Жизнь честных и нечестных - Топильская Елена Валентиновна - Страница 4

На работу я еле собралась к девяти; какая-то роковая закономерность заключается в том, что мне всегда нужно на сборы ровно на десять минут больше, чем то время, которым я располагаю. Если у меня в запасе полчаса, значит, я полноценно подготовлюсь к работе не меньше чем за сорок минут, а если я встану за два часа до выхода, значит, у меня уйдет два часа десять минут. Но вот наконец мое отражение в зеркале не вызывает у меня отрицательных эмоций, ноги — в уличные туфли, сумка на плечо — и вперед. Как выражается мой ребенок, отставив попку перед зеркалом и водя по губам закрытым тюбиком помады: «Мамочка идет бороться с преступностью».

И вот за поворотом родное здание прокуратуры, розовеющее сквозь густую листву скверика. Этот скверик у местных бомжей — любимая распивочная на пленэре, на сучьях деревьев висят заботливо пристроенные стаканы; но никаких беспокойств они нам не доставляют, ведут себя исключительно по-джентельменски, лишь запах от них резковат, если пройти в непосредственной близости. Как-то в день зарплаты я выходила из прокуратуры вместе с практикантом — плечистым малым, который трогательно за мной ухаживал и претендовал на то, чтобы считаться моим кавалером; нам пришлось пройти мимо бомжей, тихо сидящих в темноте под кустами, и я спросила, что бы он сделал, если бы вдруг на нас напали и потребовали денег. Он проникновенно ответил: «Я бы сказал тебе: Маша, отдай ты им эти деньги»".

Лестница, длинный коридор и отсеки с тремя кабинетами в каждом, переделанными из школьных классов, поскольку наша прокуратура не исключение и, как почти все районные прокуратуры, занимает здание бывшей школы. Первого апреля инициативная группа не поленилась и, с помощью отвертки сняв с дверей кабинетов таблички, прикрутила их в другом отсеке. Пришедшие с обеда хозяева кабинетов зашли в отсек и уже приготовили ключи, но рука с ключом замерла на полдороге, когда взгляд упал на табличку, — «не мой кабинет»…

Но сегодня не первое апреля, и кабинет мой, и табличка на дверях именно та: «Старший следователь Швецова М. С.», да и груда бумаг на столе — моя, и только моя, никто больше на нее не претендует. Как-то преподаватель Института усовершенствования, бывший следователь с огромным стажем, нам рассказывал об организации работы на месте происшествия: сначала там скапливается толпа начальников, их заместителей, оперуполномоченных, участковых, стажеров; раздаются указания, ставятся задачи, и толпа постепенно редеет, начальники едут руководить, заместители — рапортовать, оперуполномоченные — искать преступника, участковые — делать по-квартирный обход, а следователь приступает к составлению протокола осмотра места происшествия. «И в истории криминалистики не было случая, — заключил преподаватель, — чтобы хоть кто-нибудь попытался оспорить у следователя эту святую обязанность».

Вот и мои святые обязанности переложить не на кого. «Так, что у нас?» — как говорит наш районный прокурор.

А вот что: пришел наконец, ответ на отдельное поручение по поиску преступника, совершившего развратные действия в отношении школьницы. В парадной молодой парень, черноволосый и кудрявый, затащил девчонку под лестницу, снял с нее колготки, потрогал и отпустил. Я посылала в милицию обычное в таких случаях задание о проверке подучетного контингента из числа ранее судимых за сексуальные преступления. Справка о проверке на этот раз пришла солидная, на двух листах. Незнакомый мне оперативник живописал, как он произвел проверку на причастность к совершению преступления лиц, проживающих на территории отделения и ранее судимых за половые преступления: Сидорова С. С., 1912 года рождения; Петрова П. П., 1913 года рождения; Иванова И. И., 1914 года рождения, и так далее от рождества Христова. Самому молодому в списке было шестьдесят лет, и справка заканчивалась полным сожаления пассажем о том, что почти всеми проверенными предъявлено алиби, а двоих проверить на причастность не удалось в связи с их кончиной от старости. Конечно, все они полностью подходили под приметы молодого и кудрявого… Ха-ха, вот так и работает.

А вот еще шедевр — справки по приостановленному делу. Прокурор мне сунул старое дело о насилии в отношении работника милиции — тот задерживал квартирного хулигана, а хулиган и ему навешал. Делу исполнилось пять лет, и тот, кто его приостановил в связи с исчезновением обвиняемого, в прокуратуре давно не работал. Я с нерастраченным пылом послала пару повесток, никто по ним не явился, и пришлось писать поручение о приводе. Ну вот и ответ — целых пять рапортов постовых о том, что такого-то числа они выходили в адрес, дома никого не было; на следующий день вновь выходили в адрес, звонили, стучали, дверь никто не открыл. На третий день опять стучали, но никто не вышел. Ну что ж, погода сегодня хорошая, туфли удобные, могу и сама прогуляться до адреса.

Выйдя из прокуратуры, я подмигнула бомжам, нахохлившимся в ожидании вечера, и пошла по закоулочкам нашего района. Я даже и не знала, что улица, на которой расположен интересующий меня дом, такая длинная, что простирается до самой железной дороги. Да, местечко действительно глухое; так, дом 3, дом 5, а где нужный мне седьмой? Улица кончилась. И спросить-то не у кого. Ага, вот под кустиком еще одно злачное место на свежем воздухе — клуб «У старого бомжа».

— Не подскажете ли, господа, где дом семь по улице Чащина?

Те, к кому я обращалась, преодолели обычную для дневных бомжей апатию и уставились на меня с подобием интереса.

— Не доходя упретесь, — прохрипел самый представительный из них. — Уже давно на кирпичи растащили.

— Что растащили? — не поняла я.

— Домик семь, мадам. Его уж года три как расселили.

Оглянувшись, я увидела, что домик не только расселили, но и сломали до основания, на месте, где он некогда возвышался, лежала жалкая кучка строительного мусора. Да, ребята-постовые, хорошо же вы стучали, аж домик развалили. Как в анекдоте про девочку в разорванной одежде, всю в крови, — «ни фига себе чихнула!»

В контору я вернулась с мыслями о том, что полдня — псу под хвост, и тут же жизнерадостный голос дежурного РУВД усугубил ситуацию, призывая меня на труп в подвале. Вот и вторая половина дня — туда же. Порадовавшись тому, что я забыла о своем дежурстве и вырядилась в длинную белую юбку, которая будет исключительно смотреться в затопленных катакомбах, я поплелась в машину.