В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики - Мацак Олег - Страница 19

В июне 1990 г. Советский Союз подписал с Chevron договор, предоставивший компании эксклюзивные права по ведению переговоров по Тенгизскому месторождению. Это была очень важная сделка. По словам Егора Гайдара, Москва рассматривала Тенгиз как «козырную карту Советского Союза в борьбе за будущее».

Но, по словам Нурсултана Назарбаева, на тот момент Советский Союз уже демонстрировал «явные симптомы клинической смерти. Государственный организм погрузился в кому». Когда СССР рухнул, Назарбаев стал президентом нового независимого государства Казахстан. С его коммунистическим прошлым было покончено. Он превратился в националиста, а место его идеала, которое раньше принадлежало Марксу и Ленину, занял «отец сингапурского чуда» Ли Куан Ю. Казахстан, как сказал Назарбаев, никогда больше не будет чьим-то «придатком».

Тенгизское месторождение рассматривалось как имеющее ключевое значение для будущего молодого государства, Назарбаев назвал это «фундаментальным принципом», лежащим в основе экономического преобразования страны. Но месторождение находилось в очень плохом состоянии. На многих участках электричество было доступно всего пару часов в день. Чтобы в полной мере использовать потенциал Тенгиза, в него требовалось вложить десятки миллиардов долларов4.

Борьба за трубопровод

После трудных переговоров Казахстан и Chevron сумели прийти к соглашению о том, как будет разрабатываться это колоссальное по запасам – и требуемому объему инвестиций – месторождение. Соглашение было паритетным с точки зрения собственности, но не будущего распределения прибылей. В конечном итоге после покрытия всех затрат 80 % доходов должны были пойти государству. Chevron приняла обязательство предоставить значительную долю инвестиций, оцениваемых в $20 млрд, а Казахстан обязался внести свою долю, когда начнут поступать первые доходы от проекта. Назарбаев назвал соглашение «контрактом века». Действительно, это было грандиозное предприятие, ставившее целью десятикратное увеличение добычи. Требовались сложнейшие технические решения, чтобы извлечь нефть из глубоко расположенных пластов с аномально высоким давлением и затем очистить нефть от сероводорода.

Еще одной проблемой была география, а именно, доставка нефти на мировые рынки. Маршрут был очевиден – трубопровод протяженностью 1500 км должен был с севера огибать Каспийское море, выходить с территории Казахстана и дальше следовать в западном направлении 700 км до российского порта Новороссийск на северном побережье Черного моря. Там нефть должна была перекачиваться в танкеры и транспортироваться через Черное море и Босфорский пролив в Средиземное море. Другими словами, трубопровод должен был проходить по территории России.

Далеко не так очевиден был этот маршрут с коммерческой точки зрения, и еще менее очевиден с политической. Баталии вокруг трубопровода предстояли не менее жаркие, чем каспийское дерби за азербайджанскую трубу, и не менее сложные по столкновению амбиций и политических интересов. Кроме того, выбор маршрута, по которому потечет нефть, был частью сложной геополитической борьбы за трансформацию постсоветского пространства и отношений между Москвой, странами ближнего зарубежья и остальной частью мира. Основными игроками здесь выступали Казахстан, Россия, США и, позднее, Китай; Chevron и другие нефтяные компании; а также еще один производитель нефти в Персидском заливе, государство Оман. Кажется невероятным, но в центре этой игры, по крайней мере некоторое время, находился ловкий голландский нефтетрейдер Джон Деусс, известный любитель роскоши, владевший конюшнями с лошадьми-чемпионами, двумя реактивными самолетами, красивейшими в мире яхтами, лыжными курортами и неисчислимой недвижимостью. В Казахстане он активно отстаивал интересы Омана, с правительством которого его связывали тесные отношения.

Chevron сосредоточила свое внимание на самом месторождении, разработке и связанных с ней рисках, оставив все вопросы финансирования и реализации трубопроводного проекта казахской стороне. «Мы не планировали строительство трубопровода, – заявил глава Chevron Overseas Petroleum Ричард Матцке. – Мы считали, что трубопровод должен быть национальным активом и ожидали возражений против иностранного участия на российской территории».

Казахстан, находившийся на тот момент на этапе укрепления своей независимости, обратился к Деуссу, который, при финансовой поддержке Омана, мог выступить «главным спонсором» проекта. Может возникнуть вопрос, откуда взялся этот голландский нефтетрейдер, который собирался строить трубопровод через Россию на оманские деньги? Дело в том, что Деусс был главным советником по нефти при президенте Казахстана и помог договориться с Оманом о предоставлении кредита в первые месяцы после получения страной независимости. Теперь же его покровитель султанат Оман вкладывал деньги в проект, получивший название Каспийского трубопроводного консорциума.

Вскоре между Деуссом и Chevron разгорелся конфликт. Chevron быстро поняла, что у Деусса появляется возможность устанавливать высокие тарифы и зарабатывать на трубопроводе огромные прибыли, а также получить главное – контроль над трубопроводом. «Этого нельзя было допустить», – сказал Матцке.

Далее последовало то, что известно как «одно из самых длительных и ожесточенных противостояний эпохи».

Казахстан имел для России важнейшее значение. Эти две страны имеют общую границу 7000 км длиной, а большая русская диаспора в Казахстане гарантирует тесные связи с Россией. Русским не нравился рост влияния США в новых независимых государствах, включая Казахстан, и любые американские инициативы рассматривались ими как попытка проникнуть в их сферу жизненных интересов – ближнее зарубежье.

Если говорить более конкретно, они считали Тенгизское месторождение «своим». Они его открыли, разведали, начали разработку, вложили деньги, построили инфраструктуру. Но с крахом Советского Союза месторождение ускользнуло от них. Они были полны решимости получить максимальную компенсацию и обеспечить свое участие в разработке Тенгиза. Между Казахстаном и Россией происходили постоянные стычки. «Потребовалось шесть лет, чтобы получить согласие от российской стороны на строительство нефтепровода, – вспоминал Назарбаев. – Нефтяные лоббисты оказывали сильнейшее давление на Бориса Ельцина, чтобы он добился передачи Тенгизского месторождения в собственность России. У меня было много неприятных бесед… на эту тему».

Однажды на встрече в Москве Ельцин сказал Назарбаеву: «Отдайте мне Тенгиз».

Назарбаев посмотрел на российского президента и понял, что тот не шутит. «Хорошо, – ответил он. – Но только при условии, что Россия отдаст нам Оренбургскую область. В конце концов Оренбург когда-то был столицей Казахстана».

«У вас есть территориальные претензии к России?» – поинтересовался Ельцин.

«Разумеется, нет», – ответил ему Назарбаев.

И президенты двух независимых стран, оба некогда занимавшие верхние ступени в советской иерархии, рассмеялись. Но Назарбаев не намерен был уступать: если бы он отдал Тенгиз, Казахстан стал бы «экономическим заложником России» – и снова ее «придатком»5.

Главное, чтобы нефть выходила из страны

В отсутствии какого-либо продвижения в решении вопроса о строительстве трубопровода недовольство Казахстана росло. Ему срочно требовались доходы от нефти – экономическая ситуация в стране была тяжелой. ВВП сократился почти на 40 % по сравнению с 1990 г., а новые предприятия не могли получить международных кредитов. Противостояние между Деуссом и Chevron раздражало Назарбаева все больше. «Проблема в том, что нужно получить деньги, – сказал разгневанный Назарбаев. – Какая мне разница, кто их даст – американцы, оманцы или русские? Главное, чтобы нефть выходила из страны»6.

На самом деле, нефть уже выходила страны, хотя и с немалыми трудностями и импровизацией. Когда добыча выросла, Chevron начала ежедневно отправлять по 100 000 баррелей нефти танкерами через Каспийское море в Баку. Оттуда, задействуя все мощности азербайджанской и грузинской железной дороги, нефть доставлялась к Черному морю. Помимо этого Chevron арендовала 6000 российских железнодорожных цистерн, чтобы доставлять часть нефти в еще один черноморский порт, Одессу, который находился на Украине, что еще больше усложняло ситуацию. С точки зрения логистики это был возврат в XIX в. Но это был не выход.