Будда. История и легенды - Томас Эдвард - Страница 38

Ритуальные вопросы жертвоприношений и употребления в пищу мяса рассматриваются все с той же этической точки зрения. Моральное действие выше, чем даже бескровное жертвоприношение, а еще выше Благородный путь. В почитании шести четвертей нет ничего неправильного, однако его следует осуществлять через выполнение морального долга по отношению к шести классам ближних.

Поскольку употребление в пищу мяса было сделано этическим вопросом, ритуальный аспект потерял для буддистов смысл. Отсюда практика мясоедения была осуждена не сама по себе, но в той степени, в какой тот, кто ест, способствовал убийству или причинению боли. Эта позиция яснее всего изложена в «Дживакасутте» (Мадж., i, 368). Дживака[244] сказал Будде, что он слышал, будто люди убивали животных специально, чтобы дать Будде, и будто он ел это мясо. Он спросил, правду ли ему сказали, не ложно ли они обвиняли Господина. Будда ответил, что это неправда; мясо нельзя есть в трех случаях: если человек видел, слышал или подозревал, что оно предназначалось для него. Если монах, практикующий брахма-вихару любви, принимает приглашение в деревне, он не думает: «Поистине этот домохозяин дает мне прекрасную еду; вот бы он давал мне прекрасную еду и в будущем». Он ест пищу, не привязываясь и не увлекаясь.

— «Как ты думаешь, Дживака, думает ли в это время монах о вреде себе, другим, и себе, и другим?»

— «Конечно нет, Господин».

— «Разве не безвинно ест в это время монах?»

— «Точно так, Господин».

Это учение совпадает с отраженным в Винае: в ней говорится, что Будда принял еду от главы джайнов Сихи, который дал ему мяса. Разошелся слух, будто он убил быка для Будды, но на самом деле он послал за мясом уже убитого животного. Виная запрещает определенные виды мяса — человеческое, слоновье, лошадиное, собачье, а также мясо некоторых диких животных[245].

Часто упоминаются еретические школы. В легенде о посещении Будды Аджатасатту царь говорит, что до этого он навещал шесть наставников еретических школ, и рассказывает об их учениях. Это были:

Пурана Кассапа, преподававший доктрину недеяния, то есть отсутствия заслуги в любом добродетельном поступке и вины даже в самых серьезных преступлениях;

Маккхали-Госала, который допускал факт испорченности, но говорил, что очищение достигается только посредством перерождения, а не поступками индивида;

Аджита Кешакамбалин, который преподавал доктрину «обрыва», то есть полного уничтожения со смертью;

Пакудха Каччаяна, который утверждал, что существует семь постоянных, несозданных сущностей;

Нигантха (джайн) Натапутта, который учил, что Нигантха («свободный от уз») ограничен в четырех направлениях;

Санджая Белаттхапутта, который уклонялся от прямого ответа и отказывался от положительного или отрицательного изложения какой-либо доктрины.

Это, несомненно, старый пассаж, поскольку в нем содержатся следы диалекта, отличного от пали. Некоторые из наставников известны как исторические лица, но из этого изложения их учений нельзя извлечь исторической информации, поскольку их доктрины были неправильно поняты и перепутаны буддистами. Взгляды первых четырех наставников изложены также в «Сандака-сутте» (Мадж., i, 513), где названы «безнравственными системами» (абрахмачария), но там не упоминаются имена, и та часть учения, которая в предшествующем отрывке была приписана Госале, соединена с учением Пакудхи, а классификация существ Госалы в «Ангуттара-никае» (iii, 383) приписана Пурана Кассапе. Очевидно, даже если этим доктринам и учили во времена Будды, нельзя быть уверенным в том, что буддисты провели их правильную атрибуцию определенным лицам.

Госала хорошо известен из Джайнского канона, где назван Адживикой. Слово «адживика», говорит Хернле, вероятно, было именем, присвоенным оппонентами; оно означает того, кто следует отшельнической жизни, чтобы прокормиться (аджива). Следовательно, мы не можем предположить, что это имя, которое находим только в XIII в., всегда относилось к последователям Госалы; его не называли этим именем и в буддийских текстах. Госала примкнул к джайнскому лидеру, но затем они поссорились и разошлись[246]. Большая враждебность по отношению к этой секте была проявлена буддистами. Так, она проявилась в рассказе, где Будда говорит, что он не думает, чтобы на протяжении девяносто одной кальпы, которую он помнит, кто-то из адживиков попал на небо, кроме одного, да и тот верил в карму[247].

Натапутта, известный джайнам как тиртханкар Махавира, часто упоминается в Буддийском каноне, но в приведенном пассаже нет четкого изложения джайнской позиции. Согласно Якоби, в нем буддисты перепутали философию Махавиры со взглядами его предшественника Паршвы. Отношение его доктрины к буддизму рассмотрено ниже. «Сандака-сутта» дает дальнейший перечень четырех религиозных систем, которые, хотя и не являются безнравственными, все же неудовлетворительны. Первая из них, очевидно, соответствует философии нигантх, потому что наставник описан точно в тех же словах, в каких ученики Натапутты описывают своего учителя в «Чуладуккхаккхандха-сутте» (Мадж., i, 92). Но в остальном тексте просто описывается его глупое поведение: он говорил, что делал определенные вещи, потому что должен был их сделать. Там нет описания какой-либо опознаваемой джайнской доктрины. При описании четвертой из неудовлетворительных систем не упоминается о ее учении, а просто говорится об уклончивости наставника, явно идентичной с методом Санджаи.

Единственный серьезный раскол внутри сангхи при жизни Будды — это раскол Дэвадатты. Ясно, что к разным фрагментам рассказа о жизненном пути этого ученика были добавлены отдельные эпизоды. К ним наверняка относятся все события его юности. Согласно «Хроникам», он был сыном Суппабуддхи и, таким образом, двоюродным братом и шурином Будды. Но санскритские тексты называют его отцом Амритодану, другого дядю Будды. Истории о его юности служат примерами проявлений его злобного характера. Кульминацией в конце концов стали его попытки убить Будду и раскол в сангхе. Когда молодой Бодхисатта собирался продемонстрировать свои умения в разных искусствах, для него привели белого слона, и Дэвадатта из зависти убил его. Он поссорился с Бодхисаттой из-за гуся, которого тот подстрелил, а после Отречения ухаживал за Яшодхарой, которая в этом рассказе приходилась ему не сестрой, а кузиной. Палийским текстам эти истории неизвестны, там говорится, что впервые он обиделся на Будду, когда ему не позволили занять ведущее место в сангхе.

Даже палийские рассказы о раннем периоде жизни Дэвадатты, по-видимому, не имеют ничего общего с основным преданием. Там говорится, что он вступил в сангху в самом начале служения Будды. Разрозненные упоминания о нем в Никаях, вероятно, представляют собой развитие позднейшего предания. Он упомянут без малейшей враждебности в списке одиннадцати главных старших учеников, которые приблизились к Будде. Когда они пришли, Будда сказал: «Вот идут брахманы, о монахи». Некий монах, брахман по рождению, спросил: «В каком смысле, Господин, человек бывает брахманом и что это за вещи, делающие его брахманом?» Будда отвечал:

«Те, что изгнали злые мысли,

А в поведении всегда внимательны,

Просветленные, те, чьи оковы разрушены,

Они поистине брахманы в мире.»

Здесь ничто не предполагает в Дэвадатте будущего схизматика. Однако в другом случае Будда, глядя на определенную группу монахов, заявил, что Дэвадатта и те, кто с ним, обладали злыми желаниями[249]. Мы располагаем связной историей его отступничества лишь в Винае и в более поздних текстах, хотя фрагменты ее встречаются и в «Ангуттаре»[250].