Одинокие в толпе - Томсинов Антон - Страница 9

–Уж не тот ли вы Митер, который расстрелял несколько десятков человек два года назад, кажется, где-то в Даунполисе?

– Вы совершенно правы, – я безразлично смотрю на него.

– В таком случае я не могу не указать на опрометчивость решения вашего Клана...

– Вы ставите пол сомнение мудрость моего Клана? – Клянусь платой, этот Воргус идёт на конфликт.

– Нет, я просто хотел бы напомнить вам, господин Митер, что здесь – Сентополис, и, если вы собираетесь повторить свой подвиг, то, боюсь, не сумеете избежать наказания. Прошу воспринимать мои слова как простое предупреждение.

Каналья.

– Я не расположен начинать спор о том, что ещё не произошло. А то, что со мной было, касается только меня.

По-моему, я не нарушил установленного порядка представления. Если у вас больше нет ко мне вопросов, то всего хорошего.

Воргус и Диего исчезают.

Изабель и Конрад, питая взаимную ненависть, задерживаются чуть дольше, как требует этикет, потом тоже уходят, попрощавшись со мной. Друг с другом они даже не обменялись кивками. Забавно всё же наблюдать таких непримиримых противников. Я ещё успею с ними связаться – завтра. И с каждым в отдельности. Сегодня я слишком устал...

...Можно было ещё немного полазить по Сети Сентополиса – там наверняка есть куча интересного. Я заметил, что в каждом полисе его особенности проявлялись и через Сеть: вроде – призрачная паутина, а специфические различия – налицо. Но... не прошёл бесследно целый день дороги, да и новое место ещё не располагало к работе. Поэтому ноут мягко зажужжал, приводя себя в порядок, и выключился.

Никогда не терпел привычки некоторых владельцев придавать своим ноутам некоторую индивидуальность, выращивать в них некое подобие искусственного интеллекта. Их ноуты с ними здороваются, когда включаются, постоянно разговаривают, дают ненужные советы, прощаются при выключении. Тем самым как бы заводится маленький друг, имя которого автоматически присваивается ноуту.

Можно ещё купить голографический проектор и создать голограмму этого самого «друга», говорить с ним, как с живым существом... Я прекрасно знаю, зачем это делается. Знаю, почему на ноуте Анри звонко смеётся и подшучивает над своим творцом девушка. Знаю, почему Антей не терпит ничего подобного. Я сам однажды стёр все файлы своего создания. Безжалостно уничтожил месяц труда, но ничуть не жалею об этом.

Потому что иллюзия ещё сильнее подчёркивает одиночество, и достаточно выключить ноут, чтобы оно хлынуло на тебя из пустоты. Так ещё больнее. Поэтому Анри почти никогда не выключает свой ноут, а Антей, который считает одиночество редким даром, даже не пытался завести себе такого маленького друга. Хотя кто его знает – не пытался ли?..

Лишь когда ноут выключился и экран погас, я понял, что в комнате темно. Только свет города льётся в мою комнату через незанавешенное окно.

Благословенный свет электрических ламп...

Я подошёл к окну и окинул взглядом раскинувшееся передо мной море огней. Вот роскошное освещение фешенебельных районов... Вот маленькие тусклые лампочки трущоб... Вот высокие уличные фонари, выхватывающие круги грязных улиц там, где они царят единолично, и теряющие свой гонор в суете рекламного многоцветья сверкающих проспектов.

Слева, через три улицы, виднеется громадный шпиль, через каждые 10 метров освещаемый направленными вверх прожекторами. Это главное здание городской администрации, городской полиции и городского управления. Шикарное и внушительное строение; жаль, что я не вижу за домами большую его часть.

Справа – океан ночи: там угадываются низенькие дома – однотипные и неприглядные. Редко в каком окне горит свет – энергия в наши дни стоит дорого. Там нечасто умирают от старости – в основном от болезней и голода, а ещё – от рук собратьев-людей, которые даже на дне жизни не устают завидовать и ненавидеть тех, кто хоть в чём-то лучше их. Трущобы полиция почти не патрулирует, туда сразу отправляют мертвецкую команду, чтобы собирать трупы, которые в огромном количестве появляются там каждую ночь. Те районы отличает омерзительный запах, вобравший в себя миазмы разложения и гниения, вонь пищевых объедков и человеческого естества. Говорят, там процветает и людоедство.

Прямо перед моим окном стоит молчаливая громада – один из тех исполинов, которые строятся специально для размещения множества мелких фирм и предприятий. Эти организации быстро образуются, быстро распадаются, и на их месте открывается другие.

Интересно, где больше человеческой грязи – в офисах беспринципных грабителей и дельцов или в бедняцких трущобах?

До Апокалипсиса 70% населения Земли находилось за чертой бедности. Это был живой материал, на котором строили своё благосостояние оставшиеся 30%. Из последних лишь несколько тысяч находились у вершины пирамиды, остальные формировали «средний класс». Несколько тысяч – в то время как на планете было 8 миллиардов человеческих существ!.. Сейчас нас 2 миллиарда, ни в чём не нуждаются лишь 10%. Ещё 10% перемешаются из одной группы в другую. И никто никогда – ни до, ни после Апокалипсиса – не испытывал угрызений совести.

Впрочем, какая совесть может быть у машин?

Да, люди давно уже превратились в машины. Утром они просыпаются, завтракают, идут на работу. В середине рабочего дня – короткий обед всухомятку, ведь время – деньги. Потом опять работа, возвращение домой, ужин, тупой просмотр новостей – в Сети или по «ящику», где искусные политики и журналисты ловко играют общественным мнением, подавая события под нужным соусом. Сон. А потом снова – утро, завтрак, работа, обед, работа, ужин, новости, сон, утро, завтрак... Изо дня в день... Неделями, месяцами, годами... Ведь работодатели любят тех, кто отказывается от выходных и редко берёт отпуска. Масса одинаковых, лишённых всякой индивидуальности манекенов, которые сидят и по сигналу лампочки нажимают на кнопки, проверяют качество продукции на конвейере, исполняют один и тот же набор операций, вбитых в них за один день и повторённых с тех пор тысячи и десятки тысяч раз...

Их характеры и биографии напоминают какой-нибудь простой файл на моём компьютере – создан тогда-то, изменён тогда-то... При уничтожении-смерти файла-человека никакой информации не сохраняется – зачем, если на очереди многие другие, ничем от него не отличающиеся? Создан в 44 секунды 30 минут 10 часов 3 дня 6 месяца такого-то года... Имя – название. Фамилия – расширение. Род занятий – тип файла...

Когда-то людей называли винтиками большой машины, имя которой – государство. Сегодня они тоже не могут претендовать на роль деталей – ведь о деталях всё-таки иногда заботятся, предохраняют от износа, протирают, чинят. Людей же можно просто заменять – это не проблема. Какая разница, кто нажмёт на кнопку, если этих кнопок – многие тысячи? Да здравствует специализация! Каждому по кнопке! Ничего больше не надо – только кнопки и рычаги... Соединённые усилия сотен кнопок и рычагов дают возможность выжить всему полису. Они избавили людей от необходимости обучаться профессиям.

Четыре пятых нынешнего населения забыли все языки, звучавшие до Апокалипсиса, они знают лишь интернациональную, ставшую обшей для всех, упрошенную смесь. Те, кто на вершине пирамиды, щеголяют иногда и каким-нибудь «настоящим», предапокалиптическим языком. Ах да, еще Кланы обязательно говорят на одном из «настоящих». Пять Кланов – пять языков спасено от забвения, сбережено во времени... Где же остальные, которых было великое множество на Земле? В конечном итоге и их можно перевести в цифры – так вот пусть цифры и остаются! Люди-машины не должны обременять свою память лишней информацией.

Не потому ли после Апокалипсиса не создают новых книг, картин, стихотворений и музыки? Лишь поколение переживших Апокалипсис, немногочисленное и быстро уходящее из жизни, пыталось повторить то, что было навеки потеряно. Но в их творениях окаменели боль и ужас Катастрофы. Моё же поколение и следующие не создают ничего, только поделки: ненавязчивые мотивчики, яркие сериальчики, блеклые книжечки, тусклые вторичные картинки и безликие скульптурки – все это делается быстро, по конвейеру, с учётом желаний и склонностей массы, которая с каждым годом становится всё более однородной. И так же быстро всё забывается – ведь на подходе сотни, тысячи, миллионы новых продуктов «духовной пиши». Глотайте жадно, дорогие граждане! Глотайте, а то не успеете! Вот оно – истинно свободное искусство, а вот – совершенная мысль, а вот – гениальнейшее звучание! Всем хватит, каждому подойдёт. Агентства по исследованию психологии людей не зря едят свой хлеб...