9. Волчата - Бирюк В. - Страница 52

Надолго меня бы не хватило, но мальчик чуть придержал свою кобылку, они с нукером ехали рядом и о чём-то разговаривали. А я бежал в трёх метрах сзади, с задранной петлёй вверх головой, судорожно хватая ртом воздух, и любуюсь лошадиными задницами своих новых властителей. Виноват, лошадиные задницы были у лошадей, а не вот у этих хозяев жизни.

Все когда-нибудь кончается. Так или иначе. Их верховая прогулка и моя пробежка закончились в небольшой, на три двора, деревеньке на левом берегу этой речки. Мою верёвку обмотали вокруг какого-то столба, возле которого я немедленно рухнул на колени в снег, ловя момент, чтобы отдышаться и проморгаться.

Деревушка была захвачена, но не сожжена. Внешние ворота в невысоком частоколе просто распахнуты. Ворота в доме напротив, похоже, вынесли арканами. Вывернуты наружу. Людей не видно. Три десятка половцев. Много больше лошадей. Собак и петухов — не слышно. Пару разрубленных собачьих трупов я вижу. И чувствую запах петуха. Его варят с укропом. А когда же я последний раз кушал? Ел, питался, жрал…

Я успел отдышаться, обсохнуть и замёрзнуть, когда появился нукер, отмотал верёвку от столба и дёрнул внутрь двора. В избе, куда я прибежал за ним в полусогнутом состоянии — хозяин ведёт раба, держа сверху за ошейник, как собаку, в опущенной руке — со света было темно, но своё место я нашёл сразу — с одного удара кулаком по маковке рухнул на колени. Откуда-то мгновенно, автоматически, инстинктивно, как троеперстное крестное знамение у православных, вернулась Савушкина наука: я, не дожидаясь следующих побоев, принял «правильное положение верного раба в присутствии господина» и, не поднимая глаз, весь, всей душой и вниманием своим, устремился к этому пацану-рабовладельцу.

– О аптал дегил гиби горюнюёор (Кажется, он не глуп)

Вы даже не представляете — насколько не глуп! Просто очень кушать хочется.

Мне поставили на пол миску с какой-то толстой костью и кусочками мяса и сала на ней. Нукер сапогом подпихнул её ближе к моему лицу. Или уже правильнее — к морде? Ну и как это грызть со связанными за спиной руками? Я начал, было, примериваться, но меня резко, за верёвочный ошейник, отдёрнули от миски. Да ещё приложили затылком об стену. Хмурый нукер перекручивал петлю у меня на горле. Я задыхался, лицо мгновенно налилось жаром. Но мой «евсахиби» из местной начальной школы велел прекратить и соизволил объяснить:

– Когда хозяин даёт тебе еду или ещё что-нибудь, прежде всего — поблагодари. Когда ты поел — поблагодари ещё раз. Это просто. Это — вежливость. Вы, русские, невежливые люди. Тебе придётся научиться.

Ребята, блин, козопасы дикопольские! Меня вежливости такие мастера учили! Я сам кого хочешь научить могу! Но сильно «самкать»… как-то неуместно. Интерьер, знаете ли, декорации, рабочие сцены…

Как хорошо, что всё это — вариации уже известных мне дежавюшек. Я могу как-то просчитать, я прикидываю — чем может грозить, что последует… Не дурею, не охреневаю от новых впечатлений и ощущений. Потому, что они уже не абсолютно новые для меня.

Плевать, что вы кыпчаки — я уже «Святую Русь» хоть чуток, но унюхал! Нет чётких знаний — так интуиция работает! А свалка подкидывает классику мировой литературы. Ходжа Насредин, Гарун-аль-Рашид…

– О, хан! Сын хана, внук хана и благословеннейший в благороднейшем ханском роду! Лицо твоё сияет подобно луне, а глаза твои — звёзды! Когда ты скачешь на своём могучем жеребце, то даже степной пожар умывается слезами зависти, завидуя твоей скорости и мощи…

– Стой! Ешь.

Нукер над моей головой как-то обидно хмыкнул. Мальчишка вспыхнул лицом и махнул рукой. Мне развязали руки, и я дорвался. До мяса. Мясо было так себе — недоваренное, недосоленное. Но, как гласит наша студенческая мудрость: «Горячее — сырым не бывает».

Одновременно я прокручивал ситуацию и их реакцию. Насчёт луны — всё верно сказал. У тюрок — синоним красоты. Это Пушкину можно было сказать об Ольге в «Евгении Онегине»:

А в Степи — чем более круглое и плоское — тем красивше. Но как-то они странно насчёт благородного хана…

Мальчик уже поел, чуть подождал, глядя на меня. Но вежливость хана в общении с рабом… не продолжительна.

– Откуда ты? Из Чернигова? Из Седятина?

Я как-то задержался, пытаясь вытащить зубы из сухожилий древней русской коровы. «Древней» — и по истории, и по жизни. Удар нагайки выбил у меня и миску из рук, и кость. Сволота нукерская! Надо чего-то говорить. Пока всерьёз не началось.

– Евсахиби! Я нездешний. Я из небольшого селения далеко на севере. Если идти по большой реке, по Десне, то недалеко от истоков. Это Смоленские земли.

Я частил скороговоркой, вытирая жирные руки о полу своего драного тулупчика. А больше — не обо что. Жаль, хорошая была вещь. Но со степняками всегда так. Символ древне-монгольской роскоши — шёлковый шатёр со сплошными следами жирных пятерней до уровня человеческого роста.

– Там богатые города? Ты укажешь нам дорогу?

Они собираются в набег на Елно?! И как это им представляется? С юга, по Десне, их не пропустят — городки стоят. С юго-востока — леса. Гошины половцы шли с востока, от Оки.

– Нет, евсахиби, я не знаю дорог, по которым смогло бы пройти туда твоё славное победоносное конное войско.

Быстрый обмен репликами между этим «хиби» и нукером. Кажется, я заработал очко. Поймал фразу:

– Яалан дегил (не врёт)

Какой-то парень принёс мальчишке кувшин чего-то дымящегося. У них чашки, а мне? О, кинули деревянную плошку, налили. Ну и отрава! Какая-то травяная смесь. Но отказаться — невежливо. Как здесь вежливость вбивают… уже вспомнил.

– Твой род богат? У твоего отца много коней, рабов, серебра? Какой выкуп он за тебя даст?

Аким?! За меня?! Хрен его знает… Норма: «никаких переговоров с захватившими заложников!», столь бурно пропагандируемая в 21 веке, полностью анти-аристократична, анти-исторична и про-иудейска.

В человеческой истории захват заложников для получения политической или финансовой выгоды — старше Христа. Римляне постоянно требовали у союзных племён заложников из детей вождей и князьков. Временами таких мальчиков, с их сопровождающими и местной обслугой, собиралась в Риме тысячи. В Константинополе этот элемент политической жизни был продолжен. Теодрих Великий, «закрывший» Западную Римскую империю — один из известных примеров.

На Руси можно вспомнить Гориславича, убившего сына Мономаха и захватившего в заложницы вдову. Самого Мономаха, который не только отдал своего сына в заложники половецким ханам, но и нарушил договор, рискуя жизнью своего первенца. А сколько всего раз он брал заложников только у половцами — сказать трудно.

Целые сословия и регионы живут захватом заложников. Для европейского западного рыцаря захват благородного пленника — второй, после прямого грабежа, основной бизнес. Самая большая удача — поймать собрата-рыцаря и сунуть его в подземелье своего замка. А странствующие монахи перешлют весточку оставшимся родственникам. Выкупание из плена — впрямую забито в вассальную клятву: сюзерен обязан выкупить вассала, вассал — собрать денег для выкупа сюзерена. Так собирали деньги на выкуп французского короля Иоанна Доброго, отдавшего своё королевство англичанам. Но самую большую премию — 6000 марок серебром, сорвали английские лучники, поймавшие самого папу римского.

Под Иерусалимом с западной стороны и в 21 веке есть арабская деревня, шейхи которой в Средневековье столетиями ловили христианских паломников и требовали выкупа. Пара-тройка веков вполне легального, процветающего бизнеса.

Можно без конца перечислять истории с захватом заложников. Пожалуй, только иудеи не замечены в таких мероприятиях. Наверно, потому что у них не было замков, в которых можно содержать живой товар.

Так. Не молчать. Опять бить будут.

– Я не знаю. Серебро есть. Сколько даст…