Подставные люди - Томас Росс - Страница 10

— Так ты отказываешься от нашего предложения, Падильо? — за вкрадчивым тоном Крагштейна ясно читалась угроза.

— Именно так, — Падильо встал. — Отказываюсь. Может, ваш клиент не знает, что мои услуги стоят недешево, но тебе это известно. Франц.

— Я слышал об этом, Падильо, — процедил Гитнер. — Об этом и о многом другом. Может, мне представится возможность выяснить, что правда, а что — ложь.

Я уже стоял плечом к плечу к Падильо, который долго смотрел на Амоса Гитнера, прежде чем перевел взгляд на Крагштейна.

— Может, ты сам скажешь ему, Франц, Кто-то да должен.

— Скажу что?

— Что он не так уж хорош.

Крагштейн вроде бы улыбнулся.

— А мне кажется, он молодец.

— Ты говоришь о физической силе и рефлексах?

— Разумеется.

— Тогда ты кое-что упустил.

— Что именно?

— Мозги, — ответил Падильо. — С этим у него слабовато.

Глава 8

Выйдя на улицу, я попытался остановить такси, но водитель, внимательно оглядев нас, предпочел поискать других пассажиров. Возможно, его отпугнул мой темно-зеленый костюм с двубортным пиджаком, сшитый так удачно, что сердобольные знакомые, увидев меня в нем, даже спрашивали, а не сбросил ли я несколько фунтов. Но, скорее всего, ему не понравилась физиономия Падильо. Я бы, наверное, тоже десять раз подумал, прежде чем усадить на заднее сиденье такую мрачную личность.

— Ради Бога, улыбнись, — попросил я его. — Или нам придется идти пешком.

Падильо осклабился.

— Так?

— Годится, — кивнул я, поднимая руку. — Не жизнь, а кино, — водитель следующего такси лучезарно улыбнулся в ответ, но тоже проехал мимо.

— Не понял?

— Вестерн. Старый ковбой, у которого за душой нет ничего, кроме репутации, приезжает в богом забытый городок, где-то в Нью-Мексико...

— Подходящее местечко.

— И натыкается на единственного сыночка владельца самого большого в округе ранчо, жаждущего показать, что и он не лыком шит.

— И единственный сын предлагает старому ковбою выяснить, кто есть кто.

— Ты, похоже, тоже его видел.

Лишь третье такси затормозило у тротуара.

— Я не смог бы высидеть до конца, — Падильо сел в машину первым. — Как все закончится?

— Печально, — ответил я и попросил водителя отвезти нас в отель «Хэй-Адамс».

— Знаешь, какую я предложил бы концовку?

— Какую?

— Старый ковбой дожидается безлунной ночи и тихонько, никого не тревожа, покидает город.

— Должно быть, ты один из последних романтиков, Майк.

— С чего ты взял, что мне надо в «Хэй-Адамс»?

— Послание Ванды Готар. Думаю, я его расшифровал.

— Да или нет до четырех в шесть-два-один.

— Это означает, что ты должен определиться до четырех часов. Она ждет тебя в номере шестьсот двадцать один. Кстати, я могу складывать в уме большие числа.

— Как хорошо иметь тебя под рукой.

— Что ты собираешься ей сказать?

— Да.

— Как, по-твоему, она восприняла смерть брата?

— Для нее это тяжелый удар, — он посмотрел на меня. — С чего такое любопытство?

— Меня интересуют люди, которых убивают в моей гостиной, — вероятно, наш разговор доставил водителю немалое удовольствие.

— И ты хочешь увидеть второй акт?

— Если он не затянется надолго.

— Мне представляется, времени он займет немного.

«Хэй-Адамс» расположен на Шестнадцатой улице, напротив площади Лафайета, где совсем недавно власти проложили новые пешеходные дорожки и расставили урны, чтобы в них бросали мусор многочисленные компании, собирающиеся под деревьями, чтобы придать анафеме войну, загрязнение окружающей среды, экономическую политику администрации и того человека, что занимал большой белый особняк на Пенсильвания-авеню. Надо отметить, что этого человека особо не волновали ни люди, собирающиеся поговорить, ни их речи. У него без того хватало забот.

На лифте мы поднялись на шестой этаж. Падильо дважды постучал в дверь номера 621.

— Кто здесь? — спросила Ванда Готар и открыла, лишь услышав фамилию Падильо.

При виде меня на ее лице отразилось удивление.

— Вы по-прежнему молчаливый свидетель, мистер Маккоркл?

— Время от времени я подаю голос.

Впустив нас в номер и закрыв дверь на замок, Ванда повернулась к Падильо.

— Ну?

— Я в деле.

— Сколько?

— Сколько ты можешь позволить?

— Пятьдесят тысяч плюс десять тысяч, чтобы выяснить, кто убил моего брата?

— Только за имя?

— Да.

— Амос Гитнер кивает на тебя.

— За это я платить денег не стану.

— Понятно. Каков аванс, Ванда?

Она отвернулась от него.

— Пять тысяч.

— Дела, похоже, у вас неважнецкие. Крагштейн и Гитнер могли предложить мне только семьдесят пять сотен, а из того, что я слышал, они работают постоянно.

— Мы получаем вознаграждение по выполнении работы.

— Они, кстати, тоже.

Тут она повернулась к Падильо, глаза ее сверкнули.

— Назови мне имя, Падильо, и ты получишь десять тысяч, даже если это последние мои деньги. Что сказали Крагштейн и Гитнер?

— Уолтера они не убивали.

— Что еще?

— Они получат премию, если Кассим не подпишет какие-то бумаги. И только оговоренную в контракте сумму, если он подпишет документы, но не вернется в Ллакуа.

— Оплата в зависимости от результата, — кивнула Ванда. — Они упомянули, кто платит?

— Нет.

— Ты спросил?

— Да.

— Ты отказался от их предложения?

— Совершенно верно.

— Что они сказали?

— Ничего особенного.

— Гитнер не мог не высказаться.

— Он вроде бы думает, что я уже староват.

Она пристально оглядела Падильо, словно замороженного цыпленка, который слишком долго лежал в холодильнике.

— Так оно, собственно, и есть.

— Возрасту все покорны.

— Значит, пять тысяч тебя устроят.

— Забудем о них.

— Как это, забудем? Что за игру ты затеял, Падильо?

— Никаких игр. Я работаю за идею, а если выясню, кто убил Уолтера, то скажу тебе, не требуя оплаты.

— Мне не нравится, когда люди отказываются от денег. Если это дареный конь, я посмотрю на его зубы. А раз он от тебя, возможно, воспользуюсь и рентгеном.

— Не стоит.

— Почему?

— Потому что поймешь, какой он старый и выдохшийся.

Номер Ванды Готар был не из лучших, какой мог предложить «Хэй-Адамс», но и не из худших. Из обоих окон открывался вид на солидное здание штаб-квартиры АФТ-КПП[4], расположенное на противоположной стороне Шестнадцатой улицы. Обстановка состояла из двуспальной кровати, письменного стола, комода, нескольких стульев и неизбежного телевизора. Номер этот предназначался для коммивояжеров, приехавших в столицу на день-другой, чтобы потом вернуться домой или перебраться в другой город. Присутствие Ванды никоим образом не чувствовалось. Она могла провести в номере как один месяц, так и один час. Я не увидел ни чемодана, ни косметички, ни пачки салфеток или книги, которую она могла бы читать на сон грядущий. То ли она относилась к тем путешественникам, которым на сборы требуется не более десяти минут, то ли была патологической чистюлей, и окурок в пепельнице вызывал у нее нервную дрожь. Вновь она позволила нам лицезреть ее спину.

— Хорошо. Когда ты приступишь?

— Как только получу кое-какие ответы.

— Спрашивай.

— Почему вы подделали письмо от Пауля?

Она повернулась к нам и неопределенно махнула левой рукой, как бы показывая, что вопрос столь легкий и ответ Падильо мог бы найти и сам.

— У нас было туго с деньгами и нам требовалась помощь. Мы могли получить этот контракт при одном условии: если ты войдешь в нашу команду. Ты не раз работал с Паулем, и мы подумали, что сможем задеть сентиментальную струнку в твоей душе. Глупо, конечно.

— Он же не умел ни читать, ни писать по-английски. Вам следовало помнить, что я это знаю.