Николай Амосов без скальпеля - Кипнис Г - Страница 3

Критика высоко оценила книгу, ее художественные достоинства — лаконичный стиль, предельную достоверность, интеллектуальный уровень произведения, ярко выраженную гражданскую позицию автора. Вызвала книга и много споров, преимущественно в медицинской среде. Тут, пожалуй, сказались чисто профессиональные интересы.

Мне, например, приходилось слышать от медработников, что автор книги слишком откровенно обнажает тайны врачебной практики, скажем, всяческие трудности, ошибки, сомнения и колебания врача, и что все это, дескать, может подорвать у публики веру в доктора, доверие к самой врачебной профессии. Зная многих деятелей современной медицины, я не раз убеждался в том, что напротив — чем глубже их познания и чем выше профессиональный уровень, тем они менее категоричны в своих суждениях, тем чаще испытывают сомнения, и все это, конечно же, ничуть не снижает их авторитета, а скорее наоборот, вызывает к ним еще большее уважение.

Пример тому — сам автор беспощадных «саморазоблачений», который после своей книги поднялся еще выше в глазах большинства читателей именно как Врач с большой буквы. Не забудьте при этом, что книга увидела свет в тот период, когда в нашей стране царила полная безгласность, когда многое держалось в секрете от людей, начиная конкретными заболеваниями, и кончая элементарной медицинской статистикой.

Между тем врачебные проблемы, мысли об операциях и хирургии вообще — в конечном итоге лишь фон этой замечательной книги, отнюдь не медицинской в общепринятом смысле этого слова, а скорее, я бы сказал, лирико-философской. Ибо автор предстает в ней не только крупным хирургом, но и художником-мыслителем, думающим о серьезных гражданских и нравственных проблемах.

И еще одно уточнение. Иногда говорят и даже пишут, что герой книги Амосова — сам Н. М. Амосов. Это не совсем так: о герое книги хирурге Михаиле Ивановиче можно сказать, что он профессионал амосовского типа, не более того. И тем не менее, со страниц повести, написанной от первого лица, с читателями говорит, конечно же, Николай Михайлович Амосов, говорит заинтересованно и страстно, со своей обычной интонацией, в которой разве что не слышно его обычного, до сих пор не утерянного вологодского оканья.

Ну, хорошо: триумф книги бесспорен, это факт. Однако кое у кого могло еще возникнуть вполне объяснимое сомнение, будет ли ошеломляющий литературный дебют Амосова иметь успешное продолжение. Мало ли дебютантов так и остались авторами одной единственной книги! И года не прошло, как Николай Михайлович дал мне читать новую рукопись. Теперь уже не повесть, а роман. И не просто роман, а научно-фантастический. И вторая книга была написана на добротном профессиональном уровне, и ее хорошо приняли как читатели, так и литературная критика.

Второй книгой Амосов подтвердил не только свое незаурядное литературное дарование, но и то, что литературой занимается не просто удовольствия ради или из чистой любви к искусству. Он нашел возможность делиться с широкой читательской аудиторией своими идеями, мыслями, жизненными наблюдениями, давно испытывая потребность в таком самовыражении. И я уже без всякого удивления принял его третью книгу под странным названием «ППГ-2266». Впрочем, аббревиатура расшифровывается уже на первых страницах, и читатель понимает, что ППГ — это полевой подвижный госпиталь. Как видите, третья книга совершенно не похожа на первые две, что в общем-то вполне естественно для характера Николая Михайловича.

Новая вещь — сугубо документальная, основой ее явилась «Книга записей хирурга», то есть служебный журнал, который Амосов, будучи ведущим хирургом полевого госпиталя, вел на протяжении всей войны, точнее — на Западном, Брянском, Первом, Втором и Третьем Белорусском фронтах, а потом еще и на Первом Дальневосточном. Всю войну с фашистской Германией, а затем и с Японией он провел в одном госпитале, возвратив к жизни тысячи раненых солдат и офицеров. Есть о чем рассказать…

И вот, наконец, четвертая книга — о ней я упоминал в самом начале — интереснейшее автобиографическое произведение, на которое ушло более пяти лет работы. Как и предыдущие — плод ночных бдений. Само название — чисто амосовское: «Книга, о счастье и несчастьях». Он перестал бы быть Амосовым, если бы оставил в названии одно лишь слово «счастье». Согласитесь, можно ли рассуждать только о счастье, когда все люди, а он, автор, в особенности, чуть ли не ежедневно сталкиваются с жизнью и со смертью, когда лично перед ним, в силу его профессии, проблема стоит еще острее и конкретнее — жизни или смерти. Вопрос вопросов. Без антитезы тут не обойтись. Николай Михайлович по характеру убежденный диалектик, он любит антитезу и довольно часто пользуется этой стилистической фигурой. Да и просто само слово «счастье» звучало бы в его устах чересчур громко, никак не буднично, а речь-то — о буднях наших…

И все же я склонен полагать, что последняя его книга — прежде всего о человеческом счастье, можно сказать еще точнее — о трудной, но счастливой судьбе главного героя произведения и его автора Николая Амосова. Следовательно, книга о самом себе. И она же — о нас с вами, о нашем обществе с его делами, проблемами, сегодняшними (на то время) болевыми точками, суетой, надеждами и мечтами.

Снова — большой литературный успех. И не только у нас в стране, но и за рубежом. Тут есть все-таки какая-то загадка. То, что нам интересно, — это понятно, ведь Амосов всегда пишет, в сущности, о нашей жизни. Но там? За рубежом?!

В домашнем кабинете Николая Михайловича я как-то насчитал на полках более трех десятков зарубежных изданий его книг, выпущенных в Англии, США, Франции, Италии, ФРГ, Швеции, Бразилии, Греции, Бельгии, Индии, Японии, не говоря уже о странах Восточной Европы. География обширнейшая! Целые континенты!

Хочу привести лишь несколько выдержек из американских и английских газет о первой амосовекой книге.

Из «Чикаго трибюн»: «…Подлинный отчет о волнующей драме, которая возникает каждый раз при операции на сердце».

Из «Ивнинг ньюс»: «…Сенсационная новая книга».

Из «Нью-Йорк таймс»: «…Драматическая, покоряющая, волнующая».

Из «Таймс»: «…Незабываемая. Абсолютно откровенная… Необычная во всех отношениях книга».

Можно было бы также процитировать немало любопытных высказываний об Амосове из журналов Парижа или Берлина, из итальянского «Экспресс» или, скажем, западногерманского «Квик», из зарубежных газет, которые неделями печатали с продолжением, из номера в номер, фрагменты амосовских произведений, наконец, из престижного справочника «Кто есть кто», где рассказывается о самых знаменитых людях планеты.

Пожалуй, это и есть то, что называется мировым признанием…

Последнее авторское отступление

Повторяя слова поэта: и все же, все же, все же… Не будь Амосов выдающимся хирургом и ученым, уникальной личностью — не иметь бы ему и столь высокого литературного признания. Тут все очень тесно переплетено и связано. Многие годы, если не сказать десятилетия, мы видели Амосова в параллельных делах: то в халате среди медиков и больных, то без него с коллегами-кибернетиками. Диву даешься, как успевал он наряду с медицинской практикой успешно продвигаться вперед по пути создания эвристических моделей сложных систем — от организма до общества. Особенно привлекали его проблемы искусственного интеллекта и моделирования общества. А ведь начинал он во времена, отнюдь не предназначенные для социальной кибернетики. В конце 60-х, например, он написал скромную по объему, но чрезвычайно содержательную брошюру «Моделирование общественных систем», даже сумел напечатать ее, правда, в мизерном количестве — всего сто экземпляров. И что же? Она так напугала ревнителей идеологической стерильности, что вскоре была изъята даже из библиотек. Разработки по данной теме делались, по сути, полулегально, во всяком случае, категорически не поддерживались партийным аппаратом, курирующим науку. Может быть, и этими условиями в какой-то мере можно объяснить периодические переключения особых интересов Амосова то в сторону любимой кибернетики, то снова к своей «законной» хирургии. Вот такие параллели…