стали ватными, они тут и там начали колоться мелкими иголочками, дыхание остановилось, и мне на секунду показалось, что я умираю. Я присел на металлическую тележку, наполовину загруженную пустыми картонными коробками, прислушался к мерному шуму автострады, и отключился от внешних раздражителей.

– Эй, мистер, – меня трясла за плечо двухметрового роста жена хозяина типографии. – А мы-то смотрим, кто это у нас на тележке заснул. Все в порядке?

– Да, да, – я дрожал от холода. Каким-то образом, на небе уже появились звезды.

– Ну не переживайте вы так, напечатаем мы вашу книжку. Послезавтра приходите.

– Спасибо, – я, покачиваясь, с трудом нашел на стоянке свою машину. Болела голова, и жутко хотелось есть. Я уже не помнил, сколько времени прошло с того момента, как. Ну да, было совещание, потом я сидел с Левой…

Крутились перед глазами искривленные разъезды на автострадах, стучал разбитый асфальт под колесами. Подъехав к дому, я по привычке остановился в соседнем дворе, зарядил револьвер, нажал на кнопку дистанционного открывания гаража, и, ожидая самого худшего, поднялся в свою квартиру.

Как я ненавидел эту каморку. На моем телефоне мигала красным светом цифра «Два». Два сообщения были оставлены мне, пока я спал на металлической тележке.

– Папа, – это звонил мой сын. – Я тебя люблю. Обещай мне, что в субботу мы пойдем в зал аттракционов. И еще, если ты меня любишь – купи мне игровой автомат. Помни, – голос его стал как две капли воды похожим на рекламного агента, – покупая своему ребенку игровую систему «Нинтендо-64», ты обеспечиваешь свою старость.

– Ну что, образумился наконец? Дома не ночуешь? Во вторник к тебе придем: тридцать штук, и на этот раз без разговоров. Если слиняешь – хана. – Это вступили в игру мои невидимые кредиторы.

– Ууу, все, я больше не могу. Я хочу выспаться, пропадите вы все пропадом. А во вторник меня здесь не будет, обманули дурака…