Русский скит на Афоне. Новая Фиваида - Автор неизвестен - Страница 26

После взятия Плевны в войсках стал свирепствовать гнилой тиф. Можно полагать, что болезнь эта произошла от множества разлагавшихся трупов. От нее многие умерли, скончалась и сестра милосердия Надежда Котельницкая, жена Василия Николаевича. В предсмертные часы, будучи в полном сознании, Надежда обратила свои страдальческие взоры ко святой иконе Божией Матери Казанской и просила у Царицы Небесной милостивого заступления ее душе, приготовляющейся к исходу. С детской преданностью она всю себя вручала Ее материнскому покровительству, молилась о себе и о муже Василии, который был тут же при ней. Умирающая без слов просила Матерь Божию быть свидетельницей ее предсмертного завещания и, обратясь к мужу, слабым голосом сказала ему: «Василий! По окончании войны не связывай себя узами второго брака, но исполни свой обет, данный Богу, и вступай в монашество». Сказав сие, Надежда мирно скончалась.

«Война окончена, и я, – говорил Василий Николаевич, – возвратился в Петербург, немедленно сдал свои дела и от службы уволился. Затем вскоре подал в отставку, которую и получил с определением полного пенсиона по чину, даже несмотря на то, что о моем намерении поступить в монашество знали все начальствующие.

Освободившись от служебных обязанностей, вспомнил я о минувших годах, о всех переворотах, происходивших в моей жизни, во время которых незаметным образом у меня созревала мысль о заветном желании вступить в монашество и укреплялся мой дух к мужественному терпению всего скорбного, всего непредвиденного на пути к Царствию Небесному. С особенным чувством благоговения и благодарности молился я пред святой иконой Божией Матери. Вспомнил я и свое предложение о браке, сделанное некогда болезненной моей Надежде как будто необдуманно, опрометчиво. И действительно, удивляться следовало моему предложению, ведь я знал, что Надежда больная, и несмотря на это согласился вступить в брак. В то время я этому удивлялся, а теперь благодарю Господа и Его Пречистую Матерь, ибо теперь только вижу, что своим как будто необдуманным бракосочетанием я сберег свое здоровье от расстройства и душу от погибели, которая мне грозила от развратной жизни, в которую в наше слабое время погружаются в большинстве молодые люди. Дивны и непостижимы судьбы Божии, и милостивое заступление Царицы Небесной для меня необъяснимо! Под прикрытием брака, – говорил отец Мина, – я провел большую часть своей жизни мирно, и теперь, на закате своих дней, освободился, и путь к иночеству стал для меня невозбранен. За все слава Богу!

По окончании своих служебных дел мне одно оставалось – поступить в какой-либо монастырь в Петербурге. Это мне советовал и даже предлагал преосвященный митрополит Исидор, которому я лично был известен, но дух мой не был расположен к местным обителям, и на предложение митрополита Исидора я не согласился.

По указанию известного старца иеромонаха отца Феодосия, подвижника Юрьевского монастыря Новгородской губернии, я собрался и отправился на Святую Афонскую Гору и с собой взял святую икону Божией Матери Казанскую. Дело было в конце семидесятых годов, хорошо не помню, в каком именно году. Прибыл я на Афон благополучно и остановился в Свято-Андреевском скиту, был принят в число братства и в 1882 году с высочайшего соизволения и по благословению архимандрита Феодорита удостоен пострижения в ангельский образ (в мантию) с именем Мины.

Несколько лет я прожил в Андреевском скиту здоро́во и благополучно, а затем заболел возвратным тифом, и меня с Андреевского отправили в Константинополь на излечение, святая же икона Божией Матери осталась на Афоне. По прибытии в Константинополь я был помещен в Николаевской больнице. Все усилия докторов, все способы лечения не действовали на мою серьезную болезнь, и вскоре доктора уже объявили, что мне уже немного осталось жить, даже час смерти моей был назначен. Слабые и болезненные мои чувства уже созерцали приближающуюся кончину. При мысли о том, с чем явлюсь пред Господом, я дрожал всем телом и, хотя не мог молиться как должно, но изнемогающие силы духа и ума возводил ко Господу и Его Пречистой Матери. Я просил их милости, молил об отсрочке наступающего часа смерти, чтобы дано мне было хоть малое время на покаяние. О том, как спастись, помышлял я на смертном одре.

Уже наступала предсмертная агония – не часы, а, может быть, минуты отделяли мою жизнь от смерти, – говорил отец Мина, – и в эти последние минуты явлено мне было милосердие Божие по ходатайству Владычицы мира, моей Покровительницы. Напротив моего одра на стене я увидел святую икону Божией Матери. На этой иконе Она была изображена сидящей в царском величии и славе, на пречистой Ее главе была царская корона, украшенная и сияющая. Богомладенец Иисус Христос с выражением творческой мудрости и славы на лике сидел на коленях у Пречистой Своей Матери, с левой стороны поддерживаемый полуогибающей его рукой Царицы Небесной, на длани которой был изображен земной шар – знак самодержавия и власти. Правая же рука Матери Божией была положена на коленях Богомладенца Господа Иисуса, Который в правой руке держал царский скипетр, а левой указывал вверх, символически выражая Свою Божественную волю даровать нам небесное Его наследие и как бы говоря: “Покайтесь и ищите Царствия Божия”. Всматриваясь в этот пречистый образ, я как будто забыл о наступающем смертном часе. Вдруг я заметил в нем перемену: в левой руке Матери Божией вместо земного шара увидел я потир, в который Пречистая Владычица опустила Свою правую руку и, омочив ее в крови, перстами вверху одежды на своей груди большими буквами написала мне ответ на мой вопрос, как спастись, – слово “сердце”. Я внимательно смотрел, не опуская глаз. После этого я увидел, что Матерь Божия стала отирать пальцы омоченной Своей руки об одежды на груди и немного стерла написанное слово, затем, обратясь ко мне с невыразимой материнской любовью, сказала: “Дается тебе срок на покаяние, а икону Мою военную отдай туда, куда Я укажу”. После этих слов видение скрылось от меня, и я почувствовал себя здоровым. Немедленно я встал и всем объявил, что здоров. Мое неожиданное выздоровление привело в ужас и удивление всех докторов и служащих в больнице, те из них, кто были религиозны, прославляли со мною все святое имя Божие и благодарили Царицу Небесную за мое чудесное исцеление.

Получив исцеление от болезни, – рассказывал отец Мина, – я стал собираться обратно на Афон, где была моя драгоценность – святая икона Божией Матери, пречистый образ моей Исцелительницы, в видении названный военным. Большую часть своего времени я посвящал молитве и благодарственным воздыханиям к Матери Божией, моей Путеводительнице и милостивой Заступнице.

Во всем подчинившись Всеблагому Промыслу Божию и материнской любви Владычицы мира, я не загадывал, что и как сделать по возвращении на Афон, но предполагал, что вновь получу назначение в братство богоспасаемой общины Свято-Андреевского скита. Для меня так и осталось необъяснимым, почему дело сложилось иначе, однако через посредство русского посла в Константинополе господина Нелидова и по благословению добродушного старца батюшки игумена отца Андрея я отправился на Афон не в Андреевский скит, а в пустынь Фиваиду, состоящую под ведением Русского Пантелеимонова монастыря. Туда же я взял с собой и святую икону Божией Матери Казанскую и пожертвовал ее от себя братству пустыни Фиваиды в утешение. Фиваидцы во главе своих старцев приняли святую икону с особенной благодарностью и поставили ее в церкви преподобных Афонских на левой стороне впереди левого клироса, на приличном и Ею Самой избранном месте. Отныне Своим пречистым образом Матерь Божия украшает церковь видимо, невидимо же благодатью Своей Она охраняет братство Фиваиды от козней и нападений вражиих.

Слава Богу за все! Слава и благодарение Матери Божией, моей неусыпной Попечительнице и всех верных Помощнице, благоволившей оказать Свою милость братству скромной Фиваиды явлением Своего пречистого образа в благословение и в утешение! Во всех необычных стечениях обстоятельств моей страннической жизни я ясно вижу Ее неусыпные заботы о спасении меня, заблудшего. Всегда вспоминаю Ее утешительный глас мне умирающему: “Дается тебе срок на покаяние, а икону Мою военную отдай туда, куда я укажу”. Святая Ее икона доставлена мною, недостойным, на место, к которому Она благоволила и благоволит, где и я грешный получил себе уголок, и данный мне срок на покаяние еще тянется. Еще жив, но час смерти близок; окружающие меня и все более и более усиливающиеся болезни ежеминутно напоминают мне: “Готов к смерти?” Но горе мне, немощному! Дело о спасении как-то не спеется, мысль о смерти не держится, и все прочее, относящееся к душевному спасению, забывается, при всем же этом жизнь моя для меня самого более тягостна, чем отрадна. При сознании своей немощности с детской покорностью и преданностью преклоняюсь перед моей неусыпной Попечительницей Матерью Божией, в изнеможении сил приношу Ей мое поклонение и благодарение и умоляю: “Владычица моя Пресвятая Богородица, спаси меня! В час смерти не оставь меня и помоги мне, немощному!”»