Страна Арманьяк. Дракон Золотого Руна - Башибузук Александр - Страница 71

Льняное масло разбежалось бесцветными капельками по стали…

– Тогда как?

Я повременил с ответом и прошелся бархоткой по клинку. Потом сложил его в чехол, стал перед зеркалом и сказал:

– Понимаешь, Саня, я хочу в конце жизни с гордостью сказать, что никогда не кривил душой перед самим собой. Вот ответ на твой вопрос. Ты удовлетворен?

Неожиданно вместо моей физиономии в зеркале возник конт Жан V Арманьяк, важно кивнул и сказал строгим голосом:

– Я доволен тобой, мальчик мой.

И бесследно исчез.

На душе сразу стало очень спокойно. Я переоделся в свежее белье, сменил доспех на тот, в котором очутился в этом времени, написал письмо дочуркам и приказал седлать Моргенштерна. Потом отдал все необходимые распоряжения, проинструктировал Клауса с близнецами и вышел из шатра.

– Ты все-таки решил? – Логан задал вопрос, впервые за всю историю наших отношений не обращаясь ко мне на «вы».

– Да, Уильям.

– И я решил… – Шотландец широко улыбнулся и подмигнул мне.

– Ох и дубина ты…

– Я Уильям из славного клана Логанов! – расхохотался Тук. – Ну что, поехали?

– Поехали. А скажи, Уильям Логан: тебе не кажется, что мы пара идиотов?

– Это почему? – У скотта на лице появилась недоумевающая гримаса.

– Все понятно. Считай, что этого вопроса я не задавал…

Примерно на половине пути к полю битвы началась сильная метель, и почти одновременно стали раздаваться раскаты артиллерийских залпов. Мы не сговариваясь перешли на галоп и через четверть часа оказались на холме, с которого стало видно разгорающееся сражение.

– Святые угодники… – Тук перекрестился, приметив громадные массы швейцарской пехоты, волнами накатывающиеся на бургундские позиции.

– Не ахай… – Я старался рассмотреть ставку герцога. – Вон же стяги. Давай туда…

Сердце билось, как громадный колокол, но страха не было. Всю мою сущность наполняли дикая радость и жажда боя…

Глава 37

Клинок фламберга с хрустом пробил кожаную кирасу швейцарца и сразу же с резким звоном лопнул от удара врезавшейся в него алебарды. Второй швис, промахнувшись, не удержался на ногах и кубарем полетел на заляпанный кровью снег.

– С-сук-ка… – Я грохнулся сверху и, выдрав мизерекорд из ножен, несколько раз сунул граненое лезвие под мятый пластрон. А затем сразу откатился в сторону, оттирая рукой заляпанное кровью лицо и пытаясь высмотреть на снегу какое-нибудь более серьезное оружие.

– Лога-а-аны!!! – Одновременно с ревом скотта рядом шлепнулась чья-то рука с частью плеча. Пальцы, затянутые в кольчужную перчатку, продолжали судорожно сжимать обломанное древко алебарды.

– Отдай… – Я выдрал оружие из мертвых пальцев и, опираясь на него, попытался встать. Встал – и сквозь кровавый туман в глазах увидел сюрреалистически страшную, леденящую кровь картину.

Все вокруг было усеяно изрубленными телами шамбеланов вперемежку с трупами лошадей и швейцарцев. Тук, рыча что-то нечленораздельное, продолжал рубить своего мертвого противника, уже превратив того в месиво из мяса, костей и мятого железа. Сэр Миддлетон, утробно мыча, пытался встать на ноги, держась обеими руками за торчащее у него в груди сломанное древко списы, и каждый раз падал, все больше загоняя ее в свое тело. Хотел помочь ему, но не успел: бритт, несколько раз дернувшись, замер…

Убедившись в том, что вокруг нас только мертвые враги, я доковылял до шотландца и схватив его за плечо, дернул назад:

– Остынь, мать твою…

Скотт уставился на меня безумными глазами, по инерции рубанул еще раз клейморой и тяжело шлепнулся коленями в кроваво-красную кашу.

Я обвел взглядом трупы и отказываясь верить в увиденное, в отчаянии заорал:

– Живые, ко мне!!!

– Есть живые… – Оливье де ла Марш сидел, прислонясь к кривой сосенке, и держался за торчащий в плече арбалетный болт.

– Вставай, брат. Надо уносить государя… – Я бросился к нему и споткнулся о жутко изрубленный труп в богатом готическом доспехе, украшенном золотой герцогской короной, выгравированной на кирасе. – Что?!

А потом хрипло рассмеялся, вспомнив, что государь лежит раненым неподалеку, а это… это его верный шут Ле Гранье.

– Прости меня, друг… – Попытался закрыть ему глаза, но, не обнаружив их на раздавленном лице, в ужасе отдернул руку.

– Идем, Жан, здесь больше нет живых… – Де ла Марш потянул меня за собой.

Возле великого герцога Бургундии, лежавшего на расстеленном плаще, уже стоял на коленях Логан и пытался его напоить из кожаной фляги.

– Не смей!.. – Я выбил ее у него из рук и услышал позади зловещий шепот ла Марша: – Жан… Жан… мы не успеем уйти…

Обернулся и увидел небольшой отряд швейцарцев, переправляющихся через узенькую речушку, покрытую ледяной кашей. Уже переправившихся…

Жалко, а мы ведь почти спасли государя. Ну что же…

– Дай сюда… – Я отобрал клеймору у Тука и подтолкнул его к герцогу. – Оливье, Уильям… уносите его…

– Брат… – Гранд-метрдотель на секунду прижал меня к себе и взялся за плащ.

– Брат… – Тук хлюпнул расквашенным носом и ткнулся губами мне в латную перчатку.

– Живо… – Я примерился к мечу и развернулся к врагам. – И не надо меня хоронить раньше времени…

Говорил и прекрасно знал, что вру сам себе. Все, бастард Арманьяк, все. Теперь уже точно все. Да, ты не смог выполнить своих обетов, но зато смог красиво прожить свою жизнь и смог красиво умереть. Слабое, конечно, утешение, но все же… А вообще, как же все глупо…

Рослый швейцарец в латах, криками подгонявший солдат, неожиданно остановился и, закрываясь ладонью от пробившегося сквозь свинцовые тучи солнышка, стал пристально смотреть на меня.

– О, старый знакомый… – Я, опознав своего названого брата Ганса Вальдманна, махнул ему рукой. – Иди сюда, только не рассчитывай, дружище, что я сдамся тебе в плен…

Вальдманн наконец сделал шаг вперед, но зачем-то отвлекся на алебардистов, тыкающих руками в один из трупов. Внимательно всмотрелся в него и кивнул. Швисы взорвались торжествующим ревом, схватили мертвое тело за ноги и потащили обратно к месту сражения. Вальдманн помедлил мгновение, отсалютовал мне, и тоже отправился за ними…

Что за чудеса? И тут до меня наконец дошел смысл случившегося. Они приняли за герцога Ле Гранье!!! Шут, бывший верной тенью своего государя при жизни, сам стал государем после смерти. Жуткая ирония…

Приходя в себя, постоял еще немного и, догнав Уильяма с Оливье де ла Маршем, взялся за плащ. На молчаливый вопрос Тука просто кивнул и сказал:

– Мы будем жить, братец. По крайней мере пока…

А потом тащил непомерно тяжелое тело государя Бургундии и свирепо размышлял о превратностях судьбы. Судьба… Да, именно эта сука властвует миром. Ты можешь трепыхаться в тщетных попытках изменить свое предназначение, можешь даже поверить в свой успех, но… но в итоге все случится так, как тебе предначертано. Ну кто мог знать, что малолетний, всего полгода назад ставший рыцарем Рене с легкостью обдурит маститых военачальников? В том числе меня? И все же обманул, только имитировав лобовой удар, а главные силы направил на обнаженный фланг, чудом переправив основные силы через полузамерзшее болото. И метель скрыла этот его маневр. Судьба, мать ее за ногу!..

Поняв, что сражение проиграно, я возглавил эскадру шамбеланов и все-таки прорубился сквозь швисов в надежде спасти герцога. И спас бы! Но откуда я мог знать, что мы наткнемся на свежий отряд швейцарских арбалетчиков, только подходящий к полю битвы. Судьба…

Мы бы все равно вырвались… Но скрытое снегом болотце!.. Опять клятая судьба!.. Да пошла ты!..

Изо рта рвались жуткие проклятия, но я все же сумел смирить себя и заткнулся. Лучше молчать и не гневить Господа… и тогда…

– Что тогда? Мне уже все равно… – Я сплюнул и покрепче вцепился в окровавленный плащ.

Попеременно меняясь, мы дотащили Карла до неприметного оврага и остановились, услышав едва слышный шепот:

– Остановитесь… остановите… – Герцог едва шевелил мертвенно-бледными губами. При каждом вздохе из его рта выплескивались сгустки крови.