Одинокие в толпе - Томсинов Антон - Страница 88

Изобретение пистолета с кремневым колесцовым замком дало коннице возможность пользоваться огнестрельным оружием – с тяжёлым мушкетом неудобно управляться верхом на коне.

В бою сначала стреляет первая шеренга пистольеров, потом она отъезжает, освобождая место второй шеренге – перезаряжает пистолеты и вновь атакует после третьей шеренги. Тяжёлая конница, конечно, пистольеров сомнёт – если догонит. Да и проредят ряды рыцарей пистольеры основательно... Кого-то пугает быстрое развитие вооружения. У меня же оно вызывает лишь любопытство...

– Для блага святого дела можно принять вид и разбитного дворянского повесы. Лишь бы расследование не заглохло!

– Ну, если так... Тогда вам будет особенно приятно узнать, что мы отправляемся к леди Амалии эн-Горнедье. Очень родовита, красавица, жемчужина графских балов. Её подруга, леди Генриетта эн-Тронье, уличена два дня назад в ереси, колдовстве и призывании демонов. Мы должны допросить леди Амалию. У меня есть сомнения насчёт её невиновности.

– Как скажете, брат Роберто, как скажете...

Хмурые улицы Альбрехта... Тучи в небесах– словно серое гигантское лицо – с уродливыми губами, обвислыми щеками и маленькими впавшими глазками... Хорошо хоть дождя нет...

Невесёлый город... Лица людей угрюмые, неулыбчивые... Серость. Здесь властвует серость...

Единственное живое – это запах свежего хлеба поутру...

Крысы... Они здесь, таятся в тёмных углах, сверкая голодными глазами... Серое воинство... Как же их много...

Даже не знаю, кого больше: монахов в серых рясах или серых крыс?..

Инквизиторы носят чёрное с красным. Толпа расступается перед нами... Но кто знает, что говорят в спину?..

Шикарная карета с лазурным гербом проехала по мостовой. Из окна виднелась белая женская ручка, державшая батистовый платочек с искусно вышитым вензелем.

Рядом с каретой скакал дворянин при шпаге и в чёрном бархатном плаще. Иногда он почтительно склонялся к окну и выслушивал летевшие оттуда слова, время от времени постукивая хлыстиком по голенищу высокого сапога.

Мы остановились напротив резной ограды шикарного особняка. Завидев нас, садовник бросился открывать калитку.

–Леди Амалия дома? – спросил брат Роберто.

– Да, святой брат.

– Отлично! – Брат Роберто решительно направился к дверям.

...Леди Амалия оказалась жгучей брюнеткой, высокой и грациозной. Она сверху вниз смотрела на пухлого брата Роберто. Инквизитор неодобрительно поморщился: платье, сшитое по последней моде, слишком открывало плечи и грудь... Леди Амалия поняла гримасу и накинула алый шарф.

– Вам известно, зачем мы здесь? – сразу перешёл к делу брат Роберто.

Леди Амалия кивнула... Настоящая светская лама, она поразительно хорошо скрывала свои чувства:

– Да, конечно... Присаживайтесь, пожалуйста.

Она и сама медленно опустилась в богато украшенное золотым шитьём кресло, прошелестев платьем и заставив шелохнуться воздух, напитанный запахом её духов. Фиалка, корень барвихи, какие-то масла, если я правильно разобрал...

Не одобряю. Мне никогда не нравилась фиалка – предпочитаю жасмин...

Я остался стоять, осматривая комнату. Брат Роберто с облегчением плюхнулся в ближайшее к леди Амалии кресло:

– Думаю, не стоит напоминать, чем грозит ложь инквизитору... Итак, леди Амалия, вы знаете леди Генриетту с самого детства ?

Она изящно наклонила головку:

– С семи лет, если вам угодно.

Брат Роберто пошевелил мокрыми губами:

– Когда вы узнали, что она виновна в ереси и колдовстве?

Леди Амалия пожала плечами:

– Как все – когда её арестовали...

Я сделал несколько шагов по комнате, чтобы лучше рассмотреть стоявшие на мраморной полке над камином золотые часы. Отличная работа, филигранное исполнение: движущиеся фигурки, мелодичный звон... Весьма изысканно. ..

–...За леди Генриеттой вы не замечали ничего такого?

– Чего – такого?

– Чего-нибудь странного или особенного? Не совсем обычных друзей или знакомых?.. Возможно, появились какие-то странные привычки, слова?..

Если бы мы были сейчас в реальности, я бы легко определил, лжёт она или нет. А здесь остаётся лишь следить за нею.

– Нет... Я даже подумать не могла, что Генриетта... Ах, это до сих пор не укладывается в моей голове!..

Очень грамотный вздох. По всем правилам искусства. Вполне естественно...

– ...Как вы думаете, ради чего могла леди Генриетта решиться на колдовство? Кто-то колдует ради денег, кто-то ради любви – ну, вы ведь не хуже меня знаете! – Брат Роберто вопросительно смотрел на леди Амалию.

...Я прошёл на другую половину комнаты, чтобы насладиться висевшей там картиной. Великолепно! На холсте была изображена классическая сцена из Священного Писания – Спаситель, стоящий перед царём Минхом, приказывающим распять его ножами на брёвнах, положенных буквой "Т"... Работа выполнена настоящим мастером. Отлично прописаны грустное, всепрощающее лицо Спасителя и яростное, блестящее от пота, как у раба в каменоломнях, лицо Минха – на фоне восковых лиц остальных людей.

–...Даже не могу себе представить, чтобы Генриетта... Она была богата, любима, счастлива...

– Подумайте хорошенько, леди Амалия, – настаивал брат Роберто. – Ведь должно быть что-то?.. Чего ей не хватало? Острых ощущений? Власти?

– Я не знаю!.. А достаточно ли сильны доказательства против неё, брат Роберто? Не могу поверить, чтобы Генриетта – этот ангел, образец доброты и святости – так низко пала!

– Вы не доверяете Святой Инквизиции? – угрожающе спросил брат Роберто.

– Нет, что вы...

– Кто автор этой картины, леди Амалия? – Я внезапно повернулся к ней.

– Михаил из Крольма.

– Неужто подлинник?

– Конечно, – горделиво подняла голову леди Амалия.

– Благодарю вас.

Брат Роберто продолжал задавать вопросы, а я уже знал ответ: она виновна не меньше своей подруги. Скорее всего леди Генриетта была вообще невиновна, для Инквизиции она была лишь поводом, чтобы вплотную заняться леди Амалией.

Дело в том, что Михаил из Крольма продавал как подлинники, так и копии, которые не отличались ничем, лишь стоимостью – примерно на порядок. Поэтому обычно простаки довольствовались копиями. Однако ходили разговоры, что подлинники обладают некими магическими свойствами... Михаил продавал подлинники только некоторым счастливчикам и всегда с условием: картины никому не будут перепродаваться, а ему позволяется иногда навещать картины на новом месте.

Заметил я и чёрные камни, щедро рассыпанные рядом с каминными часами – абсолютно такие же использовали еретики в Ладене. Их откалывали от знаменитой Проклятой Скалы, одиноко высящейся в болотистых топях Норгемра. Под нею, по легенде, был похоронен некогда могущественный лич Валаэдра, покончивший с собой. Его магию и впитала Скала.

Да и имя леди Амалии довольно часто встречалось в архивах инквизиции – мельком, осторожно, но всё же чересчур часто, чтобы это было случайным.

А самое главное – я учуял проведённый прошедшей ночью в этой комнате магический обряд. Давно, когда я еще следовал за братом Феоктистом, меня ударил молнией один колдун. Я выжил. Метался месяц в постели, весь обложенный компрессами и молитвами – но выжил. (Не без некоторой подправки файлов здоровья, конечно!) Напоминание о молнии – сеть багровых шрамов, покрывающая мои спину и грудь. Она теплеет, когда рядом витают частицы магии...

Инквизиция терпелива. Она, как хищник, следит за жертвой, а потом убивает одним уларом...

– Благодарю вас за искренность, леди Амалия, – сказал брат Роберто, вставая.