Напасть (сборник) - Уайт Джеймс - Страница 2

А вслух он сказал:

— А я пытаюсь сказать вот о чем: учет ошибок прошлого — дело хорошее, но такой подход чреват сюрпризами. Подчеркнутая, гипертрофированная учтивость в отношениях с неземлянами носит искусственный, неискренний характер. Возникающее на фоне таких отношений напряжение грозит бедой даже тогда, когда речь идет о специально подготовленных и высокоинтеллектуальных существах, которым позволяется осуществлять межпланетные контакты. Такой тип контакта слишком узок, слишком ограничен. Представители видов, входящих в Федерацию, далеки от истинного знания и понимания друг друга, и этого ни за что не произойдет, пока контакты не станут более теплыми и естественными. При нынешнем же положении вещей немыслимо вообразить даже дружеского спора с представителем иного вида.

Мы просто обязаны узнать их по‑настоящему, полковник, — торопливо продолжал Мак‑Эван. — Узнать настолько близко, чтобы перестать непрерывно быть такими чертовски вежливыми. Если тралтан случайно заденет боком нидианина или землянина, мы должны знать это существо настолько хорошо, чтобы иметь возможность сказать ему, что ему бы следовало смотреть по сторонам, и при этом обозвать его так, как оно того заслуживает в данном случае. Если же точно так же провинимся мы, нам стоит ожидать такой же реакции по своему адресу. Обычные люди, а не только специально натасканные представители межпланетной элиты, должны узнать инопланетян настолько хорошо, чтобы получить возможность спорить и ссориться с ними — ссориться, конечно, без агрессии, без…

— Вот по этой самой причине, — холодно проговорил полковник и встал, — вы и покидаете Нидию. Потому, что вы нарушили мир.

Мак Эван понимал, что все безнадежно, но все же предпринял еще одну попытку:

— Полковник, нам следует попытаться найти какую‑то общую почву для общения всех самых обычных жителей Федерации. Должно найтись что‑то еще, помимо научных и культурных обменов и соглашений по межпланетной торговле. Это должно быть что‑то совсем простое, обыденное, что‑то такое, к чему мы испытываем общие чувства — какая‑то идея или проект, которые бы нас по‑настоящему объединили. Пока же, несмотря на образование Федерации, несмотря на активнейшую деятельность Корпуса Мониторов — а быть может, именно из‑за нее, — ни о каком узнавании друг друга нет и речи. А если мы не достигнем этого узнавания, неизбежна новая война. Но это никого не волнует. Вы все забыли о том, как ужасна война.

Мак Эван умолк. Полковник медленно указал на стоящий на его столе солидограф.

— Напротив, — сказал он. — У нас есть постоянное напоминание о ней.

Больше полковник не сказал ни слова, но не сел, пока Мак Эван и Гролья‑Ки не вышли из его кабинета.

Зал ожидания был под завязку заполнен державшимися особняком группами тралтанов, мельфиан, кельгиан и илленсиан. Мак Эван заметил также парочку крупных приземистых созданий, которые, судя по объему щупалец, были обитателями какой‑то планеты с высоким притяжением. Он таких раньше не видел. Существа занимались тем, что обрызгивали друг дружку белесой краской. Мимо них на бешеной скорости проскочил похожий на плюшевого медвежонка нидианин в форме сотрудника космопорта. Испугали его явно не сами существа — просто‑напросто он побоялся, что на него попадет краска.

То, что хлородышащие илленсиане держались особняком, было вполне понятно: прозрачные скафандры, в которые они были облачены, выглядели довольно хрупко и ненадежно. Насчет тех двоих, что обрызгивали друг друга краской, Мак Эван не знал ничего, а все остальные были теплокровными кислорододышащими существами с одинаковыми требованиями к атмосферному давлению и гравитации. Эти по крайней мере должны были хотя бы замечать друг друга, пусть и не выказывая неприличного любопытства. Мак Эван сердито отвернулся к табло с расписанием рейсов.

На орбите в данное время находился илленсианский звездолет — здоровенный неприглядного вида беспосадочный корабль. Несколько минут назад приземлился прибывший с него шаттл. Нидианское наземное транспортное средство, оборудованное системой обеспечения для хлородышащих существ, ожидало пассажиров. Пассажирский корабль, построенный на Тралте, был готов к посадке пассажиров. Этот звездолет принадлежал к новому классу и был оборудован удобными каютами для кислорододышащих существ, принадлежащих к шести различным видам. Однако уровни удобства все же были относительными, в чем Мак Эвану, Гролья‑Ки и ряду других нетралтанов, находившихся в зале ожидания, вскоре предстояло убедиться самолично.

Кроме илленсианского шаттла и тралтанского пассажирского корабля, единственным видом транспорта были нидианские суда для атмосферных полетов, которые отбывали и приземлялись каждые несколько минут. Суда эти были невелики по размерам, но каждое из них вмещало до тысячи нидиан. А поскольку отличались суда только номерами, создавалось такое впечатление, что то и дело приземляется и взлетает один и тот же самолет.

Злясь из‑за того, что смотреть больше положительно не на что, Мак Эван уставился на знакомое до боли голографическое панно, которое, как нарочно, висело в самом центре зала.

Гролья‑Ки тоже смотрел на это панно и тихо постанывал.

Панно представляло собой картину, увековечивавшую память о древней войне между Землей и Орлигией, и было выполнено в натуральную величину. Бессчетные тысячи копий этой картины были размещены во всевозможных местах скопления народа, а миниатюрные ее варианты красовались на письменных столах всяких ответственных и власть предержащих особ по всей Федерации. Оригинал представлял собой скульптурную группу, которая простояла под защитным колпаком на центральной площади столицы Орлигии более двух столетий. И все это время неисчислимое множество местных жителей и посетителей столицы Орлигии тщились передать словами чувства, кои они испытывали, лицезрея этот прославленный монумент.

Их можно было понять, поскольку этот мемориал войны не являл собой какую‑нибудь там поэму в мраморе, исполненную глубочайшей эстетики и изображавшую богоподобные создания в момент благородной гибели в изысканных позах. Изображала скульптура всего‑навсего орлигианина и землянина внутри жалких останков отсека управления корабля какого‑то, давно преданного забвению типа.

Орлигианин стоял, сильно согнувшись. Шерсть у него на груди и физиономии была окровавлена. В нескольких ярдах от него на полу валялся умирающий землянин. Форма у него на груди была изодрана в клочья, были видны ужасные раны. Органы брюшной полости, которые у здоровых землян скрыты под слоями кожи и мышц, у этого землянина были выставлены на всеобщее обозрение. И все же этот человек, которому жить по идее уже не следовало, не говоря уже о том, чтобы производить какие‑то телодвижения, тянулся к орлигианину.

Кто они были такие? Двое противников посреди обломков боевого корабля, готовые вступить в смертельную рукопашную схватку?

Десятки табличек, размещенных у основания панно, описывали суть происшествия на всех языках Федерации.

Описывалась на этих табличках легендарная дуэль двух кораблей — орлигианского и землянского. Командиры этих кораблей оказались настолько равны по силам и мастерству, что ухитрились разнести друг дружку в пух и прах и, потеряв всех членов своих экипажей, грохнулись на какую‑то неведомую планету. Орлигианин, ведомый чувством любопытства, решил поинтересоваться устройством землянского корабля, разбитого почти вдребезги, где и обнаружил полуживого землянина. Вот так они и познакомились.

Для них война была окончена, потому что жутко раненному землянину только и оставалось, что ожидать смерти, а орлигианин понятия не имел о том, ответит ли кто‑нибудь, а если ответит, то когда, на посланный им сигнал бедствия. Абстрактная ненависть, которую они некогда питали друг к другу, успела испариться за шесть часов, в течение которых продолжалась беспримерная дуэль, и сменилась чувством взаимного уважения и высокой оценки профессионализма, продемонстрированного каждым из них. Посему орлигианин и землянин предприняли попытку пообщаться. Попытка удалась.