Остров мечты - Тихонов Алексей - Страница 2

Щуплый темноволосый мальчик лет шести-семи, усевшись прямо в придорожную пыль, сосредоточенно жевал черствую пресную лепешку. Жевал торопливо, но аккуратно, успевая подхватывать мельчайшие крошки. Он едва вынырнул из сна, однако спешил с едой, поскольку то, что может не увидеть ее до завтра, осознавал ясно. Тонкие запястья торчали из закатанных рукавов огромного взрослого кафтана, перехваченного на поясе льняным шнуром. Добротные, хотя и грязные штаны внизу, ближе к босым ступням, истрепались в бахрому. Мальчик уже не помнил, какой день они в пути, гораздо больше его волновали постоянный голод да поцарапанная пятка. Слишком уж возгордился непривычной загрубелостью подошв, слишком беззаботно бросился вчера в бурьян... Даже мазь, приготовленная учителем, не очень-то помогала.

Неподалеку от мальчика на вросшем в землю валуне сгорбился белый как лунь старик. Длинные, давно нечесаные волосы рассыпались по плечам, борода закрывала впалую грудь, не единожды залатанную черную хламиду подпоясывала толстая веревка. Свою часть скудной трапезы старик закончил и теперь внимательно наблюдал за юным спутником. Покончив с лепешкой, тот еще несколько секунд сидел неподвижно, будто не веря в свершившееся, затем покорно вздохнул и обернулся к старику:

— Я поел, учитель.

— Тогда, Ванг, пора трогаться. — Старик, поставив сучковатый посох, тяжело поднялся. — Если сегодня путников на дороге будет поменьше, — добавил он, когда мальчик помогал ему закинуть за спину тощий мешок, — то к вечеру сможем добраться до постоялого двора, где меня неплохо знают. Даст Бог, в этот раз повезет: у нас будет крыша и какой-нибудь ужин в придачу.

День только начинал разгораться, когда они двинулись в путь. Взметая клочья тумана, выбрались по стерне на тракт, холодный и жесткий после ночи. Народ еще не показался, лишь одинокая повозка сползала с дальнего холма. Шли быстро, насколько способны были истощенное детство и дряхлая старость. Подгоняла не нужда, а веские основания не доверять этой свежести, тишине и простору. С каждой милей солнце выкатывалось все выше, наплывала жара, а с ней и люди. Пешие и конные, повозки и носилки, тележки и тюки грудились навстречу все плотнее, их поток все набухал и набухал, упруго бился в границах дороги, серое облако поднятой пыли обвивалось вокруг. Вскоре после полудня старик с мальчиком оказались вытесненными на обочину.

Устроившись в тени чахлого придорожного куста, старик утер рукавом лоб, отвязал от пояса тыквенную флягу и бережно передал Вангу. Мимо них катился непрерывный людской вал. И во всей этой неразберихе топота, голосов, ржания, криков, одежд и лиц явственно царило одно главное настроение — паника. Может, эти люди и не знали, куда направляются, зато хорошо представляли себе, что оставляют позади. Каждая быстрая, непроизвольная оглядка выдавала это. Ослепленные и сплоченные общей бедой, они неслись, не замечая ничего вокруг, стараясь лишь уйти подальше от преследовавшего по пятам горя.

Едва переведя дыхание, старик с мальчиком медленно двинулись по обочине, пробираясь сквозь заросли полыни и чертополоха. Мальчишка держался на удивление стойко, не хныкал, не жаловался, хотя раненая подошва то и дело давала о себе знать. Кривился, но поспевал за более опытным в странствии наставником. Попутчиков у них не было вовсе — рядом с темной жужжащей толпой они казались одинокими безумцами, бредущими навстречу тому, от чего любой норовит всеми средствами спастись...

Немилосердно жгущее солнце, струйки едкого пота, ухабистый путь, колючки, пыль, с настырностью лезущая в лицо, — чувство времени растворялось, оставляя лишь монотонное перемещение ног. Редкое событие достигало подернутого пеленой рассудка... Не сразу обратили путники внимание и на неясный шум, что зародился вдруг где-то далеко впереди. Между тем смутное колыхание пронеслось по текущей людской реке. Поток на мгновение замер, затих, прислушиваясь, а затем взорвался визгом и криками.

— Мелонги! — Стеганувший вопль поняли все.

В тот же миг заледеневший было поток вздулся водоворотом. Люди бросились врассыпную, теряя вещи и близких, обезумевшие лошади под ударами плетей рвались в сторону от дороги, давя толпу. Старик с неожиданной стремительностью поймал мальчика за руку, выдернул из взметнувшегося хаоса. Очутившись подальше от дороги, Ванг судорожно вцепился в кривой ствол какого-то деревца и круглыми от испуга глазами озирался вокруг. Рука учителя ободряюще потрепала малыша по затылку. Вытянув шею и подслеповато щурясь, старик пытался вглядеться в происходившее на тракте.

По еле намечающемуся, но постоянно ширящемуся коридору в толпе мелкой рысью продвигался отряд всадников, человек двадцать — двадцать пять. Все в шлемах, кольчугах, поверх — мохнатые меховые куртки без рукавов. Первым на огромном черном жеребце ехал особо приметный воин. Могучий до грузности, он возвышался в седле, словно вековой дуб. Косматая голова с палено-рыжей бородой и густыми насупленными бровями на ходу поворачивалась из стороны в сторону, мрачные глаза буквально завораживали теснящийся рядом народ. Беженцев было, наверное, в десятки раз больше, однако мощная волна безжалостной властности парализовала всех без исключения. Ванг тоже не отрываясь следил за этим суровым предводителем. Тонко подобранная, но запыленная, местами расцарапанная броня, изумительный позолоченный шлем, явно трофейный, гердонезской работы, блестящий на солнце... Как само олицетворение силы этот скалоподобный всадник безмятежно проплывал сквозь раздающуюся толпу; меч в протертых до дыр сафьяновых ножнах, казалось, бесполезно бился о его бедро. Едущие следом воины выглядели куда более настороженными: их мечи и сабли рябили обнаженной сталью, угрожающе ощерялись в стороны пики...

Громадное войско этих светловолосых дьяволов внезапно объявилось у берегов Гердонеза около месяца назад. До той поры сюда доходили лишь отрывочные, туманные слухи о невероятно усилившейся Империи мелонгов. Северяне, целым миром признаваемые варварами, издревле ютились на своих бесплодных скалах вместе с овцами и козами, пока не освоили новый, доходный и веселый промысел — пиратство. Учились, видимо, старательно, поскольку вскоре превзошли любых прочих лиходеев Архипелага. Неистовую ярость их набегов за последние десятилетия познали, пожалуй, все земли к северу от Амиарты. Рассказывали, что некоторые города и области предпочитали регулярно платить дань своим диким соседям. Гердонез, который укрывали две недели непрерывного пути, внимал вестям с сочувствием, однако без опаски.