Шерлок Холмс и Золотая Птица - Томас Фрэнк - Страница 8

– Поразительно, Холмс! – воскликнул я. – Значит, в деле замешаны две шайки?

– В этом не приходится сомневаться, – подтвердил мой друг. – Но вернемся к вопросу о Птице. Такие сложные махинации, столько участников. Почему? Я готов признать, что двадцать три дюйма чистого золота стоят кругленькую сумму, но недостаточную все же, чтобы окупить затраченные усилия. Услуги организации Доусона стоят дорого.

Вспомнив полный денег чемоданчик на столе барона, я согласился с моим другом.

Холмс продолжал:

– Этой ночью мы едва не ввязались в серьезное побоище. По меньшей мере две дюжины азиатов были готовы на все, лишь бы захватить статуэтку. Не припоминаю другого такого случая в уголовной истории Англии, подобные сцены характерны скорее для американских банд. Какова же должна быть подлинная стоимость вещи, если вокруг нее кипят такие страсти?

– А может быть, Золотая Птица – предмет поклонения какой-нибудь религиозной секты? – без особой уверенности предположил я.

Холмс покачал головой:

– Насколько мне известно, Рух – просто древний мифологический персонаж и не играет никакой роли в организованных религиозных движениях. Нет, Ватсон, мы столкнулись с проблемой, которая указывает на недостающую нам информацию.

Некоторое время Холмс с задумчивым видом шагал по комнате, потом резко повернулся в нашу сторону:

– Мы точно знаем, что Золотая Птица в Лондоне. Но необходимо выяснить, осталась она в распоряжении барона Доусона, или шепелявый человек успел покинуть клуб «Нонпарель». Тощий, постарайтесь разузнать как можно больше о происшествии в клубе, обращая особое внимание на информацию о человеке с черным чемоданчиком.

Гиллиган кивнул.

– Есть какое-нибудь описание этого парня? – спросил он.

– Увы, – огорченно ответил Холмс. – Мы не видели его, но он заключил сделку с Доусоном и Сильвиусом и вполне мог уйти с Птицей за минуту до нападения на клуб.

Проводив взломщика, Холмс наконец взялся за письмо.

Несколько мгновений он читал молча, потом обратился ко мне:

– Это заинтересует вас, Ватсон: «Дорогой Шерлок Холмс, зная по рассказам доктора Ватсона о вашей любви к разного рода головоломкам, позволю себе предложить вам еще одну». – Холмс с одобрением кивнул. – Обратите внимание, Баркер пишет так, словно мы никогда с ним не встречались. Если бы письмо попало в чужие руки, никто и не заподозрил бы, что оно содержит важное сообщение. Дальше Баркер приводит список вопросов. Первый: «Что было из Агры?»

– Это совсем просто, – тут же отозвался я. – Сокровище Агры. Я хорошо помню это, Холмс, потому что это было второе ваше дело, отчет о котором я опубликовал.

– Под мелодраматическим заголовком «Знак четырех», – согласился Холмс. – Второй: «С чем было связано дело в Йоксли?»

– С золотым пенсне.

– Я думаю, что в этом вопросе ключевым является слово «золотое», – сказал Холмс. – Рассмотрим третью загадку Баркера: «Чем занимался Вильсон?»

– Это не сложно, – торжествующе ответил я. – Вильсон дрессировал певчих птиц, точнее – канареек.

– Из того, что нам уже известно, можно сделать вывод, что значение этого слова скорее «птица», чем «канарейка». Теперь у нас есть ряд слов: сокровище – золотой – птица. Пока все ясно. А вот четвертый вопрос ставит меня в тупик. Посмотрим, Ватсон, что вы на это скажете: «Что вызвало горячку у головастика?»

– Господи, это странный ключ. Но подождите… – я был так возбужден, что почти кричал. – Головастик – это же школьное прозвище Перси Фелпса!

– Превосходно, Ватсон! Фелпс получил мозговую горячку из-за того, что похитили важный документ. Тут, очевидно, зашифровано слово «похищение», тем более что пятый вопрос звучит так: «Из Тринкомали в…?»

Я на мгновение задумался.

– Это должно относиться к необыкновенному приключению братьев Аткинсон в Тринкомали, но…

– Да вспомните же следующий эпизод! Братья бежали в Константинополь.

– Верно, Холмс! Сокровище… золотая… птица… похищение… Константинополь… Что дальше?

– «Эдуардо Лукас и Мильвертон».

– Но они оба мертвы. – Я изумленно уставился на Холмса.

– Да, но у них, конечно, есть что-то общее.

– Оба были шантажистами. Лукас чуть не погубил министра по европейским делам в истории о втором пятне…

– …А Чарльз Аугустус Мильвертон был не менее безжалостным негодяем.

– Но, Холмс, теперь у нас появились два покойных шантажиста. Я не понимаю, какое они могут иметь отношение…

– Давайте смотреть глубже, дружище, – перебил меня Холмс. – Чем занимаются шантажисты?

– Вытягивают деньги, высасывают кровь из своих жертв до последней капли.

– Согласен, согласен. А не кажется ли вам, Ватсон, что шантажист – это в известной степени коллекционер?

Я не мог уследить за ходом его мысли, и Холмс разъяснил:

– И Лукас и Мильвертон собирали или, если хотите, коллекционировали компрометирующие документы, терпеливо и упорно выискивая доказательства чужих ошибок и преступлений. Мне думается, Баркер намекает, что в погоне за Золотой Птицей участвуют два коллекционера. Поскольку речь идет о статуэтке, логично предположить, что это собиратели предметов искусства. Как мы с вами убедились сегодня ночью, по крайней мере один из них баснословно богат.

– Полный чемодан денег, – машинально произнес я и был награжден кивком.

– Также достоверно известно, что другой командует целой армией приспешников. Итак, мы твердо знаем, что наши таинственные коллекционеры обладают могуществом и богатством.

Когда я кивнул, Холмс снова вернулся к письму.

– И снова мне необходима ваша помощь, дружище. Седьмой вопрос: «Когда родилась Мэри Морстен?»

– Моя дорогая Мэри родилась в 1861 году, – печально ответил я. – Но я не совсем понимаю…

– Погодите, может быть, следующий вопрос даст нам подсказку: «У Виктора Хатерли был…?»

– Что же там было у этого молодого инженера? – пытался я вспомнить. – Легче сказать, чего у него не было: у него не было пальца.

– Я замечаю, – сказал мой друг, – что Баркер неравнодушен к заголовкам ваших рассказов, а этот назывался «Палец инженера», если я не ошибаюсь.

– Гм… Виктор Хатерли был без пальца? У него был отнят палец?

– Подождите, – сказал Холмс. – Если дата – наш седьмой ключ, не будет ли восьмым глагол «отнять»?

– «У Виктора Хатерли был отнят палец». Пожалуй, вы правы. Каков следующий ключ. Холмс?

– Он легкий, и я думаю, что картина начинает вырисовываться. «Предмет, сохранявшийся Холдером».

– Берилловая диадема, – торопливо произнес я.

– И в диадеме было тридцать девять бериллов.

– Что ж, Холмс, это очевидно. От 1861 отнять 39 будет 1822.

– Таким образом мы получили новую дату. Но что это означает? – Холмс явно был озадачен. И все же я рискнул спросить:

– Что вы думаете обо всем этом. Холмс?

– Две вещи. Указание на 1822 год – важнейшая информация. Я думаю, это дата и была тем срочным сообщением, которое бедный Баркер нес к Линдквесту, когда встретил свою судьбу.

– Каков ваш второй вывод?

– Я окончательно убедился: Баркер был верным читателем ваших печатных трудов, дорогой Ватсон.