Сэнгоку Дзидай - Вязовский Алексей - Страница 3

Цензурно не выразится. И не надо. Ругаюсь родным русским матом.

Передо мной открывается вид из окна замка. Натурального, средневекового. Каменные стены, донжон в виде пагоды, черепичные крыши, какие-то постройки внутри двора, садик, в котором ходят маленькие фигурки. Я прищурился — точно, японцы. Кимоно и выбритые лбы с косичками можно различить даже сверху. А еще заткнутые за пояс мечи. Да, что происходит то?! Кино что ли снимают? Я двинулся к другому окну. Тут тоже был еще тот видок.

Террасы рисовых полей, залитых водой, в которых копошатся раздетые крестьяне. Поля были разделены напополам дорогой, которая упиралась в ворота замка. По дороге скачет отряд человек 40 на лошадях. За каждым всадником закреплен прямоугольный флажок фиолетового цвета. Реконструкторы, наверное. Просто японцы выехали на природу пожить жизнью предков. Да, именно, очень натуральная реконструкция под старину.

Голова пошла кругом, в ногах появилась слабость. Я навалился грудью на подоконник, но продолжал вглядываться в окрестный пейзаж. Электрических столбов нет, машин нет. Асфальт на дороге? Нет, обыкновенная грунтовка. А что у нас в небе? Пусто. Ни летящих самолетов, ни белых инверсионных следов. Это что же происходит то?! Мозг отчаянно искал объяснения, но не находил.

Я вернулся на свое место, и только сейчас заметил у торцевой стены небольшой помост, на котором лежало несколько подушек, и стояло какое-то чучело. Приглядевшись, я понял, что это не чучело, а средневековые доспехи. Шлем с рогами, наплечниками и демонической личиной, панцирь, наручи, поножи, что-то вроде бронированной юбки. В середине панциря искусно выгравирован круг с двумя параллельными прямыми внутри. Рядом с доспехами, на специальной подставке лежали два меча. Длинный, сантиметров 90, в черных, украшенных серебром ножнах — классический японский катана. Маленький, сантиметров 40 — вакидзаси.

Руки прямо зачесались и, несмотря на шум в голове и пульсирующую боль в виске, я зашел на помост. После чего с некоторой робостью взял длинный меч, вытащил его из ножен и тут меня опять переклинило. Откуда только взялись силы? Тело само сделало шаг вперед, еще один, обе руки обхватывают рукоять, локти разведены, делаю прямой рубящий удар сверху вниз, быстрый шаг назад левой ногой диагонально влево, клинок огибает траекторию, напоминающую букву V. Кончик меча оказывается на уровне солнечного сплетения, с шагом правой ноги вперед, наношу прямой укол в воображаемый корпус противника. Все это неожиданно для меня сопровождается громким криком «То (Toh-h)»!!

За сёдзи раздается ответный крик — «Фуан![9]» и в комнату врываются четыре самурая в фиолетовых кимоно, с обнаженными мечами. Я чувствую нереальность происходящего, сила, наполнявшая организм пропадает, новый взрыв боли в голове, роняю меч и мое новое тело валится с помоста вниз головой. Опять темнота.

Глава 2

Медленно и долго я выплываю из темноты обратно. Первым очнулось обоняние. Мой нос чует запах корицы, мяты и еще каких-то лекарственных трав. Вторым проснулось осязание. Руки, ноги на месте, голова болит, но умерено. В районе виска чувствую ноющую рану. Наконец, прорезался слух. Слышу тихую японскую речь у себя в изголовье. Слова вроде бы знакомые, но узнаются с трудом. Такое ощущение, что я учил упрощенный, «народный» японский, а сейчас попал в аристократическую среду с архаичными местоимениями, учтиво-вежливыми выражениями. Все эти ватакуси, аноката, доната перемешиваются у меня в голове, создавая какую-то какофонию[10].

Но постепенно все устаканивается и потихоньку я начинаю понимать местный язык. Беседуют три человека. Двое мужчины и одна женщина. Один голос явно принадлежит пожилому человеку, второй, судя по терминологии — врачу.

Врач: — Листья мяты и алоэ обладают кровоостанавливающим действием. Как нас учит трактат «Мин тан ту», от ран еще очень хорошо помогает листья хрена «васаби», пережженные моллюски и пепел от раковин «хамагури».

Женщина: «Кусуриури-сан, меня беспокоят внутренние повреждения мужа».

Ого! Неужели это про меня? Или тут есть еще раненые? Однако послушаем дальше.

Пожилой: «Охрана сообщила, что молодой господин делал ката[11] с мечом и упал без сознания».

Врач: «От ран черепа может нарушаться течение энергии ки в организме. Трактат „Яккэй тайсо“ советует в таких случаях делать восстанавливающее иглоукалывание. Но я не возьмусь ставить иглы от болезней головы. Нужно вызывать медика из столицы. Я бы посоветовал придворного врача Фунэ Сукэхито. Говорят, он пользовал самого господина Канцлера!»

Пожилой: «Ага, так тебе Ходзе и пропустят к нам такого человека. Да и не поедет Фунэ в нашу глушь. А если и поедет, то надо ехать через земли Такэда и Ямоноути и когда тогда его ждать в Тибе? Через полгода, год? Будем ли мы все живы к тому времени?»

Врач: «А если кораблем?»

Пожилой: «Надо пригласить христианского священника. Я слышал, что иезуит, который у нас проездом, был доктором, до того, как его рукоположили в сан. Сам видел, как ловко он наложил шину на сломанную руку крестьянина».

Врач (оскорблено): «Эти грязнули?! Да, что могут южные варвары, кроме как пустить кровь больному??»

Женщина (примиряюще): «Господа, не ссорьтесь, пожалуйста. Мне, кажется, у мужа дрогнули веки».

Вот и все, меня вычислили, пора просыпаться. Я открыл глаза и огляделся. Все та же комната замка, вечер, в окно виден краешек уходящего за горизонт солнца. Рядом со мной сидят на коленях три человека. Девушка-японка лет 20, в традиционном кимоно зеленого цвета с золотыми бабочками и широким поясом оби, на ногах — белые носочки. Высокая, сложная прическа, с заколками. В руках розовый веер. Красивая. Нежная матовая кожа, карие глаза, алые губы. На щеках ямочки. А фигурка, фигурка то. Аппетитная! Смотрит на меня с тревогой и нежностью. Справа от нее застыл глыбой настоящий самурай. С седым ежиком волос, косичкой, двумя мечами. И вовсе он не старик, как мне показалось по голосу. Хотя в бороде много седых волос, на вид — лет 45–50, одет в коричневое кимоно с вышитым на груди фиолетовым кругом и двумя линиями внутри. Взгляд твердый, уверенный. Перевитые венами руки лежат на мечах. На правой щеке шрам. И последний персонаж этой мизансцены. Кругленький, толстенький живчик, в сером кимоно и накидке, волос на голове нет, мечей тоже, к поясу подвешены несколько мешочков. Судя по запаху — там лекарственные травы. Рядом лежит сумка на лямке. Внутри видны бумажные конвертики, подписанные иероглифами. Это, стало быть, врач.

Придерживая одеяло рукой, я сел. Троица японцев тут же поклонились мне. Причем девушка и врач сделали глубокий поклон, прижав руки к татами и коснувшись, пола лбом, самурай — тоже отдал низкий и почтительный поклон, но все-таки менее фундаментальный, чем у соседей. Вот за что я люблю японские ритуалы (хоть и ругал их ранее), так это за информативность. Взять те же поклоны. Сразу видно кто альфа-самец, кто кому обязан или выше по статусу. Ну, что ж, пора расставить все точки над i.

— Кто вы и где я? — после короткого ответного поклона спросил я.

Троица тревожно переглянулась.

— Господин, а вы разве не помните, кто мы? — седой самурай ожидаемо взял инициативу поддерживать разговор на себя.

— Представьте, себе, что нет — этот средневековый театр уже начал меня раздражать.