Первая мировая война - Гилберт Мартин - Страница 107

Пока Германия готовилась к интенсификации войны на море, недавно назначенный министр иностранных дел Германии Артур Циммерман разрабатывал план, согласно которому немцы в случае вступления в войну Соединенных Штатов из-за развязывания неограниченной подводной войны могли бы заручиться поддержкой и активным сотрудничеством с Мексикой. При «щедрой финансовой помощи» Германии, пояснял он 19 января в шифрованной телеграмме немецкому послу в Мехико, Мексика могла бы «вернуть себе» территории, потерянные семьдесят лет назад: Техас, Нью-Мексико и Аризону. Германия и Мексика смогут «вместе вести войну и вместе заключить мир».

23 января, когда содержание телеграммы Циммермана еще оставалось секретным, посол Германии в Вашингтоне граф Бернсдорф, все еще надеясь удержать США от вступления в войну, попросил у Берлина 50 000 долларов?[158], чтобы оказать влияние на отдельных конгрессменов. Благодаря мастерской работе британских дешифровальщиков его телеграмму расшифровали в Лондоне за два дня до того, как ее прочитали в Берлине. 3 февраля, менее чем через две недели после попытки купить американский нейтралитет, в самом начале неограниченной подводной войны, немецкая подводная лодка U-53 в районе островов Силли потопила американский грузовой корабль «Хаусатоник». Британскому кораблю удалось спасти экипаж «Хаусатоника», но груз зерна был потерян. Этим же вечером в Берлине Циммерман говорил американскому послу: «Все будет хорошо. Америка ничего не предпримет, поскольку президент Вильсон за мир и никак иначе. Все останется по-прежнему».

Циммерман ошибался. Именно в этот день президент Вильсон заявил в конгрессе, что разрывает дипломатические отношения с Германией. Он не объявил войну, но положил конец военной дипломатии, которая длилась два с половиной года. Весть о разрыве отношений достигла Берлина лишь на утро следующего дня. В этот момент у Германии было чуть больше сотни подводных лодок, способных вести боевые действия. Еще 40 находились в ремонте. 51 лодка была потеряна с начала войны.

3 февраля, когда вступление Америки в войну выглядело все более вероятным, во Францию прибыл Португальский экспедиционный корпус – еще 50 000 человек, готовых к ведению окопной войны и надеющихся на прорыв. Но на следующий день кайзер предпринял блестящий военный маневр: он отдал приказ об отступлении своих войск на Западном фронте к недавно укрепленной линии Гинденбурга. Сами немцы называли ее линией Зигфрида. Таким образом было ликвидировано множество выступов и изгибов линии фронта, которые образовались в ходе сражений 1916 г., протяженность линии обороны сократилась на сорок километров, высвободилось тринадцать дивизий для перевода в резерв.

Пространство между прежней линией фронта и линией Гинденбурга немцы подвергли систематическому разрушению. Они взрывали дома, сжигали фермы, выкорчевывали сады, минировали немногие остающиеся здания и уничтожали дороги, чтобы союзникам не досталось ничего, кроме бесполезных развалин. Когда кронпринц Рупрехт Баварский, фельдмаршал и командующий группой войск, выступил против такой степени опустошения, Людендорф его осадил. Союзные войска, без сопротивления продвигаясь вперед, были потрясены масштабом разрушений. Два французских депутата погибли от взрыва в заминированном здании ратуши города Бапом. В оставленной зоне та же судьба постигла еще нескольких британских дивизионных штабистов.

Германия готовилась противостоять могуществу Соединенных Штатов. Впрочем, опасность вступления Америки в войну компенсировалась, по мнению немецкого Верховного командования, поступающими известиями о военной слабости России и нарастающими в ее тылу антивоенными настроениями. 16 февраля генерал Хоффман записал в дневнике: «Есть очень обнадеживающие вести из глубины России. Похоже, она не продержится дольше осени». Через десять дней на улицы Петрограда вышли пятьсот человек, протестуя против войны. Британский военный атташе при русской армии полковник Нокс уже направил в Лондон свою оценку падающей боеспособности русских. Более миллиона было убито, еще два миллиона считалось либо пропавшими без вести (то есть, скорее всего, мертвыми), либо оказавшимися в плену. Более полумиллиона находилось в госпиталях. Почти полтора миллиона получили либо длительный отпуск, либо освобождение от продолжения службы. Еще один миллион дезертировал. «Эти люди тихо живут по своим деревням, оставленные в покое властями, их присутствие скрывается односельчанами, которые получают выгоду от их труда». Численность войск на фронте и тех, кого еще можно было призвать в армию, не соответствовала требованиям 1917 г., если уровень потерь останется прежним.

Почти два года назад союзники пообещали России, что она в случае поражения Турции сможет аннексировать Константинополь и проливы. 12 февраля русское правительство предложило еще одно секретное решение, касающееся западных границ. Оно предполагало предоставление Франции свободы действий в отношении ее границы с Германией. На аудиенции у царя французский посол в Петрограде озвучил желание Франции обеспечить себе «возвращение Эльзаса и Лотарингии, а также особого положения в долине реки Саар наряду с политическим отделением от Германии зарейнских территорий и их организацией на особых условиях с тем, чтобы в будущем река Рейн могла стать постоянным стратегическим барьером против германского вторжения».

Царь «с удовольствием согласился с этим в принципе», сообщил посол в Париж и Лондон. При высочайшей поддержке начались переговоры по соглашению. Они опирались на формулу, предложенную русскими более года назад: «предоставляя Франции и Англии полную свободу в установлении западных границ Германии, мы ожидаем, что союзники, в свою очередь, предоставят нам равную свободу в определении наших границ с Германией и Австро-Венгрией». Пока русские армии и русский народ погружались в смуту, их правители все еще надеялись получить территориальные преимущества как безусловно победившая держава.

14 февраля французско-российское соглашение об определении западной границы Германии было подписано. В этот день русское правительство в обстановке строжайшей секретности согласилось с тем, что Эльзас и Лотарингия должны быть «возвращены Франции». Также было решено, что граница Франции с Германией будет определена «по усмотрению французского правительства», что Франции достанется «весь угледобывающий район Саарской долины» и что немецкие города и регионы к западу от Рейна должны быть «полностью отъединены от Германии и стать политически и экономически независимыми от нее». Оставалось только окончательно определить российские границы на востоке. Переговоры на эту тему продолжатся в Петрограде в феврале и марте.

22 февраля на Итальянском фронте в секторе Изонцо в результате попадания артиллерийской мины в траншею был ранен сержант Муссолини. Четверо его сослуживцев, находившихся рядом, погибли. Он провел в госпитале шесть месяцев, в течение которых из его тела извлекли сорок четыре осколка снаряда. Король, против которого некогда выступал Муссолини, навестил патриотичного издателя, надеясь тем самым укрепить боевой дух нации. Выйдя из госпиталя, Муссолини вернулся не на фронт, а в журналистику. Так начался его пятилетний путь к фашизму и к власти.

На Салоникском фронте суровая зима сделала невозможным продвижение войск союзников дальше Монастира. Но немцы постоянно искали способ активизировать войну в этом отдаленном регионе. 27 февраля 15 немецких трехмоторных самолетов, каждый из которых был оснащен четырьмя пулеметами, нанесли большой урон союзным частям. Несколько британских солдат были доставлены в госпиталь, который через пять дней подвергся бомбардировке с воздуха. Раненые погибли прямо на больничных койках. Через неделю после второго налета немцы разбомбили еще один госпиталь. Среди погибших оказалось две медсестры-британки.

Балканский фронт предоставлял британским медикам обширное поле деятельности. В Британии многие сочувствовали сербам, и набирать добровольцев не составляло труда. Кроме того, британская военно-медицинская служба поставила более 65 тысяч кроватей для сербских солдат. Среди тех, кто занимался распределением продовольствия для Фонда помощи Сербии в Монастире, была миссис Харли, сестра фельдмаршала сэра Джона Френча. Она была убита шрапнелью во время артиллерийского обстрела.