Гвардия советского футбола - Васильев Павел Николаевич - Страница 37

Нужно сказать, что на Играх в Мельбурне Никита Симонян сыграл только в финале. Замены тогда были запрещены, а главный тренер Гавриил Качалин предпочитал перешагнувшему тридцатилетний рубеж Симоняну юного торпедовца Эдуарда Стрельцова. Но в финальной встрече Качалин выпустил Симоняна, ибо посчитал, что Стрельцов переутомился от выпавшей на его плечи нагрузки. Выход Никиты с первых минут стал сюрпризом и для югославов. Кроме того, старший тренер предположил, что сыгранность спартаковцев, составлявших основу команды, станет одним из козырей советской сборной. В стартовом составе оказалось восемь спартаковцев.

Сборная СССР вышла вперед в начале второго тайма. Анатолий Ильин подправил мяч после удара Анатолия Исаева. Впереди оставался почти целый тайм. Но сыгранные и понимавшие друг друга без слов советские олимпийцы лишили соперника мяча и довели матч до победы.

«Сразу же после матча состоялось награждение. Но меня грызло ощущение какой-то несправедливости, хотя и произошла она не по моей вине. В то время Олимпийский комитет вручал золотые медали лишь тем игрокам, которые участвовали в финале. А ведь до этого самоотверженно „работали“ на победу и Рыжкин, и Иванов, и Стрельцов, не раз вызывавший восторженный гул трибун. И они остались без наград. Я был уверен, что Эдик, сыгравший три игры, даже четыре, если считать повторный матч с индонезийцами, больше заслуживает золота, чем я, выступавший только в одном матче.

На корабле — мы уплывали сразу же, на следующее утро, — я не выдержал, подошел к Эдику и сказал, что думаю об этом: „Медаль твоя!“ — и попросил ее принять как память об Олимпиаде. Он ответил, что ни за что не возьмет. „Не говори ерунды, ты заслуживаешь ее не меньше меня. И я не хочу ни о чем слушать“. Прошло два дня, и я снова подошел к Стрельцову с тем же — неловко мне было, и ничего не мог с собой поделать. Эдик рассердился: „Если ты еще раз подойдешь, я просто перестану с тобой разговаривать. Тебе тридцать, а мне девятнадцать, у меня еще будут впереди Олимпиады, мне еще играть и играть…“

Об этом случае уже не раз писали, и последние слова почему-то приписывали мне. Я хочу уточнить: они принадлежали именно Эдуарду. Незначительная вроде бы поправка, можно даже счесть меня педантом, но, мне кажется, она важна — вернее отражает мою позицию: я не пытался смягчить несправедливость разницей в возрасте, рассуждением, у кого что впереди, просто считал, что у товарища больше прав на медаль. А благородство… Его, по-моему, проявил Стрельцов».

Гавриил Дмитриевич Качалин решил использовать двух форвардов в паре, и тандем Симонян — Стрельцов должен был «выстрелить» на чемпионате мира 1958 года. Но по известной причине этого не случилось. Никита Симонян выводил нашу сборную с капитанской повязкой (Игорь Нетто был травмирован) и принял участие во всех пяти матчах. В первом матче с англичанами Никита Павлович забил свой десятый и, как оказалось, последний мяч в составе сборной СССР. Ибо 1959 год окажется последним в карьере Симоняна-футболиста.

После победы сборной СССР на Олимпиаде Никита Симонян продолжал блистать в «Спартаке». Особенно успешно сложился для него сезон-58, в котором «красно-белые» сделали дубль — выиграли чемпионат и Кубок страны. Симонян забил десять мячей в первенстве и стал автором победного гола в кубковом финале. А сезон-59 не удался ни «Спартаку», ни Симоняну — шестое место и всего один забитый мяч Никиты Павловича.

По окончании чемпионата «Спартак», усиленный несколькими футболистами других команд — ростовчанином Виктором Понедельником, киевлянином Юрием Войновым, московским динамовцем Игорем Численко, — отправился в турне по Южной Америке. Там Никита Павлович и получил предложение перейти на тренерскую работу. Причем не просто войти в тренерский штаб или поработать с молодежью, а сразу стать главным тренером первой команды.

«В турне по Южной Америке мы играли в Венесуэле с командой Санта-Фе. И этот матч был одним из лучших в моей карьере. Я забил тогда два мяча. А потом сказал, что заканчиваю. Все-таки мне было 33 года. Николай Петрович Старостин вдруг подошел ко мне и говорит: „Слушай, мы хотим, чтобы ты стал тренером. Мы хотим с Гуляевым расстаться“. Я говорю: „Николай Петрович, ну как, я вчера играл с этими ребятами, завтра буду ими руководить? Ну, сами понимаете…“ А он бросил единственную фразу: „Поможем“, — вот и всё. Вот так я стал тренером».

Никита Симонян стал самым молодым тренером класса «А». Конечно, ему пришлось непросто. Многие игроки — Игорь Нетто, Анатолий Ильин, Анатолий Исаев — были фактически ровесниками наставника и его многолетними партнерами. Как воспримут они то, что их вчерашний товарищ Никита стал Никитой Павловичем и находится в ином измерении? К счастью, игроки приняли молодого наставника и помогали ему, как могли.

«Если хочешь стать тренером — убей в себе игрока. Ни в коем случае нельзя говорить футболистам: ты вот не смог сделать, а я, когда играл, это выполнял четко и легко. Кроме того, тренер бодрствует 24 часа в сутки. И дотошный анализ ведется при любом результате — и при победе, и при поражении. Первая ночь после матча, как правило, для тренера бывает бессонной. Тем не менее на следующее утро надо уже работать с командой.

В силу моего характера, да и спартаковских традиций, мне больше импонировали демократичные отношения с игроками. Многое взял я и у Качалина, и у Дангулова, и у Горохова. Но, пожалуй, большему — педагогике, отношениям с людьми, стремлению анализировать любую ситуацию, взвешивать любое свое решение — учился у Николая Петровича Старостина, очень мудрого человека.

Не руби сплеча, сначала остынь, сто раз отмерь — его правила. Могу сказать: педагогику учил по Старостину. Он, кстати, тоже от меня не открещивался, считал своим воспитанником. Все годы, что работал с ним рядом, были для меня временем постоянной учебы. Николай Петрович был способен найти хорошее, ценное в любом человеке, и я понимал, глядя на него: без этого нельзя руководить, воспитывать.

Почти пятнадцать лет был я игроком команды мастеров. Вроде бы не новичок в футболе. Но какой же трудной оказалась новая роль! От многого, к чему привыкли, приходилось отказываться: футбол шел вперед. И надо было поспевать за ним, заниматься самообразованием.

Как волновался перед матчами! Выйти на поле, оказывается, куда легче, чем остаться на тренерской скамье. Всё проигрываешь вместе с командой — удары по воротам, пасы, передачи, все комбинации. И неизвестно еще, где тратишь больше сил — на поле или у его кромки.

Первые тренерские шаги — постоянные сомнения, раздумья. Закончится тренировка или игра — все садятся в автобус, уезжают. Когда-то и я покидал стадион вместе с ними, после напряжения наступал отдых. Теперь после работы начиналась работа. Один или со Старостиным и своим помощником до бесконечности анализировал только что прошедшую, пережитую игру».

Молодому тренеру пришлось нелегко. В чемпионате 1960 года, проходившем по экспериментальной, двухэтапной формуле, «Спартак» занял только седьмое место. И вчерашнему любимцу спартаковских болельщиков приходилось выслушивать от них нелестные слова. Такова уж специфика тренерского ремесла. Но мудрый Николай Петрович Старостин не стал спешить с выводами, продолжал доверять Симоняну. И в 1961 году «Спартак» поднялся уже на третье место, а в 1962-м одержал блестящую победу в чемпионате. Галимзян Хусаинов, Анатолий Крутиков, Юрий Севидов, Геннадий Логофет — все они появились в «Спартаке» при Симоняне и стали большими игроками.

Были ли у Никиты Павловича конфликты с игроками? Да, были. Например, однажды дали трещину отношения со старым товарищем Игорем Нетто. Тренер и капитан не сошлись во взглядах на игру, и Нетто по старой памяти высказался в резкой форме. Но одно дело, когда капитан отчитывает партнера, и совсем иной поворот, когда игрок перечит тренеру. Встал вопрос об отчислении Нетто.

И тут слово взял Николай Петрович Старостин, который сумел погасить конфликт. Убедил Нетто в том, что он был не прав, и в то же время сохранил для «Спартака» капитана. Эта ссора никак не отразилась на дальнейших отношениях между капитаном и тренером. Симонян всегда поддерживал Нетто, особенно в последние годы жизни Игоря Александровича, когда тот был болен и одинок.