Чудесная Страна Оз - Баум Лаймен Фрэнк - Страница 10

Конь протоптал по улицам города, перевернул тележку с фруктами, сбил с ног нескольких почтенных горожан и с ходу перепрыгнул через суетливую маленькую толстушку, назначенную по приказу Генерала Джинджер новым Стражем Городских Ворот.

Но и здесь горячий Конь не остановился. Вырвавшись из стен Изумрудного Города, он помчал по дороге на запад так стремительно и рьяно, что Тип почти перестал дышать, а Страшила от изумления онемел.

Джеку эта бешеная езда уже была знакома, ужасную тряску он переносил с безмятежным спокойствием, заботясь лишь о том, как бы тыква-голова не соскочила со своего деревянного стержня.

— Придержите его! Придержите! — простонал Страшила, едва к нему вновь вернулся дар речи. — Не то из меня вытрясется вся солома!

Увы, Тип не мог даже вздохнуть, не то что слово молвить, поэтому Конь продолжал скакать, не сбавляя скорости и, похоже, совершенно забыв о своих ездоках.

Оказавшись на берегу широкой реки, скакун и не подумал остановиться: он оттолкнулся, что было силы, от земли и взвился высоко в воздух. Мгновением позже они уже кружились и качались, уносимые быстрым течением. Конь, еще не сообразив, по-видимому, где находится, продолжал молотить ногами, а наездники, окунувшись поначалу с головой в поток, тут же всплыли и теперь торчали над водой на манер поплавков.

10. К ЖЕЛЕЗНОМУ ДРОВОСЕКУ

Тип, разумеется, промок до нитки, вода стекала с него ручьями, однако же он догадался наклониться вперед и крикнуть Коню в самое ухо: «Уймись ты, дурак! Уймись!»

Конь тотчас перестал барахтаться и спокойно поплыл по течению, как небольшой, но надежный плот.

— Что значит «дурак»? — осведомился он.

— Это очень укоризненное выражение, — ответил Тип, которому сразу стало стыдно за свою грубость. — Я употребляю его, только если очень рассержусь.

— Тогда и я со своей стороны мог бы назвать тебя дураком, — возразил Конь. — Разве я придумал, чтобы в этом месте протекала река? И разве хорошо злиться на меня за то, в чем я нисколько не виноват?

— Ты прав, — согласился Тип, — а виноват я и готов попросить прощения. — Затем он обратился к Тыквоголовому: — С тобой все в порядке, Джек?

Ответа не было. Тогда мальчик окликнул Короля:

— Ваше величество, с вами-то все в порядке?

Страшила застонал.

— Какой уж тут порядок! — просипел он слабым голосом. — Вода невозможно мокрая!

Тип был так крепко связан, что не мог оглянуться на своих товарищей. Он мог только попросить Коня:

— Подгребай, пожалуйста, к берегу.

Конь старался изо всех сил, и в конце концов, хоть и не без труда, они достигли-таки противоположного берега реки и выбрались на сушу.

Изловчившись, мальчик сумел достать из кармана перочинный ножик и перерезал веревки, которыми ездоки были привязаны друг к другу и к деревянному скакуну. Он услыхал, как тяжело плюхнулся наземь Страшила, затем быстро спрыгнул сам и тут только смог увидеть своего тыквоголового друга.

Его деревянное туловище в великолепных, хотя и мокрых одеждах по-прежнему восседало на лошадиной спине, но уже без головы-тыквы — на ее месте сиротливо торчал колышек, служивший Джеку шеей. Что касается Страшилы, то от тряски вся солома в нем переместилась в нижнюю часть, так что бедняга лицом стал похож на японского мопса.

Наверное, это выглядело очень смешно, но Типу было не до смеха: он не на шутку испугался за Джека. Страшила, хоть и пострадал, но был все-таки цел. Джекова голова, жизненно ему необходимая, исчезла неизвестно куда. Мальчик схватил длинный шест, оказавшийся, к счастью, под рукой, и отправился на поиски вниз по течению реки.

Золотистую тыкву, покачивающуюся на волнах, он заметил издалека. Дотянуться до нее было невозможно, но спустя какое-то время она сама подплыла ближе к берегу, потом еще ближе, и наконец мальчик смог зацепить ее шестом и подтащить к себе. Он бережно отер воду с тыквенного лица носовым платком, побежал назад к Джеку и водрузил обратно на положенное место.

— Боже! Какое ужасное приключение! — таковы были первые Джековы слова. — Интересно, портятся ли тыквы от воды?

Тип не стал отвечать на этот вопрос, ведь в его помощи нуждался Страшила. Он аккуратно извлек солому из королевского туловища и ног и разложил ее на солнышке сушиться. Мокрую одежду он развесил на Коне.

— Если тыквы от воды портятся, — глубокомысленно рассуждал тем временем Джек, — мои дни сочтены.

— Я никогда не замечал, чтобы тыквы от воды портились, — сказал на это Тип, — если, конечно, вода не кипяток. Пока голова у тебя не треснула, друг мой, ты можешь не беспокоиться о своем здоровье.

— О, моя голова совершенно цела, — тут же откликнулся Джек, явно приободрившись.

— Тогда все в порядке, — сказал мальчик, — и нечего переживать: от заботы кошки дохнут.

— Я рад, — серьезно сказал Джек, — что я не кошка.

Солнце быстро высушило их одежду. Тип не забывал ворошить солому его величества, и очень скоро она стала сухой и хрустящей, как всегда.

Тогда он аккуратно набил Страшилу и разгладил его лицо так, что оно приняло свое обычное веселое и симпатичное выражение.

— Большое спасибо, — бодро сказал монарх после того, как погулял немного по берегу и убедился, что вновь способен ходить и держать равновесие. — Быть соломенным пугалом в некоторых отношениях очень удобно. Если рядом друзья, всегда готовые прийти на помощь, можно идти без страха навстречу любой опасности.

— Интересно, не трескаются ли тыквы от жары, — снова забеспокоился Джек.

— Можешь не волноваться, — отозвался жизнерадостный Страшила. — Тебе нечего бояться, мой мальчик, разве только старости. Когда твоей златой юности придет конец — тут нам придет пора расстаться. А волноваться заранее, право, не стоит: что будет, то будет. Однако нам пора ехать. В дорогу! Мне так хочется поскорее увидеть моего друга — Железного Дровосека!

Все трое вновь уселись на Коня, Тип ухватился за упор, Тыквоголовый — за Типа, а Страшила обхватил обеими руками деревянное туловище Джека.

— Поезжай, но не быстро, за нами теперь никто не гонится, — наставлял Джек своего скакуна.

— Ладно, — грубовато бросил тот.

— Мне кажется, ты немного охрип, не простудился ли? — участливо осведомился Тыквоголовый. Конь сердито взбрыкнул и скосил глаз на Типа.

— Гляди-ка, — фыркнул он, — и этот тоже вздумал меня укорять.

— Ну что ты, — стал успокаивать его Тип, — Джек вовек не хотел тебя обидеть. И вообще нам незачем ссориться, мы же все добрые друзья!

— Я не желаю иметь дела с Тыквоголовым, — заупрямился Конь, — он слишком легко теряет голову и вообще он мне не компания.

Никто не нашелся, что на это ответить, и некоторое время они ехали в молчании.

Вдруг Страшила заговорил:

— Как мне все здесь напоминает старые добрые времена! Вот на этом зеленом холме я спас когдато Дороти от Пчел Злой Волшебницы Запада.

— Не портятся ли тыквы от пчелиных укусов? — опасливо озираясь, спросил Джек.

— Вопрос излишний, ведь Пчелы давно мертвы, — ответил Страшила. — А вот на этом месте Ник-Дровосек порубил Серых Волков Злой Волшебницы.

— А кто такой Ник-Дровосек? — спросил Тип.

— Так зовут моего друга Железного Дровосека, — отвечал его величество. — А вот здесь Летучие Обезьяны захватили нас в плен и унесли прочь маленькую Дороти, — сказал он некоторое время спустя.

— А как Летучие Обезьяны относятся к тыквам? — спросил Джек, заранее дрожа от страха.

— Не знаю, но волноваться опять-таки нет причин, — сказал Страшила, — ведь Летучие Обезьяны давно и верно служат Глинде, нынешней владелице Золотой Шапки.

И набитый соломой монарх надолго умолк, погрузившись в воспоминания. А Конь все скакал и скакал вперевалку мимо усыпанных цветами полей и нес своих седоков вперед.

Между тем наступили сумерки, постепенно сгустившись в ночь. Тип остановил Коня, и все спешились.

— Я так устал, — признался мальчик, зевая, — а трава такая мягкая и прохладная! Давайте приляжем здесь и поспим до утра.