Вояж - Стил Даниэла - Страница 15

– Превосходно! Прогулялась по магазинам, успела в «Уитни». А у тебя? – Она знала, как он наслаждается ролью президентского пиарщика.

– Лучше не придумаешь! Кажется, мы кое-чего добились. – Его довольный вид свидетельствовал о переполнявшем Джека чувстве собственной значимости. Это заметил бы любой знавший его человек, в первую очередь Мэдди.

– Ты что-нибудь можешь мне рассказать или все – большой-большой секрет?

– Ты даже не представляешь какой!

Мэдди разберется, что к чему, получив свежий материал для выпуска новостей. Но вот чего ни она, ни кто-либо другой никогда не поймет – как события разворачивались на самом деле, до правки и шлифовки.

– Какие есть предложения насчет ужина? – спросил Джек, выключая телевизор.

– Если хочешь, я что-нибудь приготовлю. – Мэдди раскладывала свои покупки. Выглядела она потрясающе и, несмотря на насыщенный день, оставалась свежа и прекрасна. – Или давай что-нибудь закажем.

– А может, где-нибудь поужинаем? Я весь день провел взаперти с небольшой кучкой военных. Хорошо бы теперь посмотреть на обычных людей.

Он снял трубку и заказал на девять часов столик в «Ситронель» – самом модном сегодня вашингтонском ресторане.

– Иди приоденься.

– Есть, сэр. – Мэдди улыбнулась и понесла свои нью-йоркские покупки наверх.

Через час она спустилась – после душа, причесанная, благоухающая, в черном коктейльном платье, в босоножках на высоких каблуках. Из украшений она предпочла бриллиантовые сережки и жемчужное ожерелье. Джек иногда покупал ей симпатичные вещицы, и они очень шли Мэдди. Эти сережки и обручальное кольцо с восьмикаратным бриллиантом были ее любимыми драгоценностями. «Недурно для девчонки из трейлерного городка в Чаттануге», – часто повторяла она Джеку, а он, желая подразнить жену, обзывал ее «белой швалью». Она понимала, что это шутка и к тому же правда, но все равно обижалась. Ее прошлое осталось далеко позади, она давно переросла его, но правда по-прежнему колола глаза. Джек, говоря этак, попросту шутил, но воспоминания Мэдди оставались невеселыми.

– Как же ты хороша! – восхитился Джек.

Мэдди в ответ улыбнулась. Она любила их совместные выходы, испытывала гордость за то, что принадлежала ему, и старалась, чтобы это все видели. Она по-прежнему радостно трепетала от мысли, что вышла за него замуж, пусть сама уже стала знаменитостью. Ее знали больше людей, чем его – во всяком случае, не меньше. Джек был всемогущ, руководил телеканалом и принимал серьезные решения, с ним советуется по вопросам взаимодействия с прессой сам президент страны, а на Мэдди хотели походить женщины, и ее вожделели мужчины. Она общалась с ними каждый вечер, люди ей доверяли и готовы были услышать от нее самую страшную правду – например, о печальной участи Джанет Маккатчинс и других женщин вроде нее. Мэдди всегда удавалось оставаться предельно честной, и ей верили. Красота и честность – это сочетание сводило с ума. Недаром Грег не жалел для коллеги превосходных эпитетов. Сейчас, отправляясь с мужем ужинать в ресторан, она была достойна самых громких похвал.

Джек сам сел за руль, что делал нечасто. По дороге они болтали о Нью-Йорке. Мэдди все больше убеждалась, что муж не хочет откровенничать с ней о своих встречах с президентом.

Метрдотель усадил их за столик на самом виду. На супругов обращали внимание, о них восхищенно перешептывались. Женщины не оставляли без внимания красавца Джека, позволяя себе откровенные взгляды и улыбки: ему нельзя было не отдать должное. Хантеры излучали успех и силу, а в Вашингтоне это ценилось прежде всего. Люди то и дело останавливались у их столика, чтобы переброситься парой слов, – по большей части политики, но подошел и советник президента. У Мэдди просили автограф, она никому не отказывала и с улыбкой расписывалась, добавляя каждому несколько теплых слов.

– Как тебе не надоест, Мад? – не вытерпел Джек, подливая жене вина. Это было Chateau Cheval Blanc урожая 1959 года: Джек прекрасно разбирался в винах, и оно оказалось великолепным.

– Пока терплю, – отозвалась она. – Мне приятно, что меня узнают, что ко мне подходят с просьбой об автографе.

Она никогда не капризничала, и люди отходили от нее с ощущением, что нашли нового друга, а такое отношение дорогого стоит. Подойти к Джеку было гораздо труднее, он выглядел не так дружелюбно.

Супруги покинули ресторан около полуночи. А в воскресенье улетели в Виргинию. Джек не упускал ни малейшей возможности там побывать. Он поездил верхом, потом они с Мэдди сели обедать на веранде. День выдался жаркий, и Джек предположил, что будет хорошее лето.

– Мы куда-нибудь поедем? – осмелилась спросить Мэдди на обратном пути. Она знала, что муж терпеть не может строить планы, предпочитая принимать решение в последнюю минуту и тем самым ошарашивать ее. Скорее он оперативно подберет ей замену для телешоу и куда-нибудь ее увезет. Собственно, это нравилось ей больше, чем заблаговременное уведомление. Бывало, она узнавала о внезапно возникшем у него плане накануне или даже в утро дня отъезда. Сказать, что ей требуется больше времени на сборы, у нее не поворачивался язык: детей у них не было, а он – ее босс и, если решал взять ее с собой, отказа не предполагал, да ей и самой не хотелось отказываться. Для того чтобы находиться рядом с мужем, Мэдди всегда была свободна.

– Я еще не определился с летом, – туманно ответил Джек. Он никогда не спрашивал ее, где ей хочется побывать, но неизменно выбирал те места, которые нравились жене. Жизнь с Джеком была полна сюрпризов. И кто она такая, чтобы жаловаться? Разве без него она могла бы себе такое позволить? – Скорее всего мы слетаем в Европу.

Мэдди знала, что подробностей пока не последует – да они были и ни к чему.

– Предупреди, когда надо быть готовой, – бросила она, словно отмахнулась – сорваться с места по щелчку пальцев не было для Мэдди проблемой. И Джек это знал.

– Обязательно, – кивнул он и достал из портфеля бумаги – сигнал, что тема отдыха исчерпана.

На обратном пути она читала порекомендованную первой леди книгу о насильственных преступлениях против женщин, полную угнетающей, но занятной статистики.

– Что за книга? – спросил Джек при приземлении в Вашингтоне.

– Ее дала мне Филлис. Это о насильственных преступлениях против женщин.

– Каких? Лишение бедняжек кредитных карт?

Он сказал это с улыбкой, но Мэдди отреагировала болезненно. Ей не нравилось, когда муж пренебрежительно высказывался о важных для нее темах.

– Не надо слишком увлекаться этой комиссией, Мад. Для твоего имиджа это, конечно, полезно, потому я и предложил тебе в ней участвовать, но давай без фанатизма. Зачем тебе становиться главной защитницей избиваемых женщин?

– Мне нравится то, чем собираются заняться в комиссии, я разделяю их цели. Тема для меня особенная, ты же знаешь. – Они вели этот очень нелегкий для Мэдди разговор, пока самолет катился по посадочной полосе.

– Просто я тебя хорошо знаю. Ты принимаешь некоторые вещи слишком близко к сердцу. Речь просто о твоем имидже, Мад, а не о превращении в Жанну д’Арк. Смотри на вещи трезво, не увлекайся. Многое из того, что говорится об этих несчастных, – пустая болтовня.

– Что именно? – взвилась Мэдди, чувствуя, как по спине пробегает противный холодок. О чем Джек вообще говорит?

– Да хоть «дружеское изнасилование» и «сексуальные домогательства». Наверное, больше половины женщин, которым мужья отвешивают пинки, даже убитые мужьями, вполне это заслужили. – Убежденность, с которой Джек произносил эти слова, просто лишила Мэдди дара речи.

– Ты серьезно? – через несколько секунд опомнилась она. – Не могу поверить, что это говоришь ты! Получается, я тоже заслужила такое обращение от Бобби Джо? Я права?

– Он был ничтожеством, уродом, пьяницей. Мало ли какими словами ты могла спровоцировать его агрессию? Многие люди драчливы, Мад, некоторые обмениваются оплеухами, кому-то достается больше, кому-то меньше, но это не обязательно должно становиться поводом для крестового похода и общенациональной мобилизации. Поверь, если ты спросишь Филлис наедине, то она признается, что собирается спасать женщин от насилия по тем же причинам, по которым я посоветовал тебе заняться этим. Это хорошо для имиджа.