Первая мировая война - Гилберт Мартин - Страница 52

По всей Османской империи продолжались гонения и убийства армян. Ван продержался в осаде, но 10 000 человек были депортированы из Эрзрума и отправлены на юг через горы в Северную Месопотамию. 24 апреля объявили днем траура. В этот день глава Армянской церкви католикос Геворк просил президента Вильсона вмешаться, но тщетно. В Константинополе немецкий посол обратился к министру иностранных дел Турции и выразил надежду, что удастся избежать любых столкновений, которые могут выглядеть как «массовое уничтожение христиан». Ему ответили, что турецкий гарнизон Вана состоял из плохо подготовленных призывников и такие «эксцессы» нельзя полностью исключить.

Массовые убийства в Ване широко освещались в европейской и американской прессе. 28 апреля германский вице-консул в Эрзеруме Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер получил из Берлина распоряжение выступить против «бойни». Однако его предупредили, что при этом не должно возникнуть впечатления, «будто мы хотим вмешаться в действия властей под предлогом защиты армян». Такая формулировка связала ему руки?[74]. Резня продолжалась.

Патовая ситуация на Западном фронте не исключала ежедневных вылазок британцев на нейтральную территорию, артиллерийский обстрел с обеих сторон и значительные потери. 13 апреля пал в бою член парламента, лейтенант Уильям Гладстон, внук У. Э. Гладстона, четыре раза занимавшего пост премьер-министра?[75]. Случались и минуты философского прозрения. 18 апреля 22-летний лейтенант Роберт Стерлинг, годом раньше получивший в Оксфорде премию Newdigate за стихи, писал другу о том, как три недели назад находился в окопе в то время, когда немцы его бомбили, и вдруг увидел пару дроздов, которые вили гнездо недалеко от его траншеи. «В то же самое время в небе над немецкими окопами послышалось пение жаворонка, – писал Стерлинг. – В тот миг это казалось совершенно невероятным, но сейчас, когда я думаю о строителях гнезда и о «незримом певце», ничем не скованных и беззаботных среди всех этих трупов, пуль и безумия, я вижу в них самую суть Нормы и Неизменности Вселенной».

20 апреля на Западном фронте, к югу от Ипрского выступа, в Плугстертском лесу находился 20-летний лейтенант Роланд Лейтон, который пошел воевать прямо со школьной скамьи. 24 апреля он писал своей невесте Вере Бриттен, сделавшей об этом запись в дневнике, что «нашел тело английского солдата в придорожных кустах в нескольких метрах от тропы. Скорее всего, его застрелили в начале войны, в одном из лесных боев. Тело погрузилось в болотистую землю настолько, что только носки ботинок торчали из грязи».

На третьей неделе апреля положение на Западном фронте приняло новый и весьма неприятный оборот: 22 апреля впервые с начала войны был применен ядовитый газ. Так немцы рассчитывали склонить чашу весов в свою пользу. В тот вечер неподалеку от Лангемарка на Ипрском выступе немцы выпустили 168 тонн хлора из 4000 баллонов против двух французских дивизий (одной алжирской и нескольких местных) и находившегося рядом канадского подразделения, растянувшихся на пять километров.

Воздействие газа было разрушительным. «Сотни людей впали в кому или умерли», – сообщил Китченер сэру Джону Френчу. Алжирские войска отступили, оставив 700-метровую брешь в обороне союзников. Немцы, защищенные противогазами, осторожно наступали, взяв 2000 пленных и 51 артиллерийское орудие. Однако резервы не подошли и развить успех, прорвавшись сквозь эту брешь, так и не удалось. Атака была своеобразным экспериментом, а не новой тактикой: немцам не приходило в голову, что они могли раз и навсегда уничтожить оборону противника на Ипрском выступе.

На следующий день немцы провели еще одну газовую атаку на канадское подразделение возле Лангемарка. За проявленную в бою храбрость канадский ефрейтор Фредерик Фишер был награжден Крестом Виктории. Он прикрывал пулеметным огнем отход артиллерийской батареи под яростным огнем противника. Оказавшись на линии огня и пытаясь вновь открыть стрельбу из пулемета, он был убит.

23 апреля в сражении на Ипрском выступе участвовал лейтенант Стерлинг, тот самый, который несколько дней назад писал другу про дроздов и жаворонка в зоне боевых действий. Вместе с пятнадцатью бойцами он целый день удерживал свой участок укреплений от непрерывных атак противника, пока не был убит.

На следующий день, 24 апреля, немецкая артиллерия и пулеметы уничтожили сотни англичан и индийцев, начавших контратаку через нейтральную полосу, но не достигших даже первой линии немецких укреплений. В тот день еще один канадец заслужил Крест Виктории: старшина роты Фредерик Холл под нестихающим пулеметным огнем дважды покидал траншею, чтобы втащить в укрытие звавших на помощь раненых. Когда он затаскивал в траншею второго раненого, пулеметная очередь сразила и его. Холл, как и его соотечественник Фишер, получил Крест Виктории посмертно.

В тот вечер генерал Смит-Дориен, находившийся на Западном фронте восемь месяцев начиная с битвы при Монсе, отправился в штаб сэра Джона Френча, чтобы уговорить его больше не отдавать приказов атаковать. Его миссия не увенчалась успехом. Утром 25 апреля 15 000 британских и индийских бойцов, повинуясь приказу, пошли в атаку. Передовые отряды, показывая свое местоположение британской артиллерии, сигналили желтыми флагами, которые служили отличной мишенью для германских стрелков.

Когда индийские войска посреди атаки начали колебаться, а некоторые искали укрытия в воронках от артиллерийских снарядов, немцы пустили газ, делая дальнейшее наступление невозможным. Французские колониальные войска, чернокожие сенегальцы, которых послали в диверсионную атаку на британском фланге, были так напуганы газом, что застрелили собственных офицеров (ранее отдавших приказ стрелять в тех, кто откажется наступать) и поспешили вернуться в тыл через французские линии обороны. Там они укрылись в складах и пунктах первой помощи, где несколько часов грабили припасы и насиловали медсестер. Французам пришлось вызвать британскую кавалерийскую бригаду, и вскоре порядок был восстановлен.

Третьим канадцем, получившим Крест Виктории 25 апреля, стал капитан Фрэнсис Шимагер, который четыре дня работал врачом в пункте первой помощи, оборудованном на ферме. Когда ферма попала под огонь, он руководил эвакуацией раненых, а сам нес тяжело раненного солдата. Выбившись из сил, он оставался с раненым под огнем, пока не пришла помощь.

В газовых атаках погибло 2000 канадцев, но немцам не всегда удавалось объединить применение газа и наступление пехоты. Если ветер менял направление, газ угрожал самим наступающим, которые внезапно оказывались в выпущенном ими ядовитом облаке. Неожиданный порыв ветра стал реальной опасностью. Он мог задуть газ обратно в траншеи, где бойцы ожидали возможности выйти наверх и развить успех газовой атаки. В результате яд выводил из строя их самих. Впрочем, у союзных войск уже через несколько дней появились примитивные, но эффективные противогазы – марлевые повязки, которые при необходимости смачивались специальными веществами или в экстренных случаях собственной мочой бойца. Непосредственной опасности уже не было. Вне себя от возмущения, Китченер заявил: «Германия скатилась до действий, которые затмевают действия дервишей»?[76], но на следующий день сам получил разрешение кабинета использовать газ против немцев.

Новое оружие стало одним из методов ведения войны. «Страшнее всего медленная мучительная смерть тех, кто попал в газовую атаку, – писал в дневнике генерал Чартериз после первой атаки. – Я видел сотни бедолаг, которых положили на свежем воздухе, на заднем дворе церкви, чтобы максимально облегчить им дыхание. Они медленно захлебывались жидкостью в собственных легких – ужасное зрелище, и доктора ничего не могли поделать».