Полет Сокола (СИ) - Алексей Широков - Страница 36

— Это так. Вытащить их — моя первоочередная цель.

— Значит, вам не помешает помощь. Садитесь, сейчас вскипит чайник, и мы всё обговорим.

Излишней доверчивостью я не страдал. Часть моего «я» пришла из мира, где ложь была возведена в культ. Солги, и тебя изберут депутатом. Обмани, и тебе понесут деньги, сами понесут, отбиваясь при этом от пытающихся их образумить. Ври, глядя в глаза миллиардам людей, тряся пробиркой с белым порошком, и нападай на другую страну. Ну и что, что твоя ложь раскроется, ты уже забрал все богатства той страны себе, а отвечать за свои слова всё равно не придётся. Ложь всегда и везде. По телевизору, по интернету. Люди, нацепив фашистскую символику и выкрикивая нацистские лозунги, убивают других людей? Это не фашисты, вам показалось. Лги, отрицая очевидное, только так ты сможешь построить правовое государство.

Однако в этом мире слово чести всё ещё ценилось. Конечно, я не идеализировал местное общество, но признавал, что по сравнению с Землёй здесь жизнь была намного честнее. И если человек хотел помочь, значит, он действительно хочет это сделать, а не заманить тебя куда-нибудь и подставить. К тому же, в моей ситуации я был склонен списать нашу встречу на это самое всемогущее «нечто», забросившее меня сюда. Как бы то ни было, я решил довериться старику.

— Называй меня Темир-ака, — начал рассказывать старик, когда заварился чай. — Я всю жизнь прожил в этом городе. Работал в администрации, занимался архитектурой. Также следил за состоянием коммуникаций и по долгу службы облазил всю канализацию. Ещё в детстве я увлёкся историей моего города. У него длинная история взлётов и падений. Орды нежити, бывало, сравнивали его с землёй, но он всегда поднимался. А уж сколько царей, князей, шахов и прочих ханов он пережил, не счесть. Это место я нашёл во время одного из походов в канализацию. Наш город, как и все Дикие земли, брошен крупными странами на откуп бандитам и преступникам. Конечно, не все здесь такие, но именно они, в основном, становятся во главе. Другие здесь просто не выживают. Работать тут мало кто хочет, поэтому в основном мне приходилось всё делать самому. И я решил никому ничего не рассказывать, а устроить тут убежище. У меня тогда ещё была жива жена и дочка подрастала. Потом жена умерла, дочка вышла за муж и родила мне внука. А про убежище по-прежнему никто не знал. Как оказалось, я был прав. Где-то год назад в городе появились новые люди. Они всегда улыбались и никому из людей не отказывали в помощи. Очередному правителю они принесли щедрые дары, и тот позволил им остаться, отдав в их распоряжение старый рынок. Вскоре он стал любимым местом развлечения молодёжи. Эти люди учили их писать и считать, показывали фильмы, дарили книги. А ещё они рассказывали, отчего всё вокруг так происходит. Что раньше на планете жили только люди, созданные Создателем, прости за тавтологию. Не было ни металюдей, ни нежити. И у всех всё было. Это, якобы, был золотой век человечества. А потом люди отвернулись от Создателя и стали заниматься магией. И за это он проклял их, изменив их тела, дабы отделить чистых людей от нечистых. И повелел чистым освободить мир от нечисти. Но люди оказались слабы, предпочли отвернуться от Создателя и жить с метами. И тогда он создал нежить, чтобы наказать людей и заставить вернуться их в лоно веры. И только истинно верующий может спастись от Орды нежити, а чтобы доказать веру, нужно избавиться от всех нелюдей. Сначала это слушали дети и рассказывали дома. Затем пошли их родители. Никому не отказывали эти люди, называющие себя «Истинными детьми бога». Не хватает у тебя денег, тебе их займут и даже без процентов, но только если ты состоишь в общине. Для своего ничего не жалко. И людей становилось всё больше и больше. Когда к ним стал заходить правитель, я понял, что грядёт буря. Я собрал всё, что у меня было, и отправил дочь с внуком и зятем к родне на границе с Империей. А сам остался, потому что не смог бросить свой любимый город. Напряжение нарастало постепенно. Сначала просто косые взгляды на металюдей. Потом оскорбительные надписи, затем битые стёкла и так далее. И закончилось всё вчера. Обезумевшая толпа громила дома и лавки, убивала пытавшихся убежать. А остальных потащили на площадь. Я не пошёл туда, мне было страшно. Я спрятался здесь, но, к сожалению, не успел запастись едой. И пока никого не было, вышел и встретил тебя. Что ты сделал, что нам пришлось убегать от этих фанатиков?

— На площади они рубили головы металюдям и швыряли их в толпу. А среди обречённых на смерть были мои друзья. Я не смог просто смотреть. Там стояла машина с крупнокалиберным пулемётом в кузове и практически без охраны, так, пацан какой-то рядом крутился. Вот из него я и прошёлся по толпе.

— На машине была эмблема в виде черепа с кинжалом в зубах? — Темир-ака оживился

— Да, было что-то подобное, я подробно не разглядывал.

— Тогда правитель уже мёртв. Я давно уже не запоминаю их по именам, потому что редко какой из них удерживает власть больше года. Этот был хорошим воином и дисциплину поддерживал железную. Будь он жив, у машины обязательно был бы её полный расчёт. Значит, власть полностью перешла к «Детям». Это очень плохо. Раньше они базировались на старом рынке, но теперь могли переехать во дворец правителя.

— А пленников где держали? На этом рынке есть место для них?

— Да, там есть помещения в подвале, где располагались ледники. Когда они делали ремонт, туда завозили много материалов. Но осмотреть подвал мне не позволили. Однако туда есть ход из соседнего здания. Подвалы там соединяются, и есть дверь, просто она заштукатурена.

— Тогда оттуда и начнём. Если всё же эти «дети» перевезли пленников, будем думать дальше. Но мне кажется, что скорее они запрутся и выставят охрану на ночь в уже известном месте, чем будут переезжать в неподготовленное здание.

— Ну, хорошо, тогда пойдём ночью, я смогу провести в обход любых патрулей. Надо будет показать тебе основные ориентиры, чтобы даже если со мной что-то случится, ты смог бы привести сюда своих друзей.

Я молча протянул этому железному старику, готовому рискнуть собой ради совершенно незнакомых ему людей, руку. Он пожал её, похлопал меня по плечу и сказал.

— Не переживай, если они живы, мы обязательно их спасём. А сейчас надо отдохнуть, ночь будет тяжёлой.

Я категорически отказался ложиться на нары и сел на пол в позу для медитации. Мне всегда хорошо думалось во время выполнения упражнений на развитие скорости поглощения маны. Вот и сейчас я сидел, обдумывая сложившуюся ситуацию.

То, что она не просто выходила за рамки обычной, а прямо вылезала изо всех щелей, было видно невооружённым глазом. Само моё появление тут, не действующая эмпатия, некто или нечто, могущее изменять пространство, рояли, торчащие из всех кустов, стыдливо поблёскивая лакированными боками. Каков шанс отвлечь толпу, не стреляя по ней из пулемёта? Ноль процентов. Каков шанс встретить, наверное, единственного человека в городе, знакомого с каждым закутком и переулком? А в обстановке, когда одна часть горожан с воодушевлением режет другую часть? Каков шанс, что человек, чувствовавший наступление смутного времени, подготовил убежище, но не запасся продуктами? И каков шанс, что в руках безумных фанатиков, проповедующих нацистские теории, окажутся четверо учеников имперского лицея, причём из очень влиятельных аристократических родов? И какое отношение всё это имеет ко мне?

Вопросов было очень много, ответов не было совсем. Точно известно мне было только одно — идти освобождать ребят нужно. А если вспомнить ехидство в чувствах Стрелковой, то можно рассчитывать на получение кое-каких ответов.

Вышли мы в час Волка, когда шум города уже совсем утих. Без эмпатии передвигаться по узким каменным улочкам приходилось очень осторожно, подолгу замирая, вслушиваясь и вглядываясь в темноту. Фонарями мы не пользовались, но Темир-ака вёл меня уверенно, ориентируясь скорее по памяти, чем полагаясь на зрение. Казалось, что он действительно знает в городе каждый камень. Услышав патруль, мы или замирали, если он удалялся от нас, или отступали и уходили по соседней улице. Тупиков для старика, всю жизнь проведшего в этом городе, просто не было. Мы проскальзывали через крошечные задние дворы, вмещавшие в себя только одно дерево, через полуразрушенные лачуги, где даже нищие не жили, но уверенно приближались к цели.