Первая мировая война - Гилберт Мартин - Страница 91

Через десять дней после битвы на Сомме британский офицер по дороге на фронт записывал в дневник то, что рассказал ему священник о взятии Мамеца. «Его новости ужаснули меня: погибли четыре офицера из нашей роты, все, кто был мне дорог. Гарольд, мой дорогой друг, умер перед немецкими укреплениями. Пуля попала ему в живот, и тем же выстрелом был убит Лоуренс. Искариоту пуля пробила сердце у Манзеля, вместе с ним погибли его подчиненные. Там же погиб Весельчак, доставляя свои гранаты. Ни один офицер не вышел из этого боя невредимым. Солдаты держались здорово – продолжали атаковать без командиров и достигли всех поставленных целей».

Второй лейтенант Генри Филд 1 июля также оказался на передовой. «Меня, слава богу, звуки стрельбы не испугают», – писал он матери четырьмя месяцами раньше. Его 6-й Уорикширский стрелковый батальон численностью в 800 человек дошел до пункта назначения возле Сера, но, попав под непрерывный огонь немецких пулеметов с обоих флангов, был вынужден отступить на исходную позицию. Из 836 человек 520 погибли, 316 получили ранения. Лейтенант Филд попал в число убитых. В первое Рождество войны он писал:

Филд так и не дописал последнюю строку. Официальный историк батальона после его уничтожения возле Сера писал: «1 июля – несчастливый день. Его плодами стали раненые и мертвые, а те, кто выжил, навсегда запомнят этот ужас. Несокрушимая отвага вела в бой каждого, но где, где же была победа?»

В атаке на деревню Сер был ранен Джон Стритс, старшина роты «шеффилдских парней», один из тех, кто нашел утешение в поэзии. Вернувшись в траншеи, чтобы перевязать рану, он узнал, что солдат из его взвода тяжело ранен и не может самостоятельно добраться до пункта первой помощи. Стритс вернулся за ним на линию фронта, и больше его не видели. Его тело не удалось найти, и он не удостоился даже самых простых похорон, описанных им в стихотворении «Похороны солдата» (A Soldier’s Funeral):

Брат Стритса Гарри в те дни служил в полевом госпитале, на станции первой помощи в Альбере. Он вспоминал, как раненые «прибывали непрерывным потоком, на своих двоих, на носилках, тележках и прочих подручных средствах. Их перевязывали и оставляли на полу в ожидании эвакуации». Безнадежных просто откладывали в сторону. «Нелегко было не слушать их мольбы о помощи, – писал он, – но приходилось сосредоточиваться на тех, у кого были шансы выжить».

В тот первый день был практически уничтожен Ньюфаундлендский батальон, единственное подразделение армии доминиона на Сомме. 310 из 810 солдат, участвовавших в битве, были убиты, более 350 получили ранения. «Это была потрясающая демонстрация прекрасной подготовки, дисциплины и отваги, – писал в отчете премьер-министру Ньюфаундленда генерал де Лиль, один из дивизионных командиров Хейга, – и атака захлебнулась только потому, что мертвые не могут наступать».

В тот же день в плен попало более пятисот атакующих. Одной из целей наступления для британцев был Бапом в 15 километрах от исходной позиции, но они не достигли ее ни в тот день, ни через пять месяцев непрерывных атак.

Интенсивность британских атак 1 июля вынудила немцев перебросить 60 тяжелых орудий и две дивизии из Вердена на Сомму и проститься с надеждой на победу под Верденом.

Первый день битвы на Сомме стал тринадцатым днем битвы за Верден. Измученные защитники Вердена вздохнули с облегчением, когда десятки тысяч немецких солдат отошли от города. На Сомме, ближе к югу, французам повезло больше, чем британцам, но и им не удалось продвинуться дальше Перонны, которой они достигли в первый день. Так или иначе, они захватили 3000 военнопленных и 80 орудий.

На следующий день, 2 июля, в атаках участвовал молодой уроженец Южной Африки, Хью Боустед. Позже он писал: «Наша бригада прошла по изрытым снарядами полям мимо полегших эскадронов. Мертвые и умирающие лошади, развороченные осколками, с выпущенными наружу кишками, лежали по обочинам дороги, ведущей к полю боя. Их мертвые всадники уставились в плачущие небеса. Впереди воздух сотрясали нескончаемые раскаты пулемета. Застигнутые градом пуль, эти смелые люди на прекрасных лошадях были просто сметены с дороги на Лонгеваль».

2 июля немцы предприняли попытку отбить Монтобан, но были отброшены. На следующий день атаковали британцы, но не смогли отбить деревни Овийе и Ла-Буассель на немецкой линии обороны. Южнее по Сомме дела французов шли настолько лучше, что приказ немецкого генерала в тот день звучал буквально: «Я запрещаю добровольно покидать траншеи». Ночью 4 июля французы взяли в плен более 4000 немцев и прорвали немецкую линию обороны на девятикилометровом участке фронта.

На следующий день в авангарде атакующих шли подразделения Иностранного легиона. Среди них было несколько десятков американцев, в том числе выпускник Гарварда, поэт Алан Сигер (легионер номер 19 522). В отряде швейцарского барона капитана де Чарнера он участвовал в атаке на хорошо укрепленную деревню Белуа-ан-Сантер. Во время атаки они попали под продольный огонь шести немецких пулеметов. Товарищи слышали, как смертельно раненный Сигер, лежа в воронке, звал мать и просил воды. Ранее в этом году в стихотворении «Свидание со смертью» (I Have a Rendezvous with Death) он писал:

К исходу ночи легионеры освободили Белуа-ан-Сантер, но 25 офицеров и 844 солдата были убиты или тяжело ранены: силы атакующих уменьшились на треть.

Зигфрид Сассун вспоминал, как 4 июля, идя вдоль бывшего немецкого хода сообщения, видел в нем страшно изуродованные трупы. Пухлый коренастый человек с подкрученными усиками лежал ничком с повернутой головой и словно пытался прикрыть голову рукой, а во лбу чернела дыра от пули. Он походил на сломанную куклу. Рядом другой труп, весь изломанный, с многодневной черной щетиной и ощеренными зубами. В полдень, ближе к линии фронта, они видели тридцать своих солдат, лежавших вдоль дороги между Мамецем и Карнуа. Некоторые соединили окровавленные пальцы, словно, объединенные смертью, пожимали друг другу руки. Зловоние было нестерпимым.