Неудачник - Томпсон Джим - Страница 9

После этого мне подвернулась работа в пекарне. Мой рабочий день длился по будням с шести вечера до полуночи плюс целиком субботы и воскресенья. Платили мне двенадцать долларов в неделю. Работа была тяжелой и буквально безостановочной.

Мое рабочее место находилось на складе, где я должен был подбирать ингредиенты для замеса теста, предназначенного для выпечки различных изделий. Пекари и замесчики могли отдохнуть в перерыве между процессом выпекания, но для меня не было ни отдыха, ни перерывов. Я обязан был обеспечивать и дневную и ночную смены. Как только со склада отправлялась готовая партия набора всех продуктов, замесчики кричали, чтобы я подбирал следующую. Тесто для хлеба, сдобное, для пирогов, для булочек, наполнить, взвесить, охладить, заморозить, вымыть яйца, развесить порции масла и так далее до бесконечности.

Эта работа была не только крайне утомительной и тяжелой — попробуйте поворочать бочки с салом, девяностовосьмифунтовые мешки с мукой и стовосьмидесятифунтовые мешки с солью, если не верите, — но и требовала самой скрупулезной точности. Я не имел права ошибиться. Стоило мне переложить на несколько унций того или иного ингредиента, и тесто на сотни долларов было испорчено. Мне казалось, что за такую тяжелую и искусную работу я должен бы получать больше денег.

Так я и заявил хозяину пекарни. Он холодно смерил меня хмурым взглядом и сказал, что надвигается депрессия и у него целая очередь желающих устроиться на работу. Впрочем, если я недоволен, если считаю, что мне недостаточно платят...

Я заверил его, что всем доволен, что работа мне нравится и что мне платят более чем достаточно, и неловко извинился за то, что его побеспокоил.

Надо сказать, что в конце концов косвенным образом эта работа доставила мне большие деньги. Она обеспечила меня богатым материалом для множества статей в журналах о торговле и дала мне сюжет для моего девятого романа «Дикая ночь». В общем, по моим оценкам, я получил приблизительно по нескольку сотен долларов за каждую неделю, которую отбарабанил в пекарне. Но это произошло гораздо позднее — более двадцати лет спустя, когда я написал этот роман, а в то время я не видел в этой кабале ничего хорошего. Мне приходилось платить за комнату и нести другие расходы, так что плата в двенадцать долларов за семидневную каторжную работу была явно несоответствующей.

Я подумывал выйти из братства. Но это была сложная и болезненная процедура, а кроме того, я просто не мог этого сделать. У моих «братьев» были свои причуды, но главное — у них определенно не было недостатка в эрудиции. Мне приходилось пользоваться их помощью в учебе. Во всяком случае, на тот момент без нее я не мог обойтись. Больше того, я серьезно сомневался, разумно ли будет расстаться с «домом», выпускники которого работали на факультете преподавателями.

Больше всего мне приходилось тратить на еду. Тяжелая работа пробуждала во мне поистине волчий аппетит, и казалось, я никогда не наедался досыта. Тем не менее, не видя другой возможности ужаться в расходах, я экономил на еде. Практически я свел эти траты к нулю — набивал желудок любыми съестными продуктами у себя на складе. Меня до сих пор подташнивает, стоит мне вспомнить, чего только мне не приходилось есть.

Основным продуктом моей диеты был хлеб — караваи, «изуродованные» в пекарне. Гарниром — или назовите это как вам угодно — могли быть сырые холодные яйца и сало, взбитый мясной и солодовый сироп или какое-нибудь невообразимое месиво из масла с молотым шоколадом, зернышками тмина и изюма. Я делал себе сандвичи из всего этого, ел их во время работы и потихоньку выносил, когда уходил домой. И если желудок у меня восставал, что происходило довольно часто, я успокаивал его густым коктейлем из лимонного и ванильного экстракта.

Таким образом я просуществовал несколько месяцев. Затем, вскоре после зимней сессии, когда я кое-как сдал экзамены за семестр, меня свалил с ног приступ аппендицита.

Меня отвезли в больницу. Когда я выписался оттуда через шесть дней, у меня не было аппендикса, не было денег, не было работы, но зато появились солидные долги. Но я не унывал. Когда дела идут так плохо, значит, вскоре все должно измениться к лучшему. Так оно и произошло.