Алкоголики - Томпсон Джим - Страница 14

А здесь он не пользуется никаким уважением. Сначала док отшил его, потом Берни с Холкомами. И эта дамочка Кенфилд. Услышала, что он идет, и нарочно закатила истерику, чтобы с ним не встречаться. Да и генерал тоже. Сдается, им что-то про него наплели, мол, остерегайтесь этого типа. У него крапленая колода.

Джеф вытер лоб рукавом халата. Все это ерунда. Он просто неважно себя чувствует. И ему мерещится всякая чушь. А сделать следует вот что...

Почему бы нет? И о чем он думал все утро? Мэрфи ведет себя будто ему на все наплевать, как мальчишка, который только рад будет, если школу закроют. С таким человеком легко договориться. Надо только его зацепить и сделать конкретное предложение, пусть назовет сумму, а потом, когда он выберется отсюда, раззвонить об этом по всему свету. Он им всем покажет. Этот Мэрфи у него еще попляшет.

Если...

Но...

Когда алкоголик погружен в депрессию, он как бы раздваивается. С одной стороны, его тянет самоутвердиться, совершив какой-нибудь героический поступок, а с другой — все его существо сопротивляется этому. Внутренний голос подсказывает ему, что он должен, и одновременно нашептывает, что он не сможет. Что он обязательно потерпит неудачу, но все равно должен что-то предпринять.

Это состояние буквально сводит с ума. Джеф, для которого оно было внове и не в самой тяжелой форме, уже готов был закричать, когда появился Руфус.

Руфус наблюдал за ним через маленькое окошко на лестнице, радуясь, что ниша, в которой сидел Джеф, практически скрывает его от посторонних глаз. Такое везение случается нечасто, и Руфус немедленно решил им воспользоваться.

— Мистер Слоун, ежели не ошибаюсь, — начал он со всей строгостью, на которую был способен. — Как самочувствие, сэр?

— Ну... — Джеф неуверенно посмотрел на него, привстав со стула. — Кажется, неплохо.

— Сидите смирно, пожалста. И давайте-ка на спинку облокотитесь.

Руфус извлек из кармана стетоскоп, воткнул в уши трубки и сунул диск Джефу под пижаму. Он важно выслушивал Джефа, глядя на него с профессиональной озабоченностью. Наконец он отошел и спрятал стетоскоп в карман; сжатые губы и нахмуренные брови не предвещали ничего хорошего.

— Ну как? — с нервным смешком поинтересовался Джеф.

— У вас сердце завсегда такое было? — спросил Руфус.

— Какое — такое? Насколько я знаю, с сердцем у меня всегда был порядок.

Руфус покачал головой, пытаясь найти безопасную, но вполне научную формулировку.

— Ну, видать, это просто симптом такой. Реакция на среду окружающую. Будьте такие добрые, откройте рот.

Джеф открыл рот.

Он был несколько изумлен. Ему казалось, что Руфус здесь что-то вроде прислуги, официант и санитар, однако он почему-то занялся врачеванием... Они что, настоящего врача не могут найти?

Здесь все не как у людей. Ничего удивительного, что парень так прикалывается, — Джеф только не мог понять зачем.

Руфус смотрел на него сверху, хмурясь и потирая подбородок рукой.

— Может, у вас запор, сэр? — спросил он с надеждой.

— Ничего подобного, — заверил Джеф.

— А может, у вас голова болит?

— Да, пожалуй. Но послушайте... — Джеф заколебался. Не слишком грамотная речь для доктора...

— Встаньте, пожалста.

— Но, если вы не возражаете, я лучше...

— Вставайте! — твердо произнес Руфус.

Джеф Слоун поднялся. Руфус положил ему на виски свои мясистые ручищи и стал энергично растирать их.

— Вам лучше, сэр? Счас вообще все пройдет.

Джеф, чья голова болталась из стороны в сторону, подтвердил, что ему действительно стало лучше.

Руфус сдавил его голову сильнее. И стал быстрее двигать руками.

— Расслабьтесь, — посоветовал он. — Не напрягайтесь, и я счас все налажу!

Он сделал резкое движение, и в шейных позвонках у Слоуна вдруг что-то хрустнуло. Он завопил, вырвался из объятий Руфуса и откинулся к стене.

— Боже всемогущий, — простонал он, уронив голову на левое плечо. — Вы мне шею с-сломали!

— Нет, что вы, сэр. — У Руфуса все внутри оборвалось от предчувствия надвигающейся катастрофы. — Вы мне просто не дали закончить, сэр. Вот и все. Еще маленько повернуть и...

— Господи, — возопил Слоун, — сколько же на свете идиотов! Еще повезло, что совсем головы не лишился!

Он свирепо поглядел на Руфуса и зашагал прочь с террасы, смешно свесив голову. Ну, только этого не хватало! Осталось только услышать, как эти весельчаки будут ржать над ним, как лошади.

К счастью, он добрался до своей комнаты незамеченным, иначе могли пострадать и те, кто попался бы ему по пути, и его уязвленное самолюбие.

Закрыв дверь, он прислонил к ней стул (дверь не запиралась) и опустился на кровать. Хотел было лечь на спину, но резкая боль заставила его вскочить.

Он попытался лечь на бок. Потом на другой. Перевернулся на живот. Жалобно застонав, поднялся и сел на кровати.

Зажег сигарету и стал угрюмо ее курить, размашисто поднося к губам. Потом с проклятием швырнул окурок на ковер, вскочил и пошел в ванную.

Господи, простонал он, глядя на свое кривобокое отражение в зеркале, ну почему он сразу не догадался, что парень валяет дурака? Он же знал, что это простой санитар, и все же позволил ему измываться над собой...

Он собрался повернуть кран, но вдруг заметил, что в раковине лежит полотенце. Поднял его и...

— Вот это да! — ахнул он, удивленно вскинув голову. В позвонках у него опять что-то хрустнуло, он застонал, глянул в зеркало и вдруг завертел головой, радостно смеясь. Все прошло. Этот чертов позвонок встал на место. Неудивительно, что он так дернулся, когда увидел, что лежит в раковине. — А знаешь, малыш, — нежно проговорил он, взяв это в руки, — ты ведь мне жизнь спас!

Он понюхал, осторожно пригубил, сделал глоток и сказал: «Bay!»

Чистое виски, черт подери. Целый стакан — больше полупинты чистого виски.

Он снова отпил, не задаваясь вопросом о происхождении этого чуда. Наплевать, откуда это взялось. Какая разница. Это не подстава, туда ничего не намешали. Реальное стопроцентное виски, провалиться на этом месте. Он уже чувствовал, как в него возвращается жизнь.

— Спаситель, — пробормотал Джеф, вложив в это слово все свои чувства.

Он потягивал виски, пока не осушил стакан на треть. Потом долил его водой доверху. Прихлебнул и подержал виски во рту с видом знатока. Довольно кивнул. «Очень недурно», — подумал он, мысленно поздравив себя с «открытием»; на самом же деле это была известная уловка, издавна практикуемая алкоголиками. Попробовать неразбавленное виски, потом долить водой до прежнего объема, и вкус будет тот же самый. И можно растянуть удовольствие, в известных пределах конечно.

Он отнес стакан в комнату, поплотнее придвинул стул к двери и снова сел на кровать. Закурил и стал неторопливо пить, чувствуя, как к нему возвращаются оптимизм и уверенность в себе, заливая его веселящей и согревающей душу волной.

Он улыбнулся без всякой причины, просто от полноты чувств. Ну, старина, думал он, и распустил же ты нюни. И, главное, без всякого основания. Никто не пытался от тебя отделаться. И Берни, и все другие ребята вели себя отлично. Это, наверное, они подложили ему виски. Сразу надо было сюда идти...

А если не они? Предположим, он начнет их благодарить, а... ну, помимо того, что у него тут слишком мало, чтобы делиться, да он, черт возьми, и не собирается никого угощать, получится не совсем удобно, если это не их рук дело, — они могут расценить это как намек.

Постой, постой, а разве Берни не сказал, какое виски у Холкомов? Сказал! А та марка не такая крепкая.

Значит, это виски из клиники, если он вообще что-то смыслит в этом деле.

Он уже не так крепко сжимал стакан. Из столовой послышался негромкий перезвон, приглашавший к обеду. Он еще больше разжал пальцы, и стакан чуть скользнул вниз; вцепившись в него, он резким движением поднес виски ко рту и сделал большой глоток.

Осталось чуть меньше трети, хватит еще на разок. Джеф поставил стакан под кровать, спрятав его за ножкой. Отбросил стул от двери, слегка пошатнулся, восстановил равновесие и вышел из комнаты.