Воспоминания бывшего секретаря Сталина - Бажанов Борис - Страница 20

На тройке обсуждается вопрос, что делать со Склянским. Сталин почему-то предлагает послать его в Америку председателем Амторга. Это пост большой. С Америкой дипломатических отношений нет. Там нет ни полпредства, ни торгпредства. Есть Амторг — торговая миссия, которая торгует. На самом деле она заменяет и выполняет функции и полпредства, и торгпредства, и базы для всей подпольной работы Коминтерна и ГПУ. Торговые функции её тоже важны. Ещё недавно после гражданской войны удалось восстановить совершенно разрушенный железнодорожный транспорт только своевременной закупкой большой партии паровозов в Америке, которую произвела специальная торговая миссия, во главе которой стоял будто бы профессор Ломоносов; все эти закупки возможны только благодаря поддержке сильных финансовых еврейских групп, благосклонно относящихся к советской революции. Тут нужно много дипломатии и умения.

Удивляюсь сталинскому предложению не только я. Сталин ненавидит Склянского (который во всё время гражданской войны преследовал и цукал Сталина) больше, чем Троцкого. Но и Зиновьев его терпеть не может.

Помню, как несколько раньше на заседании Политбюро, когда речь зашла о Склянском, Зиновьев сделал презрительное лицо и сказал: «Нет ничего комичнее этих местечковых экстернов, которые воображают себя великими полководцами». Удар был нанесён не только по Склянскому, но и по Троцкому. Троцкий вспыхнул, но сдержался, бросил острый взгляд на Зиновьева и промолчал.

Склянский был назначен председателем Амторга и уехал в Америку. Когда скоро после этого пришла телеграмма, что он, прогуливаясь на моторной лодке по озеру, стал жертвой несчастного случая и утонул, то бросилась в глаза чрезвычайная неопределённость обстановки этого несчастного случая: выехал кататься на моторной лодке, долго не возвращался, отправились на розыски, нашли лодку перевёрнутой, а его утонувшим. Свидетелей несчастного случая не было.

Мы с Мехлисом немедленно отправились к Каннеру и в один голос заявили: «Гриша, это ты утопил Склянского?». Каннер защищался слабо: «Ну, конечно, я. Где бы что ни случилось, всегда я.» Мы настаивали, Каннер отнекивался. В конце концов я сказал: «Знаешь, мне, как секретарю Политбюро, полагается всё знать». На что Каннер ответил: «Ну, есть вещи, которые лучше не знать и секретарю Политбюро». Хотя он в общем не сознался (после истории с Южаком все в секретариате Сталина стали гораздо осторожнее), но мы с Мехлисом были твёрдо уверены, что Склянский утоплен по приказу Сталина и что «несчастный случай» был организован Каннером и Ягодой.

Я знакомлюсь с семейством Свердловых. Это очень интересное семейство. Старик Свердлов уже умер. Он жил в Нижнем Новгороде и был гравёром. Он был очень революционно настроен, связан со всякими революционными организациями, и его работа гравёра заключалась главным образом в изготовлении фальшивых печатей, при помощи которых революционные подпольщики фабриковали себе подложные документы. Атмосфера в доме была революционная. Но старший сын Зиновий в результате каких-то сложных душевных процессов пришёл к глубокому внутреннему кризису, порвал с революционными кругами, и с семьёй, и с иудаизмом. Отец его проклял торжественным еврейским ритуальным проклятием. Его усыновил Максим Горький, и Зиновий стал Зиновием Пешковым. Но, продолжая свой душевный путь, он отошёл и от революционного окружения Горького, уехал во Францию и поступил в Иностранный легион для полного разрыва с прошлой жизнью. Когда через некоторое время пришло известие, что он потерял в боях руку, старик Свердлов страшно разволновался: «Какую руку?», и когда оказалось, что правую, торжеству его не было предела: по формуле еврейского ритуального проклятия, когда отец проклинает сына, тот должен потерять именно правую руку. Зиновий Пешков стал французским гражданином, продолжал служить в армии и дошёл до чина полного генерала. От семьи он отрёкся полностью. Когда я, приехав во Францию, хотел сообщить ему новости о его двух братьях и сестре, живших в России, он ответил, что это не его семья и что он о них ничего знать не хочет.

Второй брат, Яков, был в партии Ленина, видный член большевистского ЦК. После Октябрьской революции он стал правой рукой Ленина и председателем ВЦИК, то есть формальным главой советской республики. Главная его работа была организационная и распределительная: он заменял собой то, что в партии потом стало партийным аппаратом и в особенности её орграспредом. Но в марте 1919 года он умер от туберкулёза.

Его именем назван миллионный город — столица Урала, Свердловск. Почему-то с приходом к власти Сталина этот Город не был переименован, хотя, как мы сейчас увидим, у Сталина были некоторые личные причины не любить Свердлова, а Сталин таких причин никогда не забывает. Может быть, потому Екатеринбург продолжает носить имя Свердлова, что в этом городе была перебита царская семья в июле 1918 года и что доля ответственности за это убийство легла на Якова Свердлова, официального главу советской власти, который по поручению Ленина хитро устранившегося от формальной ответственности, известил местные уральские большевистские власти, что передаёт вопрос об участи царской семьи на их решение.

Третий брат, Вениамин Михайлович, не питал склонности к революционной деятельности, предпочёл эмигрировать в Америку и стал там собственником небольшого банка. Но когда произошла большевистская революция в России, Яков спешно затребовал брата. Вениамин ликвидировал свой банк и приехал в Петроград. В это время Ленин, ещё находившийся в плену демагогически-бредовых идей, гласивших, например, что «каждая кухарка должна уметь управлять государством», применял их к жизни, делая пропагандно-нелепые назначения. Как известно, прапорщик Крыленко был назначен в пику буржуазии Главковерхом (Верховным Главнокомандующим), какой-то полуграмотный матросик — директором Государственного банка, а тоже не очень грамотный машинист Емшанов — министром железных дорог (Наркомпуть). Бедный Емшанов наделал такой чепухи в своём министерстве и так запутался, что через месяц-два слёзно взмолился чтобы Ленин его от непосильной работы освободил. Тогда Яков Свердлов предложил Ленину на этот пост своего только что прибывшего брата, кстати не коммуниста. Он был назначен наркомом путей сообщения. Через некоторое время он убедился, что на этом посту ничего не может сделать (потом на этом посту так же неудачно перебывали Троцкий и Дзержинский), и предпочёл перейти в члены Президиума ВСНХ. В дальнейшем его карьера медленно, но верно шла вниз. Впрочем, он умудрялся оставаться беспартийным, и по смерти брата можно только удивляться, что она не рухнула сразу. В эти времена (1923 — 1924 — 1925 годы) он был ещё членом ВСНХ и заведовал его научно-техническим отделом.

Незадолго перед войной в Московский Художественный театр поступила очень молодая (лет ей было, кажется, семнадцать), но очень талантливая актриса Вера Александровна Делевская. Была она к тому же очень красива.

По недостатку опыта она ещё не дошла до крупных ролей, но была абсолютно увлечена Художественным театром, жила им и только им и дышала. А Художественный театр был театром не только Чехова, но и Горького. А вокруг Горького всё время вращалась какая-то чрезвычайно революционная публика. И когда кто-то из театральных товарищей попросил неопытную девчонку оказать услугу — прятать какую-то революционную литературу, то ей было и неудобно отказать, да она ничего в этом деле и не смыслила. Сделала она это так неумело, что полиция немедленно всё обнаружила; она была арестована и послана в ссылку. Известно, что царская полиция, посылая революционеров в ссылку обеспечивала их постоянным жалованьем, оплачивавшим их стол, квартиру и прочие расходы; им оставалось ничего не делать и продолжать заниматься революционной деятельностью. Собственно, они жили свободно, но под надзором полиции; надзора почти никакого не было, и было очень легко из ссылки уехать, но тогда приходилось перейти на нелегальное положение, что было связано с некоторыми неудобствами (впрочем, я не совсем понимаю, какими, потому что в случае поимки и нового ареста сбежавшего отправляли обратно в ссылку и без увеличения срока). Но царская полиция простирала так далеко свою заботу о ссыльных, что в ссылке их группировали по партийной принадлежности, меньшевиков отправляли в одно место, большевиков группировали в другом и т. д. Это чрезвычайно помогало сосланным жить дружной партийной жизнью, проводить время в заседаниях и спорах о программе и тактике, писании статей в партийную прессу и их обсуждении и так далее.