Легион Видесса - Тертлдав Гарри Норман - Страница 96

Вождь-изгой сжал губы. Теперь все его недруги воочию убедились в силе и могуществе некогда презираемого ими изгнанника. Пламя трещало впереди, словно желая напомнить о победе, которая пала ему в руки, точно птица.

Как бы подтверждая это, Авшар подошел к Варатешу и встал рядом.

– Что ты будешь делать с этими? – спросил князь-колдун, махнув рукой в сторону воинов, запертых в пылающей тюрьме.

После такой великой победы Варатеш вполне мог позволить себе великодушие.

– Если захотят, пусть сдаются на мою милость.

Пожав плечами, Авшар обернулся к ближайшему столбу пламени:

– Эй, сдавайтесь на милость Варатеша, великого кагана королевского клана Пардрайи!

Великий каган королевского клана! Варатеш в смятении понял вдруг, что так оно и есть. Неистовая гордость наполнила его душу.

В огненной ловушке находились Ойтошир и трое его воинов – все, кто уцелел из клана. Копоть покрывала их белые шапки из лисьего меха. Ойтошир был ранен, но дух его оставался крепок.

– Смерть Варатешу, великому прыщу степей Пардрайи! – выкрикнул он. – И тебе тоже, жирный кусок навоза!

Князь-колдун вопросительно поглядел на Варатеша. Разъяренный отпором, тот только сердито сплюнул в пыль. Авшар понял это как ответ и махнул рукой. Стена пламени, удерживавшая в плену Белых Лисиц, стала прозрачной и погасла. Варатеш подал знак сотне бандитов. Ухмыляясь, они бросились выполнять работу мясников. Проклятие, они слишком долго ждали этого часа! Ойтошир дорого продал свою жизнь. Но после этого другие пленные быстро сдались на милость Варатеша, Великого кагана королевского клана.

Варатеш был потрясен одержанной победой. Ни один энари не помнил такого! Ни один певец не воспел битвы, где было бы взято столько пленных! Не менее тысячи!

Как только очередная стена пламени угасала, воины Варатеша бросались на побежденных, как саранча, отбирая доспехи, оружие, лошадей.

Интересно, долго ли сможет Варатеш кормить такую ораву пленников?

– А зачем тебе их кормить? – спросил Авшар. – Отпусти их. Пусть уходят назад, в свои ничтожные кланы.

– Чтобы они на другой же день подняли на меня оружие? Вот уж не думал, что ты столь доверчив.

Колдун от души рассмеялся:

– Хорошо сказано! Хотел бы ты избавиться от этой обузы и одновременно доказать всем этим жалким вождям свое превосходство?

Колдун выдержал паузу, ожидая ответа.

– Продолжай, – сказал Варатеш.

Авшар снова засмеялся.

– Благодарю тебя, от души благодарю, но – нет, – говорил Горгид Аргуну – вероятно, уже в двадцатый раз. – Когда имперское посольство отправится в Видесс, я поеду с ним. Ты принадлежишь степи. Я же создан для городской жизни. Кочуя по степи со стадами, я буду так же несчастлив, как ты – в Империи.

– Мы еще вернемся к нашему разговору, – неизменно отвечал каган.

Он повторял эти слова всякий раз после того, как Горгид отклонял его просьбу навсегда остаться в Аршауме.

Аргун откинулся на мягкую кошму и подушки и закутал ноги одеялом из заячьего меха. Онемение еще полностью не прошло. Аргун ходил, опираясь на две трости, а сесть на коня пока что не смог. Но его благодарность спасителю не знала границ. Он осыпал грека поистине императорскими дарами. Плащ из меха куницы – такой невесомый и вместе с тем такой теплый. Десять превосходных лошадей. Сокол с глазами цвета крови. Впрочем, этот дар Горгид, ничуть не увлекавшийся охотой, с легкостью отклонил. Великолепный, отделанный богатейшим золотым орнаментом лук с двадцатью стрелами и колчан, покрытый золотом и бирюзой. И лук, и стрелы Горгид без лишнего шума всучил Скилицезу. И еще – возможно, по предложению Толаи – набор всех лекарственных трав, используемых в степи. Каждый образец лежал в маленькой костяной коробочке с искусной резьбой, изображающей скачущих лошадей.

– Ты уже неплохо говоришь на нашем языке, – продолжал улещивать грека Аргун.

– Спасибо, – отозвался Горгид, но не очень искренне. Как большинство эллинов, он считал свой гибкий, изящный язык единственно приемлемым для цивилизованного человека. Латынь была условием службы в римской армии. Видессианский – необходим для жизни в новом для него мире. Находясь в добром расположении духа, Горгид мог даже признать, что у каждого языка есть свои преимущества. Но речь Аршаума, на взгляд грека, годилась только для варваров. Он записал в своей книге: «В этом языке больше найдется слов для характеристики коровьего копыта, нежели для описания души человеческой. Добавить же к такому нечего».

Вдали прогремел гром. Аргун скрестил пальцы, охраняя себя от злого духа. Дождевые капли шумно застучали по крыше юрты.

Обычно в это время года кочевники уже направлялись к своим зимним становищам. Но в нынешнюю осень стада откочевывали на юг с подростками и стариками. Воины намеревались отомстить за покушение на жизнь кагана клана Серой Лошади.

Расплескивая грязь, к юрте подскакала лошадь. Всадник вскочил прямо в юрту. Стряхивая дождевые капли, перед отцом выпрямился Ариг.

– Штандарт готов, – доложил он.

Гуделин скосил на Горгида хитрый глаз:

– Вот тебе еще один сюжет для твоей «Истории», дружище. Можешь назвать этот эпизод «Война Боргазова Кафтана».

Горгид почесал подбородок.

– Знаешь что, мне это, пожалуй, нравится, – сказал он и, порывшись в мешке в поисках стала и восковой таблички, черкнул короткую строчку.

Чтобы объединить кланы аршаумов, выступающие на йездов, было избрано не племенное знамя, но некий символ того, ради чего аршаумы собрались воевать.

Разговор велся на видессианском языке, однако Аргун, уловив имя йезда, попросил перевести. Когда Ариг выполнил просьбу отца, каган засмеялся коротким мрачным смехом.

– Ха! Если бы от него осталось хоть немного мяса, оно попало бы на копье вместо этих тряпок.

– По праву, – сказал Панкин Скилицез. Он поколебался, затем осторожно продолжил: – Ты собрал могучую армию, каган.

– Да, – с гордостью подтвердил Аргун. – Разве ты не рад, видя, что b".( друзья столь сильны?

Имперский офицер выглядел смущенным:

– Разумеется. Однако если мы такой силой двинемся через степь к Присте, это встревожит пардрайских хаморов…

– Как будто хаморы имеют какое-то значение! – презрительно фыркнул Ариг. Он провел пальцем по горлу, издав жуткий захлебывающийся звук. – Пусть нападут на нас, мы их… Кстати, я сильно надеюсь, что они нападут!

Скилицез упрямо продолжал гнуть свое.

– И если армия столь великая, как твоя, достигнет Присты, нелегко будет найти транспорт, дабы переправить ее за море, в Видесс.

Рассерженный и сбитый с толку, Ариг спросил:

– Что тебя гложет, Ланкин? Ты прошел весь этот путь от Присты, чтобы получить воинов. Ты получил их. Они что, не нужны тебе больше?

Но Аргун смотрел на Скилицеза с невольным уважением:

– Не будь так нетерпим к нему, сын.

– С какой стати? – Ариг неприязненно уставился на видессианина.

– Он хорошо знает свое дело. – Увидев, что старший сын все еще бушует, Аргун начал объяснять: – Он пришел сюда за воинами для своего кагана.

– Конечно, – оборвал Ариг. – Что из этого?

– Армия, которую я собрал, – моя армия. У него есть право узнать, что я собираюсь делать с моей армией. Не будет ли она более опасна для него, чем те враги, которые у него уже есть.

– А, – молвил Ариг.

Гуделин казался смущенным – впервые он упустил нечто важное. Горгид наклонил голову в знак одобрения.

Скилицез, казалось, испытывал большое облегчение от того, что каган не сердит на него.

– Можно ли мне тогда прямо спросить: как ты собираешься использовать свою армию?

– Я причиню Иезду столько вреда, сколько смогу, – ответил Аргун просто. – Не думаю, что Ариг прав: хаморы не тронут нас. Они будут благоразумно держаться в стороне, как только поймут, что мы идем войной не на них. А если нет… тем хуже для «волосатых»! Самый короткий путь на Машиз лежит через Пардрайю. И я избрал именно этот путь! – Он поклонился видессианским послам. – Вы, конечно, отправитесь со мной.