Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая - Шульман Нелли - Страница 7

– Кровь Арденнского Вепря, – вспомнил он, – кто ждал от ее отца, что он, на восьмом десятке, бросит машину на немецкий шлагбаум? Вроде был тихий человек, мирный, верующий, с детьми возился…

– У меня тоже есть титул, – ее голос был ломким, холодным:

– Моей семье семь сотен лет, Давид… – муж покровительственно улыбался:

– Больше нет, моя дорогая. Не думай, что я не знаю о туземных красавицах, которых ваша семья привечала, пока болталась в колониях. Достаточно на портреты посмотреть. Жена твоего прадеда вообще для индийца ноги раздвинула, произвела на свет ублюдка. Твоя кузина Тесса наполовину китаянка. Я бы не стал гордиться такими предками. В отличие от моей семьи… – он достал кошелек:

– Я выдам отдельную сумму на обед. О винах я позабочусь. Женщины в них не разбираются.

Дети спали, после прогулки.

Элиза заправляла салат, с зеленой фасолью и беконом, как его делали в Льеже. На десерт она приготовила шоколадный торт:

– Может быть, малыши не проснутся… – она посмотрела на кухонные часы, – я не хочу, чтобы они видели эсэсовца. Хотя весь город немцами полон. Господи, – Элиза перекрестилась, – что с Эстер, где она? Убереги ее от всякой беды, пожалуйста. Она не могла уехать, не могла бросить детей… – в передней затрещал звонок.

– Посыльный из магазина, – крикнул Давид, – вино принесли. Я приму, занимайся обедом… – он накинул домашний пиджак.

Давид выступал в Лейдене, перед коллегами, представляя им рукопись монографии. После лекции профессор собирался отправить труд в нобелевский комитет. Внимательно перечитав черновик, он убрал выводы, полученные в совместных исследованиях с полковником Исии. Для подобной смелости время пока не пришло. Универсальная вакцина от чумы, была, тем не менее, готова. Одна прививка, в младенчестве, обеспечивала иммунитет на десять лет. Потом ее надо было просто повторять.

Открывая дверь, он думал о фраке, сумме премии, и нобелевском банкете. Взглянув на площадку, Давид, невольно, отступил.

Она надела летний, синий костюм. Стройные ноги, в юбке ниже колена, немного загорели. Из-под шляпки выбивались светлые локоны.

– Здравствуй, Давид, – тихо сказала бывшая жена.

Американское посольство в Гааге готовилось к отъезду.

Эстер принял знакомый консул, в голой комнате, где остались только два кресла и старый стол. Герб и флаг США со стены пропали. Во дворе консульства выстроились грузовики, с аккуратно сложенными ящиками. Американец повел рукой:

– В Роттердаме ждет корабль. Я вам советую, миссис Горовиц… – он внимательно посмотрел на женщину, – пока есть возможность, покиньте страну. Защитой прав американцев, на территории новой Европы… – Эстер, невольно, передернулась, – теперь занимается берлинское посольство. Но здесь не Берлин, и у вас имеется местное гражданство… – женщина, упрямо, сжала губы. Эстер протянула консулу папку:

– Свидетельства о рождении и фотографии моих сыновей. Я приходила, до начала войны… Мальчикам четыре года, они родились в Амстердаме. Я прошу вас, прошу… – Эстер заставила свой голос не дрожать, – выпишите американские паспорта. Вы можете… – консул покачал головой:

– Я повторяю, миссис Горовиц, мы работаем по установленным Государственным Департаментом правилам. Есть порядок, процедура. Надо подать прошение о гражданстве, и сопроводить бумагу нотариально заверенным разрешением второго родителя… – Эстер, мрачно, подумала, что даже если она выпустит несколько пуль в холеное лицо, это ничего не изменит. Она сжала сумочку похолодевшими пальцами:

– Моя семья живет в Америке триста лет. Мои предки сражались в войне за независимость. Родители моего отца знали президента Линкольна. Мой брат работает в Федеральном Бюро Расследований… – Эстер подозревала, что Меир, на самом деле, давно не ловит гангстеров, но говорить об этом смысла не имело.

– Миссис Горовиц, – консул поднялся, – правила для всех одинаковы. Президенту Рузвельту я бы ответил то же самое. У вас есть… – он посмотрел на часы, – сутки. Я вам советую приехать сюда с бывшим мужем… – добавил консул, – в нынешних обстоятельствах я не смогу принять документ. Мне необходимо личное согласие на выдачу паспортов детям… – консул видел в голубых глазах женщины нехороший, не понравившийся ему огонек. Миссис Горовиц, по мнению дипломата, могла пойти на подлог и привезти в консульство поддельное разрешение.

Изящные ноздри дрогнули, она забрала папку:

– Я еврейка, мои дети тоже. Вы слушаете радио, и знаете, что происходит с евреями Европы… – консул поправил галстук:

– Не создавайте панику, миссис Горовиц. Евреев, всего лишь, попросили зарегистрироваться. Обычная практика, в Голландии много иностранных граждан. Вы, например, – добавил консул, – прошли регистрацию, миссис Горовиц? – ее глаза сверкнули, красивое лицо исказилось. Женщина склонила светловолосую голову: «У вас южный акцент».

– Я из Чарльстона, – удивился консул, – а почему… – миссис Горовиц застегнула пуговицу на жакете. У нее были длинные, без колец, пальцы, с коротко стрижеными ногтями:

– Понятно, почему вы советуете пройти регистрацию… – ядовито отозвалась женщина:

– Я привезу в Гаагу бывшего мужа, – пообещала она, исчезая за дверью. Консул пожал плечами:

– Причем здесь юг и север? Горовицы… – он нахмурился, – семья известная. Ее предки в учебниках есть. Они северяне… – вспомнив о Страннике и Страннице, консул разозлился:

– Она черных имела в виду. Нашла, что сравнивать. С черными на юге всегда хорошо обращались, а о сегрегации еще в Библии говорится. Противоестественно, чтобы цветные и белые смешивались, даже в автобусе. Или, например, кто может представить цветного дипломата… – консул улыбнулся, – подобного никогда не случится. Евреи, другое дело. Незачем распространять панические слухи. Ничего с евреями не сделают… – он увидел, что женщина выходит из ворот консульства: «Закон для всех одинаков».

В поезде, Эстер смотрела в окно, на аккуратные городки, шпили церквей, каналы, и зеленые поля. В вагоне не говорили об оккупации. Люди обсуждали американский фильм, «Морской ястреб», недавно вышедший на экраны. Эстер читала о картине в киножурнале, до начала оккупации. Эррол Флинн играл главного героя, капитана Торпа. В статье говорилось, что приключения, в сценарии, были основаны на легендах о Вороне и сэре Фрэнсисе Дрейке.

– Первый Ворон застрелил предка Давида, в Лиме… – вспомнила Эстер семейное предание, – а потом женился на его вдове. Она в Амстердаме похоронена. Ее тоже Эстер звали. Ее дочь вышла замуж за сына Давида, доктора Хосе… – муж настаивал, что Ворон убил его предка из-за женщины:

– Разговоры, – кисло замечал профессор Кардозо, – что Ворон ее спас, выхватил из костра, что муж ее предал, это ерунда. Ворон брал себе, что хотел… – открыв сумочку, Эстер посмотрела на золотую рысь:

– Давид не верил, что бывшую жену Элияху Горовица сожгли, в Картахене, с детьми… – она вспомнила, как муж, небрежно, заметил:

– Генерал Кардозо был добрым человеком, поверил сказкам этого Аарона. Он просто индеец, никакого отношения к евреям не имел… – Эстер возмутилась:

– У него была Тора! Доктор Мирьям Кроу ее держала в руках, мой дедушка Джошуа ее видел! Тора, изданная, в Амстердаме, принадлежавшая Элишеве Горовиц… – Давид хмыкнул:

– Бабушка Мирьям книгу потеряла, в прерии, когда от мормонов бежала. Ничего не докажешь… – он покровительственно улыбнулся: «У тебя в родословной не только цветные, но еще и индейцы…»

– У тебя тоже, – отрезала Эстер, – доктор Хосе у индианки родился.

Муж, покраснев, скрылся в кабинете.

Сейчас ей все казалось смешным и далеким. Она погладила голову рыси:

– Давид поедет со мной в Гаагу. Он подпишет разрешение, я отвезу мальчиков в Лондон. Тетя Юджиния о них позаботится, а я вернусь в Голландию. Он упрямый человек, однако, речь идет о жизни и смерти. Надо оставить ссоры, в наших руках судьба детей… – Эстер говорила все это, глядя в голубые, спокойные глаза мужа.

Давид, разумеется, не пригласил ее в квартиру. Выйдя на площадку, бывший муж смерил ее взглядом, с головы до ног: