В бою обретёшь ты право своё... - Михайловский Александр Борисович - Страница 40

— Всемогущество этого человека заключается именно в том, — думала она, — что он как бы присутствует везде, где присутствуют его люди, потому что они смотрят на мир его глазами, оценивают его, так же как и он и действуют так же как действовал бы он, при всём этом они внешне полностью свободны и не лишены уникальности… Отсюда и безграничное доверие тем, кто прошёл с ним через звёзды, — ведь они могут ошибиться, но не могут предать, так же как и их кумир! Многие, да что многие — все правители прошлого и настоящего могли только мечтать о таких помощниках!

Танталь молча прокручивала эти мысли в своей голове, с лёгким испугом замечая, что она сама уже мыслит немного не так как мыслила ещё сутки назад и тем более отличались её мысли месячной давности. Всего четверть часа в его присутствии, вроде бы короткий разговор и вот она теперь знает, что все неприятности пройдут и все проблемы разрешимы. Вообще, если не считать слабого гула двигателя и свиста рассекаемого воздуха, то в машине царила полная тишина, и все молчали, думая о своём. Через заднее стекло в салон падал яркий свет фар армейского транспортёра. Точно такие транспортёры, размалёванные под «негативный леопард», она видела однажды на морском берегу, в незабываемую ночь десанта. Тогда эти массивные, внешне неуклюжие машины напугали её своей необычностью, теперь же они были привычны, привычны как деревья, небо, река… Танталь ещё раз поймала себя на мысли, что смотрит на мир совсем другими глазами…

— Приехали! — Павленко остановил джип и, распахнув дверцу, глубоко вдохнул влажный прохладный воздух, — Ну что, начнём что ли, шеф?

Виноградов вылез из машины под дождь и молча кивнул. При этом луч света от фар транспортёра ярко сверкнул на кокарде берета.

Павленко, не спеша, надел свой берет, — Теперь я при исполнении! — пояснил капитан непонятно кому, доставая пистолет.

Как в странном сне, где всё непонятно, но смутно знакомо, Танталь наблюдала, как в ответ на команду, — Звено, ко мне! — из транспортера посыпались фигуры бойцов в чёрной униформе…

На ватных, не гнущихся от какого-то затаённого страха ногах, она подошла к железной двери пятиэтажного здания, скучного как коробка из-под ботинок, и нажала кнопку звонка…

— Смотри, шеф! — Павленко указал Виноградову на здание, — На первых двух этажах решётки!

— Не нравится мне это! — главнокомандующий нахмурился, — Кажется, дело хуже, чем казалось?!

Тем временем за дверью послышались цокающие шаги и в общем обычный, но с какими-то неприятными визгливыми нотками, женский голос произнёс, — Кого это тут носит?

— Пусти меня, Сколли, это я — Танталь! Пожалуйста! — страх Танталь прозвучавший в её голосе был неподдельным, скорее всего, подавленная тяжёлыми воспоминаниями, она просто забыла о том, что рядом стоит Сергей, её друг и защитник, и что ещё дюжина вооружённых и прекрасно обученных бойцов готова поддержать его в любой момент.

— Где ты шлялась, шлюха!? — лязгнул засов, и дверь распахнулась — Ну, я тебе… — на пороге стояла девица неопредёлённого возраста, в глухом чёрном платье, такой же чёрной нелепой шляпе, смахивающей то ли на мексиканское сомбреро, то ли на пляжную панаму, с лицом сразу наводящем на мысли о селёдке иваси… При взгляде на тонкий хлыст, зажатый в левой руке девицы, лицо Лобанова потемнело от ярости. Сначала именно это выражение лица незнакомого офицера, стоящего за спиной безобидной Танталь, заставило привратницу поперхнуться на полуслове, мгновение спустя крепкая рука в кожаной перчатке цепко схватила её за горло.

— Только пикни, убью! — ярко-голубые глаза Сергея стали холодными как лёд.

Голубой берет, с кокардой в виде красной звезды в золотом венке, вообще привёл привратницу в состояние ошеломлённого ужаса… Офицер вытащил её из дверей и прижал к холодной стене. С перепугу девица просто обмочилась… Только тридцать человек во всей армии Вундерланда, могли носить такие береты, и гнев любого из них не сулил ничего хорошего.

— Хороша… — Сергей брезгливо сморщился и вдруг, широко размахнувшись, отвесил девице мощную пощёчину, буквально швырнувшую её на землю, — Это тебе за «шлюху»! — пояснил он с усмешкой, глядя на её покрасневшую щёку и рассеченную губу, — А то хлыст, знаешь ли, не в моём стиле!?

— Э, лейтенант, не увлекайся! — из темноты выступила массивная фигура капитана Павленко, — Ты же офицер и должен соответствовать…

— Дорогой капитан, — глаза, обернувшегося на голос, Лобанова возбуждённо блестели, — У меня странная болезнь, аллергия на хлысты! — он вырвал орудие истязания из руки привратницы и бросил его под ноги капитану, — Полюбуйся!? Когда я вижу эту штуку, то сразу как-то начисто забываю о своём офицерском достоинстве!

— Убедительно! — Павленко подобрал хлыст и с трудом переломил его пополам, — Цивилизация, — мрачно прокомментировал он, — Фибергласс!

Неожиданно Танталь, про которую все забыли, облегчённо засмеялась, — Ну что, «Сколопендра», получила?! — тут она сделала то, что никто не ожидал от «безобидной» Танталь — коротко, без замаха, пнула поднимающуюся с колен привратницу носком туфли прямо в острый подбородок, изо рта во все стороны брызнула кровавая пена, — А это тебе, за все наши слёзы, от меня, лично, змея белоглазая!

— Ну, ты даёшь?! — к месту кровавой расправы подошёл сам Виноградов, изумлённо качая головой, — Опустила по полной программе!

— Трёх казней ей мало, садистке проклятой, так бы и убила бы, если б могла! — Танталь по мальчишески плюнула в окровавленное, помертвевшее лицо привратницы и повернулась к Лобанову, — Ну что, милый, пойдём?! Посмотришь, как я живу! — нагнувшись, она подобрала валяющуюся на земле связку ключей, — Иначе нам просто не пройти! — пояснила она изумлённому Сергею, — Тут всюду запертые двери!

— Пойдём, посмотрим! — Сергей шагнул в мрачное, выкрашенное тёмно-коричневой краской, тускло освещённое фойе. Глухо лязгнул взведённый затвор пистолета, — Не нравится мне обстановочка!?

За его спиной бойцы группы «Омега» поставили привратницу лицом к стене, сковав за спиной руки. Один из них, с лицом бесстрастным, будто высеченным из камня, взял её на прицел.

Лобанов огляделся, планировка знакомая, точно такая же была в ПТУ, в котором он учился перед армией… прямо — лестничная площадка, узкий коридор рассекает здание вдоль оси, ряды многочисленных чёрных дверей с блестящими металлическими номерами… Разница только в том, что, там, в «родном» ПТУ, не было такой мрачно-гнетущей обстановки и перегораживающих все проходы металлических решёток… Во всём здании стояла мёртвая тишина.

— Ёшь, твою плешь, система коридорная! — Сергей заглянул в правый боковой проход, — А, что это тут, у нас?

— Классы и… — Танталь нахмурилась, — карцер.

— Карцер, это интересно?!!! — подошёл сзади Виноградов, — Открывай, открывай! Посмотрим на воспитательные методы здешнего заведения?! — его голос звучал достаточно зло, видно ему эта тюремная обстановка тоже действовала на нервы.

Решётка открылась легко, но вот дверь карцера ключу не поддалась… — Заперто изнутри! — пожала плечами Танталь, — Опять, наверное, кого-то наказывают…

Виноградов, наконец, взбесился, выпуская наружу долго сдерживаемую ярость, — Ломайте дверь, чёрт вас возьми!!! — от его голоса, похожего на рык раненого льва, у Танталь по коже прошёл мороз.

Капитан Павленко и один из спецназовцев — детина более двух метров ростом, форма на которого шилась явно по спецзаказу, одновременно ударили в дверь ногами. После первого удара она устояла, но вокруг косяка с шумом обвалилась штукатурка.

— Металлокарбон, мать вашу! — прохрипел Павленко, разворачиваясь, — Побереги-и-ись!

Слитный удар двух ног, тяжкий грохот рушащегося косяка, свет, яркий как в операционной, заполнил коридор. То, что открылось взгляду Виноградова, заставило его побледнеть от ярости.

Картина кисти безумного художника. В ярко освещённой комнате, лицом к дальней стене, стояли две обнажённые по пояс девушки… Их руки зажатые в колодках… Багровые полосы на вздрагивающих спинах… Женщина в чёрном застыла с занесённым хлыстом, на её лице страх и недоумение… Капли крови на белом кафеле пола… И четыре человеческие фигуры в дверном проёме: три мужских — в полевой маскировочной униформе, и одна женская — в коротком белом платье. Все застыли. Немая сцена!