Ответный удар - Тертлдав Гарри Норман - Страница 63

Возмущенный тон Уайта в очередной раз показал, насколько легкой была война для Англии. Немцы и, насколько понял Бэгнолл, русские отнеслись к необходимости дальнего перехода совершенно спокойно — так надо, и все! Им приходилось принимать участие в гораздо более трудных марш-бросках, когда они воевали друг с другом прошлой зимой.

Шагая вперед, Бэгнолл грустно жевал замерзший черный хлеб. Когда он остановился возле березы, чтобы облегчиться, вдалеке раздался вой самолета ящеров. Он замер на месте, отчаянно пытаясь понять, удалось ли ящерам их заметить. Деревья служили отличным укрытием, а большинство членов отряда надели поверх одежды белые маскхалаты. У него даже каска была покрашена белой краской.

Руководители боевой группы (по крайней мере, так назвал их отряд немец, с которым Бэгнолл разговаривал вчера) решили не рисковать Они быстро приказали бойцам рассредоточиться еще больше, чем раньше. Бэгнолл подчинился, но никак не мог отделаться от неприятного чувства. Ему казалось, что нет ничего страшнее, чем сражаться в этом неприветливом лесу. А вдруг он заблудится? Ему стало нехорошо.

Они шагали все вперед и вперед. Бэгноллу казалось, что позади осталось не меньше сотни миль. Разве сможет он принять полноценное участие в сражении после такого перехода? Немцы и русские держались так, будто ничего особенного не происходило. Британский пехотинец, наверное, вел бы себя точно так же, но служащие ВВС попадали на поле боя в самолетах. Находясь в «Ланкастере», Бэгнолл мог делать вещи, которые пехоте и не снились. Но теперь он понял, что у медали есть и оборотная сторона.

Солнце медленно путешествовало по небу, тени начали удлиняться, стали темнее. Каким-то непонятным самому Бэгноллу образом ему удавалось не отставать Когда наступили сумерки, он увидел, что солдаты, шагавшие впереди, легли на животы и поползли. Он последовал их примеру. Сквозь ветки он разглядел несколько домиков — нет, скорее, сараев — стоявших прямо посреди поляны.

— Это? — шепотом спросил он.

— А я откуда знаю, черт подери? — так же шепотом ответил Кен Эмбри.

— Только мне почему-то кажется, что нас здесь чаем не угостят.

Бэгнолл сомневался, что тут слышали о хорошем чае. Судя по тому, как выглядела деревенька, ее жители, скорее всего, не знали о том, что царя свергли, и наступила новая эра. Деревянные домики, крытые соломой, казалось, сошли прямо со страниц романов Толстого. Единственным указанием на то, что на дворе двадцатый век, являлась колючая проволока, окружавшая несколько домов. Ни людей, ни ящеров видно не было.

— Что-то тут не так. Слишком уж просто… — сказал Бэгнолл.

— А я бы не возражал, — ответил Эмбри. — Кто сказал, что обязательно должно быть трудно? Мы…

Его перебил негромкий звук невдалеке — БАХ!

Бэгнолл уже давно потерял счет своим боевым вылетам, не раз побывал под противовоздушным огнем, но сейчас впервые в жизни принимал участие в наземном сражении.

Миномет выстрелил еще раз, и еще — Бэгнолл не знал, кто его заряжает, немцы или русские, но работали они быстро.

В воздух поднялся фонтан снега и земли, когда снаряд угодил в цель. Один из деревянных домов загорелся, а в следующее мгновение веселое пламя поглотило крошечное строение. Люди в белом начали спрыгивать с деревьев, выскочили на поляну. Бэгнолл подумал, что лично у него нет никакой уверенности в том, что в деревне действительно располагается передовой пост ящеров.

Бэгнолл выстрелил из «Маузера», передернул затвор, выстрелил еще раз. Он учился стрелять из «Ли Энфилда» и предпочитал это оружие всякому другому, в том числе и тому, что держал сейчас в руках. Затвор «Маузера» выступал и до него было трудно достать пальцем, что заметно замедляло стрельбу. Кроме того, в магазине немецкой винтовки имелось не десять, а пять пуль.

Через несколько секунд огонь открыли остальные винтовки и несколько автоматов. Однако в деревне по-прежнему царила тишина. Бэгнолл уже больше не сомневался, что врага здесь нет. Его переполняли облегчение и злость одновременно — облегчение от того, что ему больше не угрожает опасность, а ярость из-за того, что он, выбиваясь из сил, тащился сюда по снегу целый день.

И тут один из бойцов в белом маскхалате взлетел в воздух — он наступил на мину, и его буквально разорвало на части. А в следующее мгновение ящеры повели ответный огонь сразу из нескольких домов. Наступающие с победными криками солдаты, стали падать, словно подкошенные.

Пули врезались в снег между Бэгноллом и Эмбри, в стволы деревьев, за которыми они прятались. Бэгнолл прижался к замерзшей земле, словно нежный любовник к возлюбленной. Открывать ответный огонь не входило в его намерения. Он пришел к выводу, что сражение на земле не имеет ничего общего с воздушным боем — здесь намного страшнее. Находясь на борту самолета, ты сбрасываешь бомбы на головы людей, копошащихся где-то там, внизу, в тысячах миль от тебя. Они, конечно же, отстреливаются, но стараются попасть в твой самолет, а не в чудесного, незаменимого тебя. Даже истребители гонятся не лично за тобой — их цель уничтожить машину, а твои стрелки в свою очередь делают все, чтобы попасть в них. Если же твой самолет падает, ты можешь выпрыгнуть с парашютом и спастись.

Тут бой идет не между машинами. Ящеры старались проделать огромные дыры в твоем теле, заставить тебя кричать от боли, истечь кровью, а потом умереть. Нужно заметить, что действовали они чрезвычайно умело и эффективно. У каждого ящера, засевшего в деревне, имелось автоматическое оружие, которое выплевывало столько же пуль, сколько автоматы атакующих, и намного больше, чем винтовки, вроде той, что держал в руках Бэгнолл. Он почувствовал себя африканцем из книги Киплинга, выступившим против британской регулярной армии.

Только здесь, если ты хочешь остаться в живых, ни в коем случае нельзя открыто идти в наступление. Русские и немцы, предпринявшие несколько попыток, лежали на снегу — растерзанные минами или застреленные ящерами из автоматов. Те немногие, что по-прежнему оставались в строю, ничего не могли сделать и поспешили укрыться за деревьями.