Напряжение - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 25

Чуть прищурив глаза, я продолжал стоять и смотреть – вообще, в этот момент я представлял, как разместить в карманах и футболке восемьдесят мороженых, но мужчина понял совсем иначе:

– Вот еще десять.

Хм, тренировка! Слегка наклонив голову, я вперился взглядом в переносицу стоящего напротив.

– Еще пять. Еще двадцать. А давай я тебе сто дам, а ты мне вернешь остальные, а?

Ставки продолжали расти, достигнув трех сотен мороженых, и я бы уже остановился – но ведь интересно же!

– Слушай, давай я сам поговорю с твоим отцом и все объясню. – Дрожащей рукой мужчина вытер панамой лицо и взял другой рукой телефон. – Какой у него номер?

«Передержал», – с досадой мелькнула мысль.

Вообще, в памяти у меня было три номера, но не давать же ему телефон больницы и врача?

Мужчина набрал диктуемые цифры и демонстративно нажал на значок с надписью: «Громкая связь».

– Комплекс «Государевы фонтаны», – хрипло прогремело из динамика. – Внимание, линия связи не защищена! Перевод на группу спутников «Гермес», ожидайте обратного вызова!

Владелец телефона в этот момент пытался попасть в кнопку отбоя, каждый раз промазывая, а когда через пять секунд раздалась переливчатая мелодия – и вовсе вытащил заднюю панельку, выдернув из коробочки серебристый прямоугольник, после чего все звуки резко оборвались.

– Вот, на. Тебе ведь он понравился? – сунул он мне части телефона в руки. – Дарю! Только папе ничего не говори, пожалуйста!

– Ладно, – удивленно пожал я плечами.

– Спасибо, ты молодец, ты умница. На вот еще сотку. А я побежал, куча дел, пока!

И унесся куда-то в сторону выхода.

– Странный он какой-то, – отметил я, рассматривая кусочки телефона перед собой. – Сломал, наверное, вот и отдал.

Другой бы выкинул, но я бережливо положил все в карман. У меня в комнате клей есть – починю.

Несмотря на подарок, настроение все равно было невеселым, особенно после того, как тетенька у ларя отказалась продавать шестьсот пломбиров. И пятьсот. И ларь с мороженым целиком. И не она одна – другая тоже отрицательно качала головой, стоило показать бумажку с цифрой сто. Наверное, потому что картинка на ней не такая красивая, как на остальных, и вместо моста и речки изображено грустное зеленоватое лицо. Вот и не меняют. И я их понимаю – даже Мишка с восьмого «А» красивей рисует. Надо будет попросить у него перерисовать пятирублевую – ее-то обменяли с радостью на три шоколадных с орехами. Очень вкусных!

А еще никто не знал, где находится тигриный доктор, так что пришлось идти искать самому.

По пути встретил еще одного фиолетового, без настроения с ним побеседовал и двинулся дальше, потирая костяшки на пальце. Какие-то они все странные со своими вопросами, но этот хоть поинтересней других.

Побродил по парку, спрашивая про доктора, пока не показали на небольшое здание с крестом возле входа, но и там никто не согласился лечить тигра.

«Надо было его зеленкой намазать хотя бы, – мелькнула виноватая мысль. – Но ведь еще не поздно!»

Нащупав бутылек с зеленкой на положенном месте и заметно приободрившись, вприпрыжку отправился обратно. Только вот заплутал немного и вместо тигров набрел на знакомый куб со светлячками да решил задержаться на секунду.

– Красивый, да? Светятся, да? – раздался позади незнакомый голос.

Обернулся – говорил тот самый продавец кукурузы, только сейчас он не сидел за прилавком своего автомата, а стоял в двух шагах позади. Весь загорелый, с темными усами и густыми бровями, в грязно-серой футболке и белоснежном переднике поверх нее, он старался изобразить улыбку, растягивая губы поверх желтых металлических зубов.

– Ага, – согласился. Действительно красивые.

– А как ты их яркими сделал, да? Раз – и сияют! Красиво, молодец! Я Анзору сказал – тот не верит: не бывает такого, говорит.

– Мне идти надо, – извинился я, – тигров лечить.

– Как лечить, зачем лечить? – удивился дядька.

– Зеленкой, а то врачей тигриных нет, – вздохнул я.

– Вах, Анзор – лучший тигриный врач! Я не говорил?

– Серьезно? – недоверчиво глянул я на него.

– Зуб даю, – звонко цокнул он ноготком по железному зубу. – Пойдем, расскажешь Анзору, что с тигром случилось!

– Да я сам вылечу.

– А если тигр заболеет и умрет, да? Ты не врач! Анзор врач! Анзор просить надо! Ты ведь не хотеть, чтобы тигр умер? – путался дядька в словах, тараторя.

– Нет, – быстро закачал я головой, – не хочу.

– Тогда идем, да! – воровато оглянувшись, махнул он рукой.

Подозрительный какой-то. Но вдруг там точно врач? Надо идти.

Мой сопровождающий – он назвался дядя Абдула – повел меня к высоким алым шатрам на самой границе зоопарка. То и дело оборачиваясь, он зорко следил, чтобы я не отставал, и каждые три шага обещал, что совсем скоро всех тигров мира вылечат. Хотя надо бы всего одного. В общем, доверия у меня к нему не было, но и отказаться я никак не мог, чувство вины не давало.

Алые купола окружал невысокий забор с красивой аркой, как у входа, но поменьше. Но нам, как оказалось, надо было совсем не туда, а совсем даже к другой стороне забора, где нашелся еще один вход, в виде небольшой дверки, скрепленной с остальным ограждением проволокой изнутри – что совсем не помешало Абдуле запустить сквозь решетку свои длинные руки и ловко освободить две петли от проволоки.

– Анзор там, – поманил он рукой, указывая на большую палатку красного цвета меж двух высоченных шатров.

– Я тут вспомнил, я ведь тигра наклейкой пометил! – спохватился я, почему-то совсем не желая идти дальше.

Людей внутри забора совсем не было, от высоких шатров тоже не доносилось уже привычных звуков толпы. Весь шум, шелест голосов шел от парка, а тут будто вымерло все. Жутковато. И очень захотелось кушать – интуиция тоже недовольна.

– Анзору скажешь, какой наклейка, – непреклонно ответил Абдула и за плечи повел меня вперед.

Я хотел было поупираться, но дядька попросту поднял меня на руки и понес дальше.

– Ты тигр смерти хочешь, да? – пристыдил он меня, занося в полумрак шатра.

После яркого солнечного дня пришлось промаргиваться, привыкая к еле освещенному пространству без единого окна, с единственной лампой, повисшей на проводе сверху. Сильно пахло зверем и соломой.

Постепенно из полумрака проступали два ряда деревянных, грубо сколоченных полок по обе стороны от входа – они тянулись вдоль всей стены палатки и поднимались под потолок, заваленные большими и малыми сумками, вещами, инструментами и коробками самых разных размеров. Справа стояли несколько больших – в половину меня – бутылей с водой и небольшой столик, на котором была еще одна бутыль, но уже вниз головой, упираясь в пластмассовый грязно-белый ящик с краниками. Рядом на столике обнаружились несколько железных стаканов. Слева на земле лежал прямоугольник линолеума с аккуратно расположенной на нем парой красивых ботинок. Сам хозяин пары – наверное, тот самый дядька Анзор – сидел на табурете в дальнем углу шатра, рядом с высоким квадратным ящиком, укрытым сеткой, и настороженно поглядывал в нашу сторону. Выглядел он родным братом моего сопровождающего, разве что был без белого передника.

Позади резко вжикнула вдеваемая в ткань нить – Абдула накрепко закрыл дверь за моей спиной, пришнуровав тканевую дверь к стене палатки. Сдается мне, зря я сюда пришел.

Дядька тем временем ловко скинул моднячие кроссовки и выудил с нижней полки пару попроще – грязноватых и старых, словно боялся испачкать парадные. Я пригляделся к полу – обычная земля, вытоптанная до черного цвета, кое-где превратившаяся в грязь, присыпанную сверху соломой. В такое я своими кедами наступать не согласен! Потому остался возле выхода, заодно прикидывая, как буду выбираться.

– Я сказал, не приходи, – совсем неприветливо встретил Анзор своего друга и даже вставать не стал – не то чтобы руку подать.

– Это врач, да? – спросил я со своего места.

– Не перебивай старших! – не оборачиваясь, буркнул Абдула.