Вояж - Стил Даниэла - Страница 61

Мэдди от души поблагодарила Билла: ей все подошло. Выписка была намечена на следующий день, и она согласилась пожить у него, пока не закончится ремонт в квартире Лиззи. Мэдди надеялась, что это займет не больше недели. Ей предстояло забрать из дома Джека свои вещи и вернуться на работу. Все это она обсудила с Биллом, а потом перешла к главному: сказала, что решила усыновить ребенка. Этого Билл не ожидал.

– Неужели? Ты уверена, что хочешь этого, Мэдди?

– Еще не совсем. Поэтому и советуюсь с тобой. Вероятно, это совершенно безумная идея, но этот поступок может оказаться самым важным и самым лучшим во всей моей жизни. Я еще сама не разобралась. – Вид у Мэдди был очень взволнованный.

– Твой лучший поступок – это уход от Джека Хантера, – твердо произнес Билл. – На втором месте – Лиззи. – Он улыбнулся. – Честно говоря, ты меня озадачила, Мэдди. – Она лишний раз напомнила ему об их разнице в возрасте. Он был любящим отцом своим детям, когда они были маленькими, а теперь стал прекрасным дедом для внуков, но усыновление малыша в его возрасте требовало слишком серьезной ответственности, хотя Лиззи он уже обожал. – Даже не знаю, что сказать… – Ему хотелось быть с любимой женщиной предельно честным.

– Я тоже в растерянности. Сама не знаю, что я делаю: то ли прошу тебя, то ли ставлю перед фактом. Мы еще сами с собой не до конца не разобрались, не знаем, что у нас получится, независимо от того, как сильно мы любим друг друга.

Мэдди тоже стремилась к полной открытости, и Билл восхищался ею за это. Она говорила чистую правду. Он влюбился в нее, но пока еще рано было судить о том, станут ли их отношения союзом на всю жизнь или хотя бы на время. Оба стояли на пороге совершенно новой жизни. Они еще даже не стали близки, хотя обоим этого сильно хотелось. Ребенок – серьезнейшая ответственность, с этим они полностью согласились.

– Всю жизнь я поступала только так, как мне говорили другие, – начала объяснять Мэдди. – Как, впрочем, и во всем остальном… Родители потребовали, чтобы я отказалась от Лиззи. Бобби Джо заставлял меня делать аборты, и я подчинялась, потому что не хотела от него рожать. Джек вообще запретил мне иметь детей, и я сделала операцию. Потом он запретил мне видеться с Лиззи. И вот теперь – это дитя… Я хочу быть уверенной, что поступаю правильно для себя самой, а не только для тебя. Если откажусь от малыша ради того, чтобы не потерять тебя, то, возможно, до конца жизни буду казнить себя. Но терять тебя из-за чужого ребенка мне тоже не хочется. Ты меня понимаешь?

Видя ее смятение, Билл улыбнулся, подсел к ней на кровать, обнял и прижал к себе.

– Я хорошо тебя понимаю, хотя получается немного путано. Я тоже не хочу лишить тебя того, что тебе нужно. Ты бы меня за это возненавидела или рано или поздно почувствовала бы себя преданной. Главное – после рождения Лиззи у тебя не было детей, а с некоторых пор и не может быть, эти девятнадцать лет прошли отчасти зря, не то, что у меня. Я не вправе лишать тебя этого счастья.

Эти слова должен был сказать Мэдди семь лет назад, еще до свадьбы, Джек, но от него она их так и не дождалась. Они с Джеком не были друг с другом честны, не то что с Биллом. Между Биллом Александером и Джеком Хантером вообще не было ничего общего. А та женщина, которой теперь стала Мэдди, не имела ничего общего с той, которая когда-то вышла замуж за Джека. Ее мир стал совершенно другим.

– А с другой стороны, – продолжил Билл, стремясь быть до конца честным и не вводить Мэдди в заблуждение, – я не уверен, что хочу открутить время так далеко назад, а даже если бы хотел, то от того, что я гораздо старше тебя, все равно никуда не деться. В твоем возрасте, Мэдди, надо иметь собственных детей, а в моем – уже внуков. Такова истина. Нам обоим надо над этим поразмыслить. Вряд ли это справедливо – награждать малыша таким старым папашей.

Мэдди загрустила: она не согласилась с Биллом, но и принуждать его к отцовству не намеревалась.

– Отец твоих лет – это в порядке вещей, – уверенно возразила она. – Ты был бы прекрасным отцом ребенку любого возраста. – Это был какой-то безумный разговор, ведь у них даже речь о браке еще не заходила. – Кажется, мы ставим телегу впереди лошади!

Так оно и было, но тянуть с решением о ребенке было нельзя: его могли быстро усыновить совсем другие люди. Мэдди знала, что никого другого, кроме Энди, она усыновлять не станет. Он возник после события, перевернувшего всю ее жизнь, и она не могла и не хотела закрыть на это глаза. Внезапное появление Энди именно сейчас можно считать настоящим перстом судьбы.

– Как ты хочешь поступить? – спросил Билл. – Что бы ты сделала, если бы меня не было? – Он стремился максимально упростить для нее ситуацию.

– Усыновила бы его, – без колебаний ответила Мэдди.

– Тогда действуй. Это твоя жизнь, нельзя прожить ее для кого-то, Мэдди. Раньше ты так жила, довольно. Я могу умереть завтра или через неделю. Мы можем решить, что в восторге друг от друга, но остаться друзьями, не став любовниками, хотя я надеюсь на иное. Прислушайся к своему сердцу, Мэдди. Если оно скажет «да», то мы все решим. Кто знает, может, мне понравится играть с мальчишкой в бейсбол, находясь в старческом маразме…

Слушая Билла, Мэдди все сильнее в него влюблялась. Она была согласна с каждым его словом и не хотела отворачиваться от того, что могло быть предначертанием судьбы. У нее возникло чувство, что бог не зря предоставил ей еще один шанс, и не только с Биллом, но и с Лиззи, и с этим малышом.

– Ты не решишь, что я совсем съехала с катушек, если я усыновлю его? Я даже не знаю, есть ли у меня теперь работа. Джек грозился меня уволить.

– Это мелочи. Ты получишь новую работу за пять минут. Дело в другом: хочешь ли ты растить чужого ребенка, взвалив на себя такую серьезную ответственность. Вот о чем надо думать.

– Хочу, – сказала Мэдди серьезно. Билл знал ее достаточно, чтобы понимать: это решение – плод работы над собой.

– Теперь я отвечу на твой вопрос: нет, я не решу, что ты съехала с катушек. Ты отважная. Молодая. Энергичная. Невероятно достойная, любящая, бескорыстная. Какая угодно, только не съехавшая с катушек.

Вот и все, что ей нужно было знать. Это помогло Мэдди с окончательным решением.

Она всю ночь ломала над ним голову, лежа без сна, а утром позвонила социальному работнику и сообщила, что хочет усыновить Энди. Женщина поздравила ее и сказала, что запустит процесс. Это был решающий момент в жизни Мэдди. Поплакав от радости и облегчения, она позвонила сначала Биллу, потом Лиззи. Оба порадовались за нее, хотя она знала, что у Билла есть сомнения. Но он сам учил ее не отказываться ради него от мечты всей своей жизни. Он сам этого не захотел бы. Просто он не знал, захочет ли быть тренером малышовой лиги в семьдесят лет, – можно ли его за это осуждать? Оставалось надеяться, что усыновление станет счастьем для всех: не только для нее и Билла, но и для Энди – особенно для него!

Мэдди ушла из больницы в той одежде, которую купил для нее Билл, и прямо к нему домой. Усталость еще не покинула ее, хотя травма оказалась несильной: взрыв в торговом центре не мог пройти даром. Она позвонила своему продюсеру и пообещала вернуться на работу в понедельник. Элиот много раз звонил ей, высказывал беспокойство и искренне обрадовался, что она поправилась. Почти все знакомые прислали ей в больничную палату цветы и пожелания выздоровления.

Оказавшись в доме Билла, Мэдди испытала огромное облегчение. Назавтра она собиралась забрать свои вещи, несмотря на угрозу Джека, что останется ни с чем. Для этого пришлось нанять знакомого охранника. Джек никак не проявлялся с той минуты, как узнал, что жена его бросает.

Вечером они с Биллом долго беседовали под музыку у камина. Он приготовил ужин и зажег свечи. Как он ее баловал! Оба не могли поверить в свое везение. Судьба перенесла Мэдди в его дом, избавив от Джека. Вокруг них засверкал всеми красками огромный новый мир. При этом Мэдди не могла избавиться от странного ощущения: казалось, Джека никогда не существовало, как и всей их совместной жизни!