Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 15

После долгого сидения на острове Обуда перевод в горы Эльсунг — на границу между Дьёндьёшем и Ункерлантом — Иштван воспринял почти как возвращение домой. Да и что говорить — он родился и вырос в долине, расстилавшейся всего-то милях в двустах от той горной тропы, по которой он сейчас поднимался. Иштван почесал запущенную щетину и ухмыльнулся: звезды небесные! — да теперь он может отпроситься в увольнение домой , о чем раньше, сидя в центре Ботнического океана, он и помыслить не мог!

— Шевелите копытами, вы, вшивые козлы! — велел он своим людям. — Звезды никогда не осквернят свой взгляд грудой еле ползущего бесполезного хлама!

— Помилосердствуйте, сержант, — тяжело дыша, пробормотал Соньи. — Ведь там, на Обуде, вы были таким же солдатом, как и мы.

Рука Иштвана сама потянулась к белой полоске на воротнике. Да уж, там, на острове, ему основательно досталось от сержанта Йокаи. Пока еще он не приобрел его жестокости, но все же теперь, получив за хорошую службу повышение, начинал понимать, почему сержант никогда не давал им спуска.

— Тогда сапог был надет не на ту ногу, — прошипел он в ответ. — А теперь он там, где полагается! Так что пошевеливайся!

— Никак в толк не возьму, отчего вы так беспокоитесь, сержант! — вдруг изрек тощий очкарик Кун. Вот уж кто совсем не изменился за время службы — все такой же занудный спорщик. Говоря, он так широко всплеснул руками, что чуть не спихнул Иштвана с горной тропы. — Да по мне тут на многие мили нет ни одного ункерлантца!

— Я беспокоюсь потому, что это моя работа, — разъяснил Иштван. — Мы слишком легко продвигаемся вперед: эти грязные козоеды все помчались к восточным границам. Давай, шевели копытами, равняйся на Соньи! Надо захватить побольше, пока еще дают.

Даже бывшему ученику мага возразить на это было нечего. И он продолжал упрямо тащиться вперед вместе с Иштваном, вместе с отрядом, вместе с полком, вместе с табунами лошадей и мулов. Иштван мечтал о караванах, но становых жил в этой презираемой звездами стране было всего несколько, и те уже давно остались позади. В эти дикие места и колдуны-то на разведку новых жил едва ли когда забредали. Никому они здесь прежде не были нужны.

Соньи ухмыльнулся и подмигнул Куну и остальным ребятам из отряда, набранном в основном из жителей долин и обитателей островов Балатон.

— Хоть тут кругом нет ни одного ункера, все равно держите ухо востро! Неровен час, вас схватит за задницу и утащит к себе какая-нибудь горная обезьяна!

Кун бросил на него острый взгляд поверх очков и парировал:

— Я вижу здесь лишь одну горную обезьяну — тебя!

— О нет, ты их еще не видел, Кун, — подхватил шутку Соньи Иштван. — Ты их еще не видел, а вот они тебя уже отлично видят!

— Ха! — Кун спихнул с тропы осколок камня. — Раз этих проклятых тварей нет ни в одном зверинце, я ни в жисть в них не поверю! Бьюсь об заклад, что девять из десяти историй о них — бабушкины сказки. Морочьте головы другим дуракам, а меня, — он постучал по своей хилой груди, — на мякине не проведешь!

— Думай как хочешь, — пожал плечами Иштван. — Только еще бабушки говорят, что тот, кто считает других дураками, сам наипервейший дурак и есть.

Кун злобно пнул еще один камень, но сержант оставил его выходку без внимания. Его глаза внимательно разглядывали нависающие над тропой утесы — за ними вполне могли прятаться горные гамадрилы и следить за их отрядом. Годы, нет, столетия тому назад люди выселили этих тварей из теплых долин и загнали на эти заледеневшие высоты. И людей они с тех пор ненавидели и опасались. Но это вовсе не значило, что они не могут напасть на отряд, просто они хорошо умели выбирать место атаки.

Один из новичков в отряде, широкоплечий Каничаи, заметил:

— Один мудрец меня как-то битых два часа убалтывал, что горные гамадрилы — это и не гамадрилы вовсе, то есть они совсем не такие, как обезьяны в джунглях. И еще он говорил, что вести себя с ними нужно как с людьми, но только о-о-чень тупыми.

Солдаты приняли его заявление как шутку и на протяжении следующих нескольких миль пути вовсю веселились на эту тему: у каждого нашелся свой кандидат, который соображал как горная обезьяна, — от друзей и знакомых до конунга Свеммеля и большинства ункерлантцев.

— А мы-то чем лучше? — вдруг ни с того ни с сего взорвался Соньи. — Будь у нас ума побольше, смог ли нам хоть кто-нибудь приказать ползать по этим проклятым горам?

— Э нет, погоди, — возразил Каничаи. — Мы стали воинами по воле звезд. И потому делаем то, что нам надобно делать.

Сей аргумент послужил причиной тут же вспыхнувшей перепалки: Иштван и Кун встали на сторону Соньи, а новички, еще не бывавшие в сражении, — на сторону Каничаи.

— Вам еще только предстоит это понять, — сказал Иштван. — Да, мы воины. Это означает лишь то, что мы умеем драться и не боимся вступать в бой. Но спросите любого, кто побывал в бою, как ему это понравилось, и вам много чего порасскажут.

— Но сражаться с врагами Дьёндьёша — великая честь и слава! — заявил Каничаи. — Когда мы исполняем долг настоящего мужчины, звезды небесные сияют ярче!

— Да, это великая честь — валяться в окопе под проливным дождем, пока противник сверху засыпает тебя разрывными ядрами! — разозлился Иштван. — И великая слава тому, кто, подкравшись к присевшему под кустиком со спущенными портками куусаманину, перерезает ему глотку ради куска хлеба!

Каничаи онемел от злости, но Иштван, сам прошедший процесс превращения рекрутов в солдат, знал, как там промывают мозги. Вся эта патетика хороша до поры до времени. Сержант предпочитал, чтобы в бою его прикрывали бывалые ветераны, а не восторженные идиоты, рвущиеся в атаку там, где разумнее отступить.

Хотя на данный момент это было не так уж важно. Ункерлантцы не оказывают никакого сопротивления — их вообще здесь нет. Может, пока они воюют на востоке, Дьёндьёш захватит под шумок некую часть их земель. А может, им просто не нужны эти безлюдные горы — если б они принадлежали Иштвану, он бы пальцем не пошевелил, чтобы их сохранить!

Вечером отряд расположился на ночевку на самом ровном участке меж скал, какой только удалось сыскать. Был он невелик, да и ровность его была весьма относительна.