Сестры - Толстой Алексей Николаевич - Страница 69

– Это кто же энти-то?

– Собаки, – ответил Бессонов нетерпеливо.

– Ну, нет, это не собаки.

– Идем, поворачивайся, проводи меня.

– Нет, я не пойду, – сказал солдат тихо.

– Послушай, у меня лихорадка, пожалуйста, доведи меня, я тебе денег дам.

– Нет, я туда не пойду, – солдат повысил голос, – я дезертир.

– Дурак, тебя же поймают.

– Все может быть.

Бессонов покосился через плечо, – звери исчезли, должно быть, зашли в ельник.

– А далеко до батареи?

Солдат не ответил. Бессонов повернулся, чтобы идти, но солдат сейчас же схватил его за руку у локтя, крепко, точно клещами:

– Нет, вы туда не ходите…

– Пусти руку.

– Не пущу! – Не отпуская руки, солдат смотрел в сторону, повыше ельника. – Я третий день не евши… Давеча задремал в канаве, слышу – идут… Думаю, значит, часть идет. Лежу. Они идут, множество, – идут в ногу по шоссе. Что за история? Я из канавы гляжу – идут в саванах, – конца-краю нет… Как туман…

– Что ты мне говоришь? – закричал Бессонов диким голосом и рванулся.

– Говорю верно, а ты верь, сволочь!..

Бессонов вырвал руку и побежал, точно на ватных, не на своих ногах. Вслед затопал солдат сапожищами, тяжело дыша, схватил за плечо, Бессонов упал, закрыл шею и голову руками. Солдат, сопя, навалился, просовывая жесткие пальцы к горлу, – стиснул его и замер, застыл.

– Вот ты кто, вот ты кто оказался! – шептал солдат сквозь зубы. Когда по телу лежащего прошла длинная дрожь, оно вытянулось, опустилось, точно расплющилось в пыли, солдат отпустил его, встал, поднял картуз и, не оборачиваясь на то, что было сделано, пошел по дороге. Пошатнулся, мотнул головой и сел, опустив ноги в канаву.

– Что ж теперь, куда ж теперь? – проговорил солдат про себя. – О, смерть моя!.. Жрите меня, сволочи…