Прыщ - Бирюк В. - Страница 50

Выкрутил, наконец. Классный французский резной ангелочек.

Точно — не изменюсь. И буду твёрд. Уже чувствую насколько. Не только душой, но и телом. В некоторых местах. Не железный, конечно, но… «Как ты, как ты, мой друг…». В смысле: «как кость». Про моржа слышали?

Тут… Типа по песне: «В борделе распахнулись с шумом двери». Ну, не в таверне же! Жратвы-то — нету! Но вот — прибыла. Входная дверь в нашем главном зале заскрипела, послышались голоса моих коллег по начищению всякого княжеского до блеска.

Рывком вздёрнул подолы ей на пояс, немедленно получил пяткой по… нет, не попала, очень близко, но — рядом. Навалился ей на спину и зашипел в ухо:

— Молчи, дура! Хочешь, чтобы слуги прибежали?! Чтобы по всему Городищу разнесли про твою голую задницу?! То-то звону будет! Уж распишут-то со всеми подробностями! Как тебя тут раком ставят. Вот уж точно будет бесчестье! На всю Святую Русь!

Бедняжка настолько загрузилась перспективой «репутационной катастрофы», что без сопротивления приняла в рот мою скомканную рубаху в качестве шумопоглощающей затычки, и даже не сильно мотала головой, пока я ей на затылке рукава завязывал. Поддёрнул повыше подолы всех её многослойных одёжок — чисто для анонимности, чтобы голову ей прикрыть, чтобы не опознали.

Размышляя о глубинности и фигурности связей таких абстрактных понятий как «честь» и «шантаж», «стыдное» и «бесстыдное», «гордость и предубеждения», «таланты и поклонники», «блеск и нищета», «война и мир»… я дотянулся до корчажки с оружейным маслом и принялся смазывать. Чего-чего… — всего! И у себя, и у неё. Повторять ей болезненные ощущения, как было на пожаре… Так не горит же!

И не надо на меня насчёт смазки выпучиваться! Это в 21 веке оружейное масло — минеральное или синтетическое. Там и обезвоженный керосин хорошо идёт. А здесь — исключительно растительное, очищенное, высшего качества. Таким и кашу не во всяком доме заправляют!

Оселком пройтись, или, там, наждачкой… а потом суконкой для блеска… здесь не надо. Доводить девушку до сияния парадной княжеской чешуи… навык-то у меня уже появился, но не применять же его повсеместно! А вот защитное покрытие… напылений-гальваностегий тут…

— Во! Ну ни х…! Лихо. И в церкву отойти нельзя! Как же ты дуру-то заманил сюда?

В дверях моего чулана стояли коллеги: «Васисуалий» и «хромой гонец» — принесли мне обед со столовки.

— Миску туда поставь. Не заманивал — сама пришла.

Как всегда, я говорю только правду. Пришла — сама. Вот легла… но про это не спрашивали.

Заслышав голоса, «самая великая княжна» полностью затихла и перестала дёргаться. Похоже, перешла в свой фирменный княжанский режим: притворилась мёртвой, полный пассив — «меня тут нет». Даже не реагирует на мои «смазочные» прикосновения. Даже изнутри… Даже интересно…

Коллеги оставили посуду на верстаке и подошли ближе:

— Эта… ну… а зачем ты её… так?

— Учись, малой. Маслице не только мечу вострому харалужному надобно, но и мечу… богом данному. Наш народ, в исконно-посконной мудрости своей, так и говорит: «не подмажешь — не… э… не засадишь». И с той стороны… для скользкости. Запоминай, паря, по жизни пригодиться.

Хромой мальчишка полыхнул румянцем и отскочил на шажок. Но взгляда от моих пальцев не оторвал. А «Васисуалий» сунулся к её голове стянуть подол. Пришлось ухватить за руку:

— Не трожь. Не твоё.

— Дык… Я ж тока глянуть!

— Заведи себе такое и глядись. Хоть с утра до ночи и с ночи до утра.

— Слышь, боярич, а она — кто?

— Угадай с трёх раз.

— Ну, эта… Не из прачек — у тех ляжки здоровее. Не из кухонных — те в заду толще. А, ты ж с гусями…! Гусятница!

И неугомонный коллега снова потянулся сдёрнуть тряпки с головы девушки. Я снова перехватил его любопытствующую руку… и… скользко ж стало! Оп-па! Упёрся, но не удержался. Соскользнул. И — поймался. Уже «да», но ещё только чуть-чуть. Княжна старательно промолчала, даже не мыкнула в коме своей одежды.

Это радует — не зря трудился-умасливал. Но толпы зрителей…

— Шли бы вы отсюда. Не мешали бы доброму делу исполниться. Не видали, что ль? Самих же так же делали.

— А… Эта… Слышь, боярич, а потом… ну когда сам-то уже… дашь девку побаловаться?

— Иди-иди. Посмотрю на твоё поведение. Шагай быстро и дверь закрой.

Свидетели, наблюдатели и комментаторы удалились. Теперь я мог не спеша… с чувством, с толком, с расстановкой… А не как на пожаре! Помогая себе руками, ногами и всем телом… меняя темп, направление и угол атаки… Скользя, в частности, столь чувствительной кожей нижней части своего живота по столь нежной коже девической попки… Переламывая, например, собственный ствол, об растянутый до звона, из-за крепко ухваченных и раздвигаемых ладошками ягодичек, кожно-мышечный поперечный ограничитель… на обдирочном станке никогда не работали? — «Не надо печалиться, вся жизнь впереди…» — какие ваши годы! ещё, бог даст… и продираясь… прямо-таки бороздя… наконечником своей… кочерги… где-то в окрестностях пресловутой точки «Г»… какой дурак такое название придумал? для русского слуха… хотя, конечно, мы и к любой букве… Никогда не предполагал, что кочерга настолько… сексуальный символ. С её способностями… стрелять за угол, прорывать препоны, взламывать преграды… и ворошить, знаете ли, подёрнувшееся пеплом. Чтобы огонь, значит, заиграл… и воспылал… А конкретный… кочерг, при этом напряжённо дрожит всем… телом, забираясь в самые потаённые уголки… и, не побоюсь этого слова, закоулки… Как много интересного и полезного мы утратили… вместе с печным отоплением…! я уж не говорю о таких многозначных и возбуждающих страсть понятиях как поддувало… горнило… задвижка… вместе с вытяжкой… и, безусловно, чело с хайлом…

А теперь шлёпнуть по попке, опустится на пятки и по восходящей… снова на грани обдирания, но уже об кожно-костяной… тощая она, точнее — худощавая в некоторых местах… рыбу никогда не чистили…? вот так, поперёк лезвия… балансируя на грани боли и удовольствия… эти ощущения различаются только силой… только не надо тренироваться на скобяных изделиях…! и обязательно не забывая девушку… поскольку у женщин нервных волокон четыре, а не три, и один идёт к центру удовольствия от сосков… ну-ну! — я же не щипаюсь, просто легла… мне в ладонь, а остальное я сам… вот даже как? И потереться… а с этой стороны — легонько покрутить-повращать… тихо-тихо… амплитуда не должна создавать опасности… утраты контакта.

Факеншит! Ну почему я не кольт?! В смысле — шестиствольный. И не Шива — в смысле: многорукий. Можно было бы — со всех сторон, в наиболее привлекательной последовательности, комбинации и сочетании… как у Булата Шалвовича: «то вместе, то поврозь, а то попеременно»… Прям не стихи, а концентрирование выражение мечты… мечт…. многих… о многих… Оп-па! А девочка-то меня обгоняет! Не ожидал, не ожидал… видимо, недооценил чувствительности… где-то. Или подействовало возбуждающее воздействие внешних условий: неприличности, непристойности, бесстыдства? «Запретный плод — сладок». А уж запретный грех… особенно — в ситуации собственной полной безгрешности. «Не виноватая я! Он сам пришёл!» — это ж классика! Это ж, типа, я её — против её желания. Никаких мук совести — одно удовольствие.

Глава 302

Я уже выходил на финишную прямую, когда мне снова помешали. Факеншит! Да сколько ж можно! Не оружейное хранилище, а проходной двор какой-то! Ходют и ходют…

Дверь распахнулась, в ней стоял Будда.

Зрас-с-сьте.

Из-за его спины виновато разводил руками «Васисуалий»: не удержали начальника.

Будда неторопливо окинул прищуренным бурято-буддистским взглядом всю мизансцену. В которой я продолжал свои размеренные движения — фиг меня теперь остановишь, только фугасом в голову. Да и то… Я же предупреждал — таракан и без головы два месяца… живёт. Активно. Во всех смыслах глагола «жить». Только не кушает — нечем.