Подставные люди - Томас Росс - Страница 16

— К сожалению, мистер Маккоркл, другие представители Ллакуа, что находятся в этой стране, и наняли господ Гитнера и Крагштейна. Мои соотечественники не жаждут увидеть на документах мою подпись. Они бы предпочли расписаться там сами.

— Вознаграждение расписавшемуся составит четыре миллиона, — заметил Падильо.

— Пять миллионов, — поправил его Скейлз с мечтательным выражением в глазах. Помолчал, наверное, прикидывая, как он потратит свою долю. Затем продолжил: — Ситуация, безусловно, довольно странная, но уж в такие времена мы живем, а ставки в данном конкретном случае очень высоки. Для некоторых речь идет лишь о личном обогащении. Но для его величества эта сделка — возможность превратить нищую страну в одно из экономических чудес света. Дать ее жителям...

Скейлз говорил бы еще минут пятнадцать, но зазвонил телефон. Падильо снял трубку.

— Слушаю.

Слушал он долго, и я видел, как побелели костяшки пальцев на правой, сжимающей трубку, руке. Разговор он закончил, не прощаясь, а трубку если не швырнул, то бросил на рычаг. Затем повернулся к нам. Рот его обратился в узкую твердую полоску.

— Мисс Готар? — спросил Скейлз.

Падильо покачал головой.

— Нет. Франц Крагштейн.

— Мой Бог, — ахнул Скейлз. — И что он сказал?

— Он дает нам час.

— На что?

— Чтобы убраться отсюда.

— А если мы не уберемся?

— Тогда он придет за нами.

Кассим в который уж раз улыбнулся.

— Но возможно ли такое? У нас очень прочная дверь.

Падильо коротко глянул на нее.

— Для Крагштейна это пустяк.

— Что-то у них не вяжется, — вмешался я.

— О чем ты? — повернулся ко мне Падильо.

— Зачем звонить? Почему просто не напасть?

— Где лучше нападать, здесь или на улице?

— С точки зрения Крагштейна, естественно, на улице.

— Так, может, нам следует оставаться в квартире? — спросил Скейлз. Угрозы Крагштейна его, похоже, не волновали. Да и король, усевшийся в кресло, не выказывал признаков беспокойства. Я решил, что для тех, кто выбирает карьеру телохранителя, лучше клиента, чем король, не сыскать.

— Мы пробудем здесь, пока не позвонит Ванда. Потом переберемся в другое место.

— Вы уже знаете куда? — вежливо спросил Скейлз.

— Будем действовать по ситуации, — не стал раскрывать карты Падильо.

Разговор увял, и мы молча сидели в ситцево-кленовой гостиной, разглядывая рисунок ковра на полу да пейзажи, развешанные по стенам. Телефонный звонок заставил нас всех вздрогнуть. Трубку вновь взял Падильо.

— Слушаю.

Но этот раз позвонила Ванда.

— Один момент, — прервал он ее и посмотрел на меня. — В той комнате параллельный аппарат, — он указал на спальню, из которой вышли король и Скейлз. — Пойди послушай.

Аппарат стоял на столике у кровати. Я взял трубку.

— Нас слушает Маккоркл.

— Почему? — легкое удивление в голосе Ванды.

— Потому что он здесь. И в деле.

— Ты же говорил про Пломондона.

— Он думает, что Гитнер ему не по зубам.

— А Маккоркл так не думает?

— Он просто не знает Гитнера.

— С Гитнером ему не справиться. Я не уверена по силам ли это тебе.

— Нам представился случай выяснить это в течение ближайших пятнадцати минут. Крагштейн предоставил нам право выбора: или мы выходим на улицу, или он приходит в нашу квартиру.

— Разберись с этим сам, — ни вопросов, ни комментариев, ни даже советов. Абсолютная уверенность в том, что Падильо и сам знает, что нужно делать.

— Долго нам торчать в Нью-Йорке?

— Еще два дня.

— А потом?

— Сан-Франциско.

— Глупость какая-то.

— Нефтяные компании поставили такое условие. Документы подписываются там, и более нигде. Они ничего не хотят менять. Я пыталась уговорить их.

— А ты объяснила им, сколь велики наши шансы попасть на другой конец страны при наличии таких противников?

— Объяснила. Они ничуть не огорчились.

— То есть они не заинтересованы в этой сделке?

— Заинтересованы, но, случись что-то с Кассимом, они найдут ему замену.

— Понятно. Я дам тебе номер, по которому ты сможешь связаться с нами в ближайшие два дня, — он продиктовал семь цифр. Я предположил, что записывать их Ванде не пришлось. Память у нее была, как у Падильо: они оба наверняка помнили даже номер своего шкафчика в школьной раздевалке.

— Я позвоню из Сан-Франциско, — пообещала она.

— Где ты сейчас?

— Там, где много денег. В Далласе.

— Позвони завтра в это же время.

— Хорошо. Кстати, мистер Маккоркл?

— Да?

— Мы увидимся в Сан-Франциско?

— Скорее всего.

— Прекрасный город? Не правда ли?

— Мое мнение не в счет. Я там родился.

— Правда? Надеюсь, вы собираетесь там же и умереть?

Гудки отбоя раздались прежде, чем я нашелся с остроумным ответом, так что мне осталось лишь положить трубку и отдать должное спальне старой девы. Если в гостиной царствовали клен и ситец, то в спальне — секс и грех. Множество зеркал, огромная круглая кровать под меховым покрывалом, если не из котика, то из соболя, приглушенный свет, канапе на двоих, на случай, что кровать покажется не слишком удобной. То была спальня проститутки высшего разряда или старой девы, мечтающей стать проституткой. В последнем случае я мог только пожалеть ее.

Когда я вышел из спальни, мое внимание сразу же привлек король. Он стоял на коленях у стула, сложив руки перед грудью, с откинутой назад головой, закрытыми глазами. Губы его беззвучно шевелились, вероятно повторяя слова молитвы. Скейлз наблюдал за ним, изредка кивая головой, а Падильо, который не слишком жаловал религию, проверял, заряжен ли его пистолет.

Пока король молился, я стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Наконец, он произнес: «Амен», показывая, что общение с Богом завершилось, и Падильо тут же спросил: «Ты привез что-нибудь стреляющее?»

— "Смит-вессон" тридцать восьмого калибра, — и только хотел добавить, что забыл патроны, как Падильо, должно быть читающий мысли, сунул руку в карман, вытащил запечатанную пачку патронов и бросил мне.

— На случай, что твоих не хватит.

Пожалуй, подумал я, его такт требует награды.

Я вытащил из «дипломата» револьвер, зарядил его и положил в правый карман пальто, предчувствуя, что он попортит драп. Падильо поднялся, подошел к окну, выглянул из-за занавески. Что он там углядел, не знаю, но затем шагнул к столу, снял трубку и набрал номер.

— Это Падильо, — произнес он, а затем слушал не меньше минуты, зажмурившись и потирая переносицу.

— Знаешь, я не мог вырваться из Вашингтона, — по этой фразе я понял, что говорит он с женщиной, потому что вашингтонским женщинам он всегда говорил, что не мог вырваться из Нью-Йорка. — В город приехали мои друзья, и им надо где-то остановиться на пару дней... Нет, все мужчины, — вновь он долго слушал, потирая переносицу. — Нет, ну зачем такие хлопоты... Да, я знаю, за что ты им платишь, — он посмотрел на часы. — Мы подъедем в течение часа... Хорошо... Большое тебе спасибо.

Падильо положил трубку и оценивающе оглядел нас, словно пытаясь решить, а стоим ли мы той жертвы, на которую, судя по всему, ему пришлось пойти.

— Это кооперативная квартира на Шестьдесят четвертой улице, у пересечения с Пятой авеню. Нам надо лишь попасть туда.

— Надеюсь, вы не обидитесь, мистер Падильо, если я спрошу, достаточно ли безопасна квартира, в которую мы должны перебраться? — полюбопытствовал Скейлз.

— Это не квартира, а целый этаж, — ответил Падильо. — И меры предосторожности, принятые человеком, которому она принадлежит, заслужили бы похвалу Секретной службы. Имея восемьдесят миллионов долларов, можно позволить себе самое лучшее.