Страх и отвращение в Лас-Вегасе - Томпсон Хантер С. - Страница 12

Ан нет. Мимо кассы. Просто еще два доллара вылетели в трубу. Ах, мерзавцы!

Нет. Успокойся. Учись получать наслаждение от Проигрыша. Очень важно сделать репортаж по всем канонам жанра: все остальное оставь «Life» и «Look» — сейчас по крайней мере. По пути от лифта я столкнулся с парнем из «Life», лихорадочно переминавшимся с ноги на ногу в телефонной будке и бубнившим свои мудрые изречения в ухо какого-то похотливого робота, сидящего в небольшой комнатке на другом побережье. Ну разумеется: «ЛАС-ВЕГАС НА РАССВЕТЕ — гонщики все еще спят, пыль все еще висит над пустыней, выигрыш в пятьдесят тысяч долларов дремлет во мраке офисного сейфа Дэла Уэбба, владельца роскошного Отеля „Минт“, сердце которого, преисполненное благородства, находится в „Казино-Центре“. Чудовищное напряжение. И наша команда „Life“ пребывает в самой гуще событий (как всегда, в сопровождении решительного полицейского эскорта…». Пауза. «Да. оператор, это слово было „полицейский“. Что еще? Это был Специальный корреспондент журнала „Life“-« Красная Акула торчала на Фримонте, там, где я ее оставил. Я заехал в гараж и зарегистрировал ее: машина Доктора Гонзо, никаких проблем, и если кто-нибудь из вас будет бездельничать, мы еще до утра разнесем всю вашу шарашку. Без всяких сантиментов — только оплатим номер.

Когда я вернулся, мой адвокат лежал в ванне, погруженный в зеленую воду — маслянистый продукт какой-то японской соли для ванн, которой он обзавелся в магазине подарков отеля, не считая нового АМ/FМ-радио, включенного им в розетку для электробритвы. На полную громкость. Звучала какая-то бессмыслица в исполнении хряков из «Трехсобачьей Ночи», песня о Лягушке по имени Йеремия, захотевшей принести «Радость Миру».

«Сначала Леннон, теперь это. — думал я. — Следующим будет Гленн Кэмпбелл, визжащий „Куда подевались все цветы?“.

А куда, собственно? Никаких цветов в этом городе. Только насекомоядные растения. Я приглушил звук и заметил рядом с радио большой кусок разжеванной белой бумажки. Изменения громкости мой адвокат, похоже, не заметил. Он потерялся во мгле зеленых испарений, и лишь голова наполовину торчала над водой.

— Ты это съел? — спросил я, держа в руке белый катышек.

Он проигнорировал мой вопрос. Но я все понял. До него будет доходить как до жирафа в ближайшие шесть часов. Он сожрал целую марку.

— Ах ты злобная сука. — сказал я. — Надейся только, что в сумке остался торазин. Потому что, если его там нет, у тебя завтра будут серьезные напряги.

— Музыка! — заревел он. — Вруби ее снова! Поставь ту пленку! — Какую пленку? — Новую. Вон там.

Я взял радио и обнаружил, что это еще и магнитофон — одна из тех штуковин со встроенным кассетником. И пленку «Сюрреалистическую подушку», надо было всего лишь перемотать. Он уже прослушал первую сторону — на такой громкости, что только мертвый бы не проснулся во всех комнатах в радиусе ста ярдов, невзирая на стены и все такое.

— «Белый Кролик», — изрек он. — Я хочу, чтобы звук нарастал.

— Ты обречен, — поставил я свой диагноз. — В ближайшие два часа я тебя покину, а потом сюда поднимутся люди и выбьют из тебя все несусветное дерьмо большими дубинками, обтянутыми кожей. Прямо здесь, в ванне.

— Я сам вырою себе могилу! Зеленая вода и Белый Кролик… поставь его: не заставляй меня пускать в ход вот это.

И из воды взметнулась его рука, судорожно сжимавшая охотничий нож.

— Господи, — пробормотал я, и в тот самый момент неожиданно понял, что помогать ему бесполезно: он был выше этого, и валялся в ванне с обкислоченной головой и острейшим ножом, который я когда-либо видел в своей жизни, полностью потеряв способность внимать разумным доводам и требуя «Белого Кролика». «Приехали», — подумал я. Слишком уж далеко я зашел с этим водоплавающим уродом. На этот раз он отправился в суицидальное путешествие. И хотел этого. Он был готов…

— О'кей, — сказал я, перевернул пленку и нажал «пуск». — Только, может, сделаешь мне последнее одолжение? Можешь дать мне всего два часа? Все, о чем я прошу: дать мне поспать всего два часа до завтра. Я подозреваю, что будет очень трудный день.

— Ну конечно. Я же твой адвокат. И дам тебе то время, о котором ты просишь, по моим расценкам: 45 долларов в час. Но ведь ты захочешь отложить что-нибудь на черный день, так почему бы тебе просто не оставить одну из этих стодолларовых купюр прямо здесь, около радио, и съебать?

— Как насчет чека? — спросил я. — На предъявителя в Национальном Банке Сотуф. Тебе не потребуется там удостоверение личности, чтобы получить по нему деньги. Они меня знают

— Как угодно, лишь бы игра стоила свеч, — сказал он, начав дергаться под музыку. Ванная напоминала внутренности огромного испорченного репродуктора. Гнусные вибрации, подавляющий звук. Пол был весь залит водой. Я отодвинул радио как можно дальше от ванны, насколько позволял шнур, затем вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Не прошло и минуты, как он стал кричать мне: «Помоги! Ты, скотина! Мне нужна помощь! « Я влетел внутрь, полагая, что он случайно отрезал себе ухо.

Но нет… он изо всех сил тянулся из ванны к мраморной полке, где стоял приемник. «Я хочу это блядское радио», — мычал он.

Я едва успел перехватить у него технику. «Идиот! — заорал я, отталкивая его руку — Залезай обратно в ванну! И лапы прочь от этого чертова радио!» Громкость была настолько запредельной, что разобрать, кто и что играет, если только ты не знаешь «Сюрреалистическую Подушку» почти наизусть, не представлялось возможным… я, в свое время, знал каждую ноту этого альбома и уловил, что «Белый Кролик» уже закончился; кульминация накатила как волна и отхлынула обратно в море.

Но мой адвокат, как оказалось, никогда не загружал себя изучением музыкального материала. Он хотел большего. «Прокрути пленку назад! — кричал он. — Я хочу ее снова!». Его глаза переполняло безумие, взгляд блуждал… Он походил на человека, дошедшего до последней стадии какого-то ужасного психического оргазма…

— Запускай ее! — визжал он как недорезанная свинья. — И когда дойдет до этой фантастической ноты, где кролик откусывает себе на хрен голову, я хочу, чтобы ты бросил это радио ко мне в ванну; твою мать.

Я посмотрел на него, продолжая крепко держать в руках приемник. «Не по адресу; — выдавил я, наконец, из себя. — Буду счастлив прямо сейчас бросить со всего размаха в ванну с тобой какую-нибудь 440-вольтную электродубинку для скота, но только не это радио. Да тебя прямо в стенку впечатает: десять секунд — и ты труп». Я засмеялся: «Вот дерьмо, они же заставят меня потом это объяснить — потащат на какой-нибудь гнилой судебный осмотр тела коронером и присяжными, допросят „с пристрастием“… да… все подробности. Мне это не нужно».

— Хуйня! — завопил он. — Просто скажи им, что я хотел Улететь!

Я немного поразмыслил и сказал: «Ладно. Ты прав. Наверно, это единственно возможное решение». Я поднял кассетник / радио, все еще включенное в сеть, и занес его над ванной: «Просто мне надо быть полностью уверенным в том, что я все себе уяснил. Ты хочешь, чтобы я бросил эту штуку в ванну; когда наступит кульминация в „Белом Кролике“, так?».

Он плюхнулся обратно в воду и расплылся в благодарной улыбке.

— Да, твою мать. Тысячу раз да. Я уже начал думать, что придется отсюда вылезти и притащить одну из этих чертовых горничных, чтобы она это сделала.

— Не беспокойся. Ты готов?

Я нажал «пуск», и «Белый Кролик» зазвучал снова. Почти сразу же адвокат начал выть и мычать… очередное быстрое восхождение на ту же самую гору; причем на этот раз он полагал, что наконец-то доберется до вершины. Его глаза были зажмурены, и только голова да колени торчали из маслянистой зеленой воды.

Пока играла песня, я отобрал из кучки толстых спелых грейпфрутов, лежавших рядом в тарелке, самый большой, весивший почти два фунта. Размахнулся, словно заправский бейсболист и, как только «Белый Кролик» достиг апогея, швырнул его этаким пушечным ядром прямо в этого мудозвона.

Мой адвокат безумно взвизгнул, заметавшись в ванне, как сожравшая мясо акула, расплескивая воду по всему полу, и отчаянно пытаясь от чего-то отмахнуться.