Ответный удар - Тертлдав Гарри Норман - Страница 30

Минут через десять или пятнадцать озеро неожиданно кончилось. Впереди появился город с множеством башен. Некоторые из них украшали купола в форме луковицы, которые Бэгнолл связывал с традиционной русской архитектурой, а остальные члены экипажа считали похожими на шляпки ведьм. На более современные здания, попадавшиеся среди такой экзотики, никто не обратил внимания.

— А вот и Псков, — заявил Эмбри. — А где у них посадочная полоса, черт бы их побрал?

При виде «Ланкастера» люди на заснеженных улицах начинали разбегаться в разные стороны. Бэгнолл заметил внизу короткие вспышки.

— В нас стреляют! — закричал он.

— Безмозглые болваны, — прорычал Эмбри. — Неужели они не знают, что мы союзники! Так, где же проклятое летное поле?

На востоке появилась вспышка. Пилот развернул тяжелый самолет. Вскоре они заметили посадочную полосу, вырубленную прямо посреди леса.

— Не слишком длинная, — пробормотал Бэгнолл.

— Другой не будет, — невесело усмехнулся Эмбри.

«Ланкастер» начал снижаться. Эмбри был превосходным летчиком, ему удалось посадить самолет в самом начале полосы и полностью использовать ее для торможения. Толстые стволы деревьев угрожающе приближались, но «Ланкастер» остановился вовремя. Эмбри выглядел так, словно был уже не в силах выпустить из рук штурвал, но голос его прозвучал совершенно спокойно:

— Добро пожаловать в прекрасный спятивший Псков. Нужно окончательно лишиться рассудка, чтобы добровольно сюда прилететь.

Не успели пропеллеры «Ланкастера» остановиться, как из-за деревьев выскочили люди в серых шинелях и толстых стеганых куртках и принялись натягивать на самолет маскировочную сеть. В Англии поступали так же, но никто не действовал столь стремительно. Внешний мир мгновенно исчез; Бэгноллу оставалось лишь надеяться, что и бомбардировщик тоже стал невидимкой.

— Вы заметили? — негромко проговорил, Эмбри отстегивая ремень безопасности.

— Что заметили? — уточнил Бэгнолл.

— Часть из тех, кто накрывал наш самолет, немцы.

— Черт побери, — пробормотал Бэгнолл. — Неужели нам придется поделиться секретом радара и с ними? Мы таких приказов не получали.

Альф Уайт высунулся из своей маленькой каморки за черной шторой, где он работал с картой, линейкой, компасом и угломером.

— Пока не прилетели ящеры, в Пскове размещался штаб Северной группы войск. Ящеры вынудили фрицев отступить, но после наступления холодов им пришлось и самим покинуть город. Сейчас в Пскове русские, но я подозреваю, что здесь осталось некоторое количество немцев.

— Просто чудесно! — мрачно заявил Эмбри.

Как только англичане вышли из самолета, холод мгновенно обжег им лица. Их экипаж сократили: пилот, бортинженер (Бэгнолл также выполнял обязанности радиста), штурман и оператор радиолокационной установки. Они не взяли с собой бомбардира и стрелка. Если бы их атаковали ящеры, то пулеметы против пушек и ракет вряд ли бы им помогли.

— Здрайстье , — сказал Кен Эмбри, исчерпав тем самым весь свой запас русских слов. — Кто-нибудь здесь говорит по-английски?

— Я говорю, — сказали двое — один с русским акцентом, другой с немецким.

Они с подозрением посмотрели друг на друга. Несколько месяцев совместных боев против общего врага еще не успели стереть воспоминаний о прошлых сражениях.

Бэгнолл немного занимался немецким в колледже перед тем как вступил в Королевские Военно-воздушные силы. Но это было почти три года назад, и он успел почти все забыть. Как и полагается выпускнику колледжа, он прочитал «Ужасный немецкий язык» Марка Твена. Это он не забыл, в особенности ту часть, где говорилось о том, что легче отказаться от двух кружек пива, чем от одного немецкого прилагательного. А русский еще хуже — даже алфавит выглядит как-то странно.

К удивлению Бэгнолла, Джером Джонс заговорил по-русски — не слишком бегло, однако его понимали. Обменявшись несколькими фразами, он повернулся к своему экипажу и сказал:

— Человека, который говорит по-английски, зовут Сергей Леонидович Морозкин. Он предлагает нам следовать за ним в Кром, опорный пункт местной обороны.

— Что ж, нам остается лишь подчиниться, — сказал Эмбри. — Я не знал, что ты говоришь по-русски, Джонс. Вот уж никак не ожидал, что парни, которые готовили нашу операцию, кое-что соображают.

— Ничего они не соображают, — скривился Джонс. — Когда я учился в Кембридже, меня заинтересовали византийская культура и искусство, что, в свою очередь, вывело на Россию. Мне не хватило времени, чтобы как следует заняться русским языком, но кое-что я выучить успел. Однако об этом ничего нет в моих документах, так что никто не знал о моем увлечении русским.

— Ну, в любом случае, нам повезло, — заявил Бэгнолл. «Что, если Джонс большевик?» — подумал он. Впрочем, теперь уже все равно. — Мой немецкий оставляет желать лучшего, но я собирался им воспользоваться, когда ты с ними заговорил. Не очень разумно общаться с союзниками на языке общего врага.

— Против Eidechen — прощу прощения, я не знаю, как это по-английски; русские называют их ящерицами — в борьбе против общего врага, явившегося с неба, люди должны забыть о своих разногласиях.

— Против ящеров, вы хотели сказать, — уточнили Бэгнолл и Эмбри.

— Ящеры, — эхом отозвались немец и говорящий по-английски Морозкин, которые явно хотели получше запомнить новое слово; не вызывало сомнений, что использовать его придется часто.

— Я гауптман — капитан по-английски, да? — Мартин Борк. После того, как все члены экипажа представились, Морозкин сказал:

— Сейчас поедем в Кром. Самолет оставим здесь.

— Но радар… — жалобно начал Джонс.

— Возьмем с собой. Он в ящике, да?

— Ну, да, но…

— Поехали, — повторил Морозкин.

На дальнем конце посадочной полосы — долгий и тяжелый путь по холоду и снегу — их поджидали запряженные тройкой лошадей сани, которые должны были доставить экипаж в Псков. Как только сани тронулись, весело, словно распевая радостную зимнюю песню, зазвенел колокольчик. Бэгнолл посчитал бы путешествие гораздо более увлекательным, если бы не заметил за спиной у возчика винтовку, а за поясом полдюжины немецких гранат с длинными ручками.