Лубянка. Подвиги и трагедии - Лузан Николай - Страница 61

Несмотря на жесткие требования приказа и самоотверженные действия командиров и бойцов Красной армии, превосходство гитлеровских и румынских войск в живой силе, технике и особенно авиации было подавляющим и решило исход боев в их пользу. 24 июля пал Ростов‑на‑Дону. С его потерей открылись ворота на Северный Кавказ. Еще более угрожающее положение сложилось на Сталинградском фронте. 9 августа передовые части 3‑й и 6‑й армий вермахта вышли на оперативный простор, всего несколько десятков километров отделяло их от города. Возникла реальная угроза захвата Сталинграда, а вместе с ним важнейшего железнодорожного и водного транспортного узла. На южном направлении положение советских войск было не лучше: танковые клещи вермахта тянулись к нефтепромыслам Майкопа, Грозного и Баку.

В этой сложнейшей обстановке руководители и рядовые сотрудники наркомата НКВД действовали так же самоотверженно, как и военнослужащие Красной армии. На них были возложены задачи, связанные с организацией обороны на горных перевалах, ведущих к городам Туапсе, Сочи и Сухум, проведением акций по выводу из строя хранилищ с нефтью и скважин в районах Майкопа и Моздока, а также задачи по созданию подполья на территориях, которые могли перейти под контроль гитлеровцев. Для их выполнения в начале августа на место вылетели сам нарком Берия, его заместитель В. Меркулов и П. Судоплатов. Вслед за ними на нескольких транспортных самолетах в Тбилиси прибыли 150 разведчиков‑диверсантов, подобранных из числа спортсменов‑альпинистов, и заместитель Павла Анатольевича М. Орлов с группой опытных командиров РДР. Прямо с «крыла» им пришлось вступить в тяжелейшие бои, которые продолжались весь август и сентябрь. Сам Павел Анатольевич тоже не задержался в Тбилиси и руководил действиями подчиненных непосредственно из боевых порядков.

Позже в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы» [60] он так вспоминал о тех днях:

«Сразу после нас в Тбилиси прибыла группа опытных партизанских командиров и десантников, руководимая одним из моих заместителей полковником Михаилом Орловым. Они не дали немцам вторгнуться в Кабардино‑Балкарию и нанесли им тяжелые потери перед началом готовящегося наступления. В то же время альпинисты взорвали цистерны с нефтью и уничтожили находившиеся в горах моторизированные части немецкой пехоты…

Очень тяжелые бои произошли на Северном Кавказе в августе и сентябре 1942 года, когда я там находился. Наше спецподразделение заминировало нефтяные скважины и буровые вышки в районе Моздока и взорвало их в тот момент, когда к ним приблизились немецкие мотоциклисты. Меркулов и я следили за тем, чтобы взрыв произошел строго по приказу, и присоединились к нашей диверсионной группе, отходившей в горы в последний момент. Позже от нашей дешифровальной группы получили сообщение из Швеции: немцы не смогли использовать нефтяные запасы и скважины Северного Кавказа, на которые очень рассчитывали. Однако разнос, которому мы подверглись за успешные действия, надолго мне запомнился. Когда мы вернулись в Тбилиси, Берия сообщил, что Сталин объявил Меркулову, заместителю Берии, выговор за неоправданный риск при выполнении операции по минированию: он подвергал свою жизнь опасности и мог быть захвачен передовыми частями немцев. Берия обрушился на меня за то, что я допустил это. В ходе немецких налетов несколько офицеров из Ставки, находившихся на Кавказе, были убиты. Член Политбюро Каганович получил во время бомбежки серьезное ранение в голову. Ранен был адмирал Исаков (начальник штаба ВМС. — Прим. авт.), а один из наших наиболее опытных грузинских чекистов, Саджая, погиб во время этого налета».

Ценой больших потерь среди личного состава Павел Анатольевич и его подчиненные выполнили поставленные задачи. Части 49‑го горно‑стрелкового корпуса, захватившие в сентябре перевалы Кулхорский, Санчаро и Марухский, затем завязли в затяжных боях с оперативно‑боевыми отрядами 4‑го Управления и спецчастями войск НКВД за Главный Кавказский хребет. Хваленый гитлеровский «Эдельвейс» так и не смог пробиться к берегам Черного моря. Неприступным оставался и Сталинград. Бакинская нефть по‑прежнему продолжала наполнять баки советских танков и самолетов. Сталинградский котел переваривал одну за другой лучшие гитлеровские дивизии. Там, в его огне родилась новая Красная армия — армия‑победительница.

Вместе с ней вкус победы ощутили и Павел Анатольевич и его подчиненные. В новый, 1943 год 4‑е Управление вошло как уже сложившееся мощное разведывательно‑диверсионное формирование. К тому времени на оккупированной территории Советского Союза действовало 77 РДР. Полученный ими опыт позволял решать не только текущие тактические, но и долговременные стратегические задачи. Одна из них была успешно выполнена в ходе подготовки и проведения летней военной кампании советских войск под Курском и Орлом.

Первичная информация о готовящемся наступлении вермахта на Восточном фронте стала поступать в РДР еще зимой 1943 года. В частности, 21 февраля из резидентуры Корчагина, оперировавшей в районе Брянска, были получены данные о том, что: «Льгов объявлен немцами на особом положении… Дмитриевский и Курский большаки заминированы немцами. Все огневые точки направлены главным образом на Курский большак».

Спустя две недели, 7 марта, другой резидент, Фирсанов, сообщил в Центр, что «4 февраля сего года в города Унеча и Стародуб с курского направления прибыло четыре эшелона итальянских солдат и несколько эшелонов солдат русско‑немецких формирований, отказавшихся воевать. Несколько итальянских солдат немцы повесили на площади города».

В это же время из лондонской резидентуры от агентов знаменитой «кембриджской пятерки», и в частности Д. Кернкросса, служившего в британской дешифровальной службе «Блечли парк», пришло подтверждение: «Основная концентрация сил противника, которые, очевидно, были еще некоторое время тому назад на северном фланге группы армий «Юг», может быть ясно определена в основном районе будущих операций: Курск — Суджа — Волчанск — Острогожск…» [61]

В начале апреля резидентура Градова получила информацию о предстоящем наступлении гитлеровских войск непосредственно из первоисточника, от немецкого перебежчика, инспектора ВВС Германии капитана В. Шульца. Она носила более конкретный характер, чем та, что была добыта агентурным путем. В частности, на допросах он подтвердил ранее полученные советской разведкой данные и даже назвал конкретные сроки начала боевых действий — конец апреля или начало мая. Правда, при этом они разнились в одном, но очень важном аспекте. Как утверждал Шульц, наступление гитлеровских войск следовало ожидать не на курско‑орловском направлении, а на ленинградском и московском.

Последующий ход событий на Восточном фронте дает основания полагать, что Шульц, возможно, являлся одним из многих исполнителей в многоплановой операции «Прикрытие», проводившейся гитлеровскими спецслужбами, чтобы ввести в заблуждение советское командование относительно замысла летнего наступления «Цитадель». В Берлине, видимо, рассчитывали на то, что, как и год назад, когда в руках советской военной контрразведки «случайно» оказалась «директива» Генштаба вермахта «Кремль», предписывавшая командующему группой армий «Центр» фельдмаршалу фон Клюге начать подготовку к наступлению на Москву, нынешняя заготовка также сработает. И основания для этого у гитлеровцев были. Весной 1942 года Сталин поверил в план Клюге и «проспал» сокрушительный удар вермахта на южном фланге Восточного фронта.

В начале апреля 1943 года, когда лишь смутно угадывались контуры операции «Цитадель», данные Шульца выглядели вполне правдоподобно, и потому руководство 4‑го Управления незамедлительно доложило наркому В. Меркулову.