В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики - Мацак Олег - Страница 48

Нефть перестала быть только физическим сырьевым товаром, из которого производилось топливо для автомобилей и самолетов. Она превратилась в нечто новое и гораздо более абстрактное. Теперь бумажные баррели в виде фьючерсов и других деривативов стали полноценным финансовым инструментом, финансовым активом. И благоразумные инвесторы могли диверсифицировать свои портфели акций, облигаций и недвижимости за счет вложений в этот новый класс активов.

Экономический рост вкупе с финансиализацией начал двигать цену на нефть вверх. Это сопровождалось увеличением волатильности, ценовых колебаний, которые привлекали трейдеров. Последние были ловкими игроками, которые выискивали подходящие моменты для входа и выхода из сделок и использовали в своих интересах малейшие отклонения и ошибки в определении цены на рынках.

Финансиализации нефти способствовало и развитие технологий – появление электронных торговых платформ, которые напрямую связывали продавцов и покупателей. Теперь сделка совершалась мгновенно одним нажатием кнопки. Даже «кнопка» и та была метафорой, потому что торговля часто осуществлялась специальными программами – роботами, которые выставляли заявки за доли секунды и не нуждались ни во сне, ни даже во вмешательстве человека после задания нужных параметров. Бумажные баррели превратились в баррели электронные11.

Внебиржевой рынок

Фьючерсные контракты на товарных биржах были только частью нового мира трейдинга. Были еще внебиржевые рынки, которые не подчинялись регулированию и требованиям о раскрытии информации как фьючерсные рынки. Скептики называли их «темными рынками» из-за отсутствия надзора и прозрачности, а также сомнительных методов работы. По сути дела, они представляли собой рынки производных финансовых инструментов – финансовых активов, цена которых формировалась на основе одного или нескольких базовых активов. Кумулятивный риск и системный эффект таких производных инструментов могли быть значительными вследствие большого кредитного плеча, сложности и отсутствия прозрачности.

Внебиржевые рынки были местом для индивидуальных, нестандартизированных сделок, где участники могли купить широкий набор производных инструментов на нефть, специально разработанных для удовлетворения конкретной потребности рынка или инвестиционной стратегии. Интенсивный рост внебиржевых рынков начался примерно в 2003–2004 гг. Эти рынки имели ряд преимуществ перед биржами. Иногда хеджерам было выгоднее пойти на внебиржевой рынок, где затраты оказывались более низкими и предсказуемыми и где они могли заключить сделки, которые соответствовали их конкретным нуждам, условиям и срокам. Например, кому-то требовалось хеджировать реактивное топливо в порту Нью-Йорка, а нефть WTI в Кушинге представлялась не самым близким ценовым ориентиром. На внебиржевых рынках можно было заключать более крупные сделки, не привлекая внимания и не провоцируя преждевременное повышение или понижение цены в зависимости от характера хеджирования.

В целом на нефтяной рынок притекало все больше денег через разного рода фонды и финансовые инструменты. Это влекло за собой повышенную активность и порождало ажиотаж среди инвесторов, от которого чего предостерегал профессор Роберт Шиллер, исследователь финансовых пузырей и автор термина «иррациональный оптимизм». Трейдеры видели на рынке импульс, другими словами – растущие цены, и начинали вкладывать деньги, что способствовало дальнейшему росту цен и усилению импульса и привлекало еще больше денег. В результате цены поднимались все выше и выше.

Система представлений

Но в основе этого импульса лежала четко сформулированная система представлений, которая объясняла растущие цены или же оправдывала их. В своих исследованиях финансовых пузырей и иррационального рыночного поведения Шиллер выделяет одну ключевую особенность мышления – так называемый миф о «новой эре», представление о начале чего-то нового и совершенно иного, оправдывающего быстрый рост цен на конкретном рынке. На самом деле миф о «новой эре» является неотъемлемой чертой всех пузырей – на фондовых рынках, рынках недвижимости и многих других рынках, начиная с тюльпаномании в Голландии в начале 1600-х гг. и пузыря Южных морей в начале 1700-х гг. «Формируются взгляды и придумываются истории, которые оправдывают дальнейший рост пузыря, – говорит Шиллер. – При этом происходящее не рассматривается как пузырь»12.

В случае нефтяного рынка такая объяснительная модель, набор представлений относительно «новой эры», проповедовалась финансовым сообществом едва ли не с религиозной приверженностью. Представления больше смахивали на положения катехизиса:

Последний пункт – о «нефтяном пике» – был ключевым положением, связывающим все остальное. По мере роста цен эта точка зрения приобретала все больше сторонников, особенно на финансовых рынках, и, в результате обратной связи, укрепляла бычьи настроения среди инвесторов и способствовала дальнейшему повышению цен.

На фоне перечисленных причин возникало логичное, абсолютно логичное предположение, что цены будут повышаться и дальше. В конце концов, прогнозы самых известных экспертов предсказывали именно это. Данные, противоречащие этой модели, например анализ одиннадцати сотен нефтяных месторождений, который не выявил «пика» в глобальном масштабе, игнорировались и отбрасывались13.

А имеет ли значение цена?

Этот вопрос расколол нефтяной мир на два лагеря. Одни считали, что цены не имеют значения, другие были убеждены, что имеют. Первые исходили из предположения, что цены продолжат рост по всем вышеупомянутым причинам, но его влияние на потребителей и производителей – и на мировую экономику в целом – будет незначительным.

Вторые утверждали, что влияние будет ощущаться, хотя, возможно, и не сразу. В конце концов, растущие цены сделают то, что делали всегда – приведут к увеличению поставок, привлекут дополнительные инвестиции, подтолкнут развитие альтернативной энергетики и одновременно подавят спрос. Они также опасались более серьезных последствий, таких как замедление экономического роста или даже рецессия, что в свою очередь также ведет к падению спроса.

Однако последняя точка зрения, казалось, опровергалась реальностью. В первый торговый день 2007 г. WTI закрылась на отметке $61,05 за баррель. Год спустя, в первый день торгов 2 января 2008 г. нефть на короткое время подскочила выше $100 за баррель и откатилась. Но уже через месяц она уверенно преодолела этот уровень. И продолжила рост. Нефтяная лихорадка, поразившая Кушинг в далеком 1912 г., вновь вернулась в 2008 г. на этот раз в виде глобальной эпидемии, охватившей всю планету14.

В конце 2007 г. – начале 2008 г. силы, толкавшие вверх цену на нефть, окончательно оторвались от фундаментальных показателей и породили феномен, известный как «гиперрост цен на активы». Или, говоря простым языком, рыночный пузырь.

Взрывной рост

Теперь даже самые крупные и искушенные институциональные инвесторы активно вкладывали в сырьевые товары. В феврале 2008 г. пенсионный фонд штата Калифорния CalPERS, крупнейший пенсионный фонд в США, объявил, что отныне он рассматривает сырьевые товары как самостоятельный класс инвестиционных активов и планирует увеличить свои вложения в «товары» в 16 раз. «Мы ожидаем взрывного роста значимости энергетического и сырьевого секторов», – предварительно объяснил директор по инвестициям CalPERS.