Напасть (сборник) - Уайт Джеймс - Страница 23

Мяукающие звуки, которые не могли издавать человеческие глотки, еще долго звучали в наступившей тишине.

Тела гусениц всей колонны лежали, словно кучи бесформенных мешков, из которых вытекала светло-розовая краска — кровь келгиан имела невероятно пастельный оттенок по сравнению с человеческой кровью. Их окружила возбужденная группка его солдат. «Нужно приказать похоронить всех погибших — и своих, и келгиан, — подумал Дермод. — Затем нужно будет заняться транспортом врага — машины необходимо будет переоборудовать для нужд его солдат. И, наконец, самое важное — научить солдат пользоваться оружием келгиан. И все это необходимо делать в строжайшей тайне — стража не должна узнать, что здесь происходило!»

Одновременно он ощутил отвращение к содеянному. Он мечтал только о том, чтобы как можно быстрее уйти отсюда и не видеть головы сержанта. Он хотел вернуться на базу, окружить себя книжками и картами и углубиться в теоретические проблемы войны, так как ее практическая сторона оказалась менее привлекательной, нежели он мог подумать. Однако нужно все же выполнять свои обязанности, сказал он себе, поднимаясь на ноги и удаляясь от горящей машины — он должен выиграть эту войну!

Победители из второго батальона замаршировали на базу, куда через несколько дней вернулись и другие подразделения. Теперь Дермод приказал солдатам надеть их старые серо-бронзовые мундиры вместо новой амуниции — в любой день ожидали приезда психолога стражи, и Дермод не хотел, чтобы тот заметил что-либо необычное.

У стражников был острый ум и наметанный глаз. К тому же происходило так много необычного, что Дермод боялся, как бы что не упустить из виду, что могло бы возбудить интерес психолога.

Но то, чего он боялся, — случилось. Психолог заметил что-то необычное, что-то весьма странное в лагере землян. Он ворвался красный от гнева в штабной кабинет, где находились генерал, полковник Симонс из службы тыла и Дермод. Из слов стражника Дермод понял, что тот как раз заканчивал читать лекцию солдатам, как обычно втолковывая глупости о своей благотворительной организации, которая одновременно является проводником идеи о максимальной свободе личности, что проявляется в позволении им воевать, если они в самом деле хотят этого. Но вместе с тем стража испытывает ужасную озабоченность при мысли о том, что так много холодных людей, не протестуя, идут на смерть. Долго и подробно, как только умеет делать психолог стражи, он размышлял вслух о видах смерти, которые могут настичь их, если они будут упираться в своем безумии. Он взывал к их разуму, чтобы они предприняли трезвые шаги и весело жили, вместо того чтобы умирать в муках.

Как обычно четверть присутствующих должна была сбежать от этой болтовни, остальные тут же подавали заявления об отправке домой.

Но здесь его никто не слушал. А когда он попытался переговорить с некоторыми солдатами отдельно, они начали смеяться ему в лицо.

Дермод едва сдержал проклятия. Он неоднократно говорил всем, как надо вести себя в присутствии психолога. Но батальоны уже вкусили крови и носились по лагерю, как петухи, а ребята из других батальонов просили Дермода, чтобы он повел и их в бой за славой. Во всем лагере трудно было найти человека, похожего на свинью. Но могли бы, по крайней мере, выказать побольше мудрости, со злостью подумал Дермод, слушая тираду стражника.

— И вообще, что здесь происходит? — рычал психолог. — Эти люди стали фанатиками! Это самое подходящее слово! Мне это не нравится, наша политика не предполагает…

— Вы приехали к нам очень поздно, — прервал его генерал, — наверняка вы вначале были у гусениц. Скольких вам удалось склонить к пацифизму?

— Из наших людей никто не дезертирует! — выкрикнул полковник Симонс. — А это означает, что мы начинаем войну с численным преимуществом! Мы раздолбаем этих мохнатых в пух и прах!

Симонс был снабженцем и, как всякий интендант, он панически боялся военных действий. Сейчас в их преддверии он стал очень нервным — панически реагировал на резкий крик, не мог спать без света в комнате и никогда не удалялся далеко от базы. Но и его охватила военная лихорадка, носившаяся в земном лагере. Дермод замер. Симонс, так же как и генерал, имел четкие инструкции, как вести себя со стражником — нужно ползать перед ним на брюхе, лизать сапоги, быть готовым к услугам и исполнению любых его желаний, чтобы как можно быстрее этот психолог убирался отсюда вон и оставил их в покое. А они провоцировали его!!!

И своей глупой, безрассудной недалекостью ставили под угрозу весь план!

Дермод буркнул что-то, и генерал вышел. В приемной он застал Клифтона и двух младших офицеров. Он рассказал им, что нужно сделать, и подождал десять минут, чтобы они пришли в себя от удивления и могли выполнить приказ. Может быть, эти меры предосторожности окажутся ненужными, но, судя по тому как развивались события в кабинете… Он потряс головой и вернулся в кабинет.

— …кто-то забил этим людям головы фальшивым героизмом! — в голосе стражника гнев мешался с раздражением. — Посмотрим, что произойдет с этими иллюзиями, когда они попробуют разрывных пуль келгиан и…

— Мы утрем им носы! — вновь заорал Симонс — Уже один раз мы добрались до них и показали…

— Симонс! — не выдержал Дермод и одернул полковника. — Сейчас же заткни пасть!

Стражник вздрогнул и ошеломленно посмотрел на Дермода. Потом встал и спокойным голосом произнес:

— Это мне не нравится, господа. Из неосторожно произнесенных слов полковника я понял, что у вас уже было сражение с келгианами, о котором мы не знаем. Судя по всему, так и было, учитывая настроения ваших солдат. И еще одно! До сих пор я не слышал о такой армии, где майор может кричать на полковника. А отсюда следует только один вывод — пока я не выясню всего до конца, военные действия прекращаются. Как только я вернусь в наш базовый лагерь, за вами будет выслан транспорт.

Генерал и Симонс начали протестовать, перебивая друг друга, с побелевшими лицами, мучаясь от мысли, до чего их довели длинные языки. Дермод, довольный, наблюдал, как они копошатся в собственном дерьме. Генерал кричал:

— Этого нельзя делать! Условия таковы, что если вам не удастся отговорить от участия в бою определенного процента солдат, то война будет продолжаться без вмешательства стражи до тех пор, пока обе армии не решат, что…

— То, что я здесь увидел, — прервал его стражник, — имеет все признаки отлично спланированного действия, поэтому правила не в счет! Мы их установили, мы их можем и отменить! Прощайте, господа!

Дермод, предполагавший такой поворот событий, нажал локтем кнопку звонка. Потом встал и широко раскрыл двери перед стражником. И заулыбался, когда психолог остановился как вкопанный.

— Что все это значит? — через мгновение стражник пришел в себя.

Дермод аккуратно затворил дверь, оставив за нею шестерку грозных солдат в полной боевой экипировке и с оружием, нацеленным прямо в грудь стражнику, и озабоченно проговорил:

— До сих пор я этого никогда не делал и поэтому не знал точной формулировки, но могу сказать, что вы арестованы. Сдайте оружие!

Стражник странно ухмыльнулся. Показывая на табличку, прикрепленную на нагрудном кармане мундира, он изрек:

— Врачи и психологи не носят оружие, разве что для защиты от существ, лишенных разума. — Окинув взглядом весь лагерь и всех присутствующих, он саркастически добавил: — Как видно, я ошибся.

Генерал и полковник от изумления проглотили языки при виде солдат. Дермод вышел из кабинета, оставив их без объяснений, следуя за охраной, сопровождавшей психолога.

Когда они проходили мимо плаца, вертолет стражника — для них бесполезный, так как не было гипнолент, — как раз оттаскивали в сторону, чтобы дать самолету Клифтона возможность взлететь.

Утром следующего дня Земной Экспедиционный Корпус двинулся в бой.

6

Дермод кратко проинформировал солдат о состоянии дел. Он рассказал, что второй батальон достиг результатов, потому что оказался ближе других к колонне врага. Эта победа могла достаться любому из четырех батальонов. Все прошли одинаковое обучение, и сейчас каждый солдат может с честью выйти победителем из противоборства с противником.