Вспышка - Желязны Роджер Джозеф - Страница 60

Фриде мог только надеяться, что двигатель корабля, сам являвшийся сильным магнитным полем, сумеет взять верх над бушующими вовне корабля электрическими силами и сумеет обеспечить стабильность конфигурации, построенной и выношенной в течение целых семи часов. Тогда останется надежда и на то, что корабль продолжит ускорение по намеченному курсу, не обращая внимания на яростные атаки частиц из облака.

Лишенный каких-либо сложных приборов в таком шторме, Фриде был вынужден визуально сравнивать местонахождение Солнца в данный момент с тем, где оно находилось в момент столкновения с ионным облаком. Если солнечный диск по-прежнему лежит в правой нижней части круга и не пересекает линию, делящую его наблюдательный сектор пополам, то «Гиперион» по-прежнему прямо на курсе, подумал Фриде.

Практически в данную минуту корабль был неуправляемым, но доктор был бессилен сделать что-либо, пока ионный шторм не стихнет, тогда часть функций управления можно будет восстановить.

— Хан, происходит что-то очень странное, — голос Анжелики едва пробивался сквозь помехи. — Все электричество, вся медицинская система… — голос потонул в разрыве статики.

Фриде взял микрофон:

— Джели, держись. Попытайся найти укромное местечко и не касайся ничего искрящегося. Это будет продолжаться еще около часа.

— Ты у себя наверху?

— Со мной все в порядке! Оставайся, пожалуйста там, где ты сейчас!

Солнечный диск по-прежнему висел в нижней части круга, и Фриде начал думать, что они в безопасности.

Затем, сначала почти незаметно для глаз, затем все быстрее и быстрее белый круг стал подниматься над горизонтом. Фриде инстинктивно повернулся к клавиатуре, пытаясь дать инструкцию компьютеру двигателя, однако клавиши при прикосновении вспыхнули.

Все отказало.

Солнечный шар передвинулся выше, поднявшись почти над головой ученого и выравниваясь с линией тяги.

Доктор Ганнибал Фриде наблюдал, как объект его многолетнего изучения повис над головой. Он знал, что понадобятся часы, а может быть, и дни на то, чтобы всевозрастающая жара преодолела сопротивление охлаждающего геля «Гипериона», пробилась сквозь запасы прочности, созданные металлоконструкциями из дюралюминия, стали и титана и смяло станцию, словно клочок бумаги. К несчастью, это произойдет.

Он так и не сумел доставить домой свою прекрасную жену и записи наблюдений. И сейчас просто не знал, как сказать Анжелике об этом.

Фриде взял в руки микрофон. Ни искр, ни статики уже не было, что означало, — пик ионного шторма прошел. Однако магнитные поля двигателя так и не выровнялись.

Доктор поднес микрофон к губам:

— Джели… Я хочу, чтобы ты знала, что я очень тебя люблю…

Раздробление

Расщепление

Сотрясение

Скрип

Сжимающийся вокруг плазмота канал вибрировал и содрогался по мере того, как мощная струя газа усиливала напор. Плазмот снова и снова усиливал магнитное поле, стараясь удержать его. Температура и давление выросли стремительно, наполняя плазмота жизнью и надеждой, поскольку этот странный поворот пространственно-временного континуума прокладывал себе путь сквозь волну сжатых ионов через солнечную корону.

Уже не в первый раз этот кусок пространства напоминал ему о воющем потоке внутри протуберанца, когда на самом краю первого шквала тайфуна началось его приключение.

Прошло, как показалось плазмоту, немного времени, рев в канале достиг своего пика и начал спадать по причинам, которые он не мог взять в толк. По мере затухания газовый поток стал наполняться странными предметами, значительно большими, чем протоны, более массивными, чем целые атомы. Эти сгустки материи проплывали темными пятнами сквозь плазменный поток, ярко видневшийся на фоне окружавшего плазмота сверкания энергии и жизни. Плазмот не знал, что это за неопознанные объекты, и поскольку они не причиняли ему ни забот, ни боли, не стал утруждать себя опознаванием.

Бомбардировка стихла, сжатие тоже прекратилось. Пространство, которое он скручивал своим магнитным полем, испарилось словно мираж в пустыне.

Плазмот рванулся вперед, сохраняя инерцию недавнего прохождения. На мгновение испугался, что может погибнуть в короне, но вдруг почувствовал естественное тепло и вожделенное давление. Сейчас он плыл вниз через внутренние слои хромосферы, и перед ним мерцал видимый фотосферный спектр. Он мог различить вздымающийся конвекционный слой, окруженный холодными низвергающимися потоками.

Плазмот повернул в сторону, к сверкающей грануле, и распустил мембраны, замедляя падение. Поэкспериментировав немного, он нашел собственный уровень, настроил голос на волну бушующего вокруг океана и начал призывать своих собратьев. Ему страсть как хотелось поговорить в ними и рассказать о своих незабываемых приключениях.

Невзирая на самые невероятные происшествия, он все-таки вернулся домой.

Бум!

Бум!

Бум!

Бум!

Стук в дверь спального отсека Джины Точман напоминал работавшую на полную мощность электрическую ударную установку, с хорошими дозвуковыми эффектами, но слишком сильным звоном стекловолокон, сводимых вместе с хрупкой полимерной резиной.

— Все в порядке, — сонно сказала Джина, — я встаю.

Девушка опустила ноги на половичок и зашарила в поисках ночнушки. Не найдя, Джина взяла лежащую в углу простынь и завернулась в нее.

Стук продолжался.

— Эй, может быть, хватит? Я сейчас. — С этими словами Джина зашлепала босиком по валявшейся на полу одежде. Открыв замок, девушка распахнула дверь.

На пороге стоял ее начальник, Харри Раджи, и одетая в белое сестра из амбулатории. На ее значке было написано какое-то имя, что-то вроде «Толивера». Раджи стоял, прислонившись к противоположной стене, опустив голову и выдвинув вперед левое плечо, готовый пробить дверь насквозь.

— Стой так, Харри, — улыбнулась Джина, — иначе от столкновения с дверью тебе не поздоровится.

— Джина! Мы не могли разбудить тебя, и я был уверен…