Будущее в тебе. Лёд и пламя - Кожевников Олег Анатольевич - Страница 30

Метров через семьсот егеря остановились, и один из них три раза прокричал совой. Буквально через минуту к ним выехали ещё два финна. Я подъехал поближе и встал за деревом метрах в двадцати от этой группы. Мне хотелось услышать, о чём они беседуют. Но даже на таком близком расстоянии слов разобрать было нельзя, они говорили достаточно тихо, к тому же мешали артиллерийские выстрелы. И я подумал, что, может быть, и нет ничего страшного, если придётся разово применить огнестрельное оружие. Тем более в лесу иногда раздавались отдалённые выстрелы из стрелкового оружия. Самое главное, чтобы не произошла перестрелка, вот тогда точно будет ясно, что на пост с часовыми напали русские.

Огромное желание решить все проблемы с этим постом одной автоматной очередью здорово провоцировало и то обстоятельство, что эта группа егерей представляла собой очень уж идеальную мишень. И вот, наконец, я, сняв трофейный автомат с плеча, приготовил его к стрельбе и прицелился. Как только раздался звук орудийного выстрела, я выпустил очередь по финнам. Подкошенные ею, они все, один за другим упали, а я, отбросив автомат и схватив вместо него трёхлинейку, бросился добивать штыком ещё шевелящихся егерей. Покончив с этим, замер и прислушался – всё было как обычно, никаких заметных признаков поднявшейся тревоги не было. Я похвалил себя за наблюдательность. Ведь благодаря тому, что я, долго прислушиваясь к орудийным выстрелам, проанализировал создавшуюся ситуацию, мне удалось уловить одну повторяющуюся закономерность. По-видимому, на месте дислокации одной из батарей орудия стреляли одно за другим. Причём первое начинало громыхать на секунду раньше, чем остальные три, стрелявшие друг за другом с очень небольшой задержкой. Я специально дождался выстрела первого орудия, после чего и нажал курок автомата.

Долго не задерживаясь у трупов егерей, мы с Шерханом поспешили обратно к блиндажам. Я волновался, что финны могли ещё направить сменные пары часовых. По крайней мере, оставался не сменённым ещё один пост. Если сказать прямо, я беспокоился, что оставшиеся у блиндажей бойцы не сумеют бесшумно ликвидировать выходящих на смену друг другу егерей. Но я зря беспокоился, Ряба с оставшимися красноармейцами с этим поручением блестяще справились. Они закололи штыками вышедших на смену финнов прямо в окопе, подходящем к дверям в блиндаж. Когда мы подъехали, двое красноармейцев как раз занимались тем, что вытаскивали труп одного из егерей из окопа. Ряба в это время контролировал вход в блиндаж.

Когда мы с Шерханом стали помогать оттаскивать трупы финнов подальше от траншеи, появилось подкрепление из моей роты. Это были остальные бойцы из взвода Рябы и взвод Кузнецова. Я, не теряя зря времени на разговоры и рассказы о важности нашей миссии, поставил задачу каждому отделению по зачистке блиндажей. При этом поручил захватить по возможности пару пленных для допроса. Мы с Шерханом остались наверху, контролировать окружающую обстановку.

Первое время, после того как бойцы скрылись внутри – было тихо. Потом из одного из блиндажей донеслись еле слышные звуки выстрелов, затем всё опять стихло. Минут через пять из окопов при блиндажах начали вылезать красноармейцы и подъезжать ко мне. Из каждого такого окопа были вытолкнуты наверх по два человека, одетых в нижнее бельё, но на ногах у них были унты. Пленные, – догадался я, вот же, сволочи, находятся на фронте, а спят, как в санатории. Руки у всех захваченных егерей бы ли связаны, а на лицах были следы хороших оплеух.

Когда пленных подогнали к нам с Шерханом, я, на финском, сразу же задал вопрос:

– Есть ли среди вас офицеры?

В ответ – молчание. Тогда я немного переиначил вопрос:

– В каком из блиндажей находились ваши командиры?

И опять ответом мне было молчание. Тогда я выбрал крайнего финна, кивнул Шерхану, чтобы он подогнал его поближе ко мне и уже конкретно этому егерю, громким голосом задал вопрос:

– Если хочешь жить, отвечай, в каком из блиндажей находился твой командир?

Финн стоял, насупившись, и ничего не говорил. Тогда я достал револьвер, взвёл курок и, дождавшись очередного артиллерийского залпа, выстрелил ему прямо в голову. Потом я крикнул Шерхану, чтобы он оттащил в сторонку труп и подвёл ко мне следующего по очереди. Новый допрашиваемый нервно косился на мёртвого егеря, но тоже молчал. Опять пришлось стрелять ему в голову. Третий пленный оказался гораздо слабее первых двух. На мой вопрос он сразу же ответил, что у командиров имеются свои два блиндажа, вырытые немного в сторонке от этих шести. Показал он и место, где они находились.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Для меня это была новость. Эти строения можно было заметить только вблизи. Да и пленные шюцкоровцы ничего не говорили про эти блиндажи, наверное, сами про них не знали. Я себя выругал за то, что внимательно не осмотрел место будущей операции. Доверяя только собственной интуиции, я был уверен – пленные шюцкоровцы выложили без утайки всё, что знали. Но знали они не всё, да и во всей нашей операции может ещё встретиться масса неучтённых факторов. И одним из них были эти два блиндажа, набитые офицерами. Если бы мы во время проведения этой операции не захватили пленных, что вполне могло быть, то у себя в тылу оставили бы очень опасную силу – хорошо подготовленных егерских офицеров. А я знал, что один такой боец в бою может запросто уничтожить целое отделение моих красноармейцев. В моей роте, пожалуй, только четверо, включая меня, могли достойно сразиться с этими волками.

На операцию по зачистке офицерских блиндажей я выделил лучших бойцов. В один из блиндажей направил Кузю, Шерхана и ещё двух красноармейцев. В зачистке второго решил сам принять участие, взяв с собой ещё троих бойцов из взвода Рябы. Большого количества красноармейцев, как я посчитал, для этого дела не нужно, только будут мешаться друг другу. Финнов там ночевало не очень много, по полученным от пленного сведениям – в каждом блиндаже по шесть человек. Рябу я оставил для командования наверху. Кроме осуществления контроля над общей обстановкой, он должен был послать связного к нашим основным силам с моим приказом – начинать запланированное выдвижение к объектам атаки. Правда, начало самой атаки я перенёс на двадцать минут позже. Это было связано с непредвиденными задержками. Всё развивалось гораздо медленнее, чем я планировал. Например, захват вот этих офицерских блиндажей отбирал у нас столько драгоценного времени. А так же, несмотря на наступающий цейтнот, я всё же хотел захватить в плен офицеров и потратить на их допрос минут двадцать. Теперь я боялся полагаться полностью на информацию, полученную у шюцкоровцев. Нужно было получить хоть какое-нибудь дополнительное подтверждение этим сведениям.

Первыми в офицерский блиндаж, который должна была захватить наша группа, ворвались два красноармейца из взвода Рябы. Один из них был вооружён трофейной трёхлинейкой с примкнутым штыком. Именно он должен был заколоть сонных офицеров, кроме двоих, которых я собирался брать в плен и прямо в этом же блиндаже устроить им экспресс-допрос. Помочь мне в этом должен был Шерхан, именно ему я поручил доставить в этот блиндаж захваченных их группой пленных. Когда я вслед за красноармейцами заскочил в помещение, то увидел, как боец с трёхлинейкой выдёргивает штык из тела финна, лежащего на полу. В этом небольшом помещении было довольно светло – горело целых две керосиновых лампы. Второй красноармеец стоял наготове с автоматом у небольшой двери в перегородке, разделяющей этот блиндаж на две комнаты.

«Да, опять в моих планах прокол, – подумал я, – какого черта я не удосужился выяснить планировку офицерских блиндажей».

Между тем красноармеец наконец освободил свою винтовку и метнулся к двери, которую перед ним распахнул второй боец с автоматом. Как только штыконосец переступил порог второй комнаты, раздалось несколько пистолетных выстрелов, и он упал. Я, наверное, что-то предчувствуя, а может быть, в силу своей подготовки в эскадроне, держал в руке гранату. Чисто рефлекторно выдернул кольцо и бросил лимонку (гранату Ф-1) в открытую дверь. Сам бросился на пол, под прикрытие тела заколотого финна. Раздался взрыв, буквально через секунду ещё один, потом наступила тишина, нарушаемая только матюками прислонившегося к стенке красноармейца. Автомат его лежал на полу, а сам он зажимал рану на плече. Маскхалат и шинель на левом плече у него была вспорота, наверное, осколком гранаты. Несмотря на то что он зажимал рану здоровой рукой, сквозь пальцы просачивалась кровь – капая на полы маскхалата.