Император для легиона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 67

Видессианские бани, так же как и римские, служили местом встреч и центром культурной жизни. Продавцы сосисок, вина и булочек выкликали свои товары, а рядом зазывали клиентов специалисты по удалению волос. Скаурус услышал легкий стон одного из посетителей — цирюльник принялся выдергивать у него волоски из-под мышки. Обычно трибун в полном соответствии со своими стоическими принципами ограничивался холодным душем, но после ледяного воздуха даже мысль об этом была невыносима. Он провел несколько минут в парной, выгоняя холод из костей, и почувствовал необходимость освежиться. Марк вылез из холодного бассейна, когда начал замерзать, и растянулся на лавке на несколько минут, прежде чем погрузиться в теплую воду.

— Не желаете ли пемзу? — обратился к нему молодой человек с изогнутым скребком в руке.

— Пожалуй, — отозвался трибун; у него было немного мелочи, и он мог позволить себе такую роскошь. Марк вздохнул от удовольствия, ощущая приятную шершавость скользящей по коже пемзы.

Рядом с ним несколько толстых сорокалетних мужчин занимались гирями. Массажисты, усердно разминавшие свои стонущие жертвы, походили на барабанщиков. Три молодых парня играли в видессианскую игру, называемую тригон, перебрасывая мяч от одного игрока к другому. Они делали ложные выпады и что-то выкрикивали каждый раз, когда кто-нибудь ронял мяч и терял таким образом очко. В ближайшем углу группа мужчин бросала кости, с тем чтобы убить часок-другой утреннего времени.

Рядом послышался громкий всплеск, кто-то тяжело плюхнулся в бассейн с теплой водой. Сидящие рядом люди раздраженно закричали — их обрызгало. Но пловец не смутился ни на секунду и, вынырнув, принялся петь во все горло довольно приятным баритоном.

— Каждый полагает, что в бане у него прорезается великолепный голос, — критически заметил парень, растиравший Скауруса пемзой, и склонил голову, прислушиваясь. — Должен признать, он не так уж плох, хотя и акцент у него забавный.

— Да, не плох, — согласился Марк. Его музыкальный слух был настолько неразвит, что он с трудом отличал плохое пение от хорошего. Зато он точно знал, что только один человек в Видессосе обладает таким голосом.

Бросив парню последнюю медную монетку, трибун поднялся и поискал глазами Виридовикса. Кельт уже поднимался из бассейна по ступенькам и громко распевал, но, увидев трибуна, прервал свое пение.

— А, вот и наш друг появился в бане, чтобы смыть с себя чернила и порастрясти жирок! — крикнул он.

Скаурус посмотрел на свой живот. Он чувствовал, что пояс становится теснее с тех пор, как, перестав тренироваться вместе с легионерами, он сел за письменный стол, но не подозревал, что это так бросается в глаза. Раздраженный, трибун сделал три шага вперед и нырнул в теплую воду, причем сделал это более ловко, чем Виридовикс. Бассейн был неглубокий, всего полтора метра. Виридовикс плюхнулся рядом.

Римлянин с кельтом были как две белые вороны среди темноволосых, с оливковой кожей видессиан. Волосы у Марка были темно-русые, лицо, руки и ноги — бронзовыми от загара, оставшегося после летнего похода. Виридовикс обладал молочно-белой, местами сожженной солнцем кожей, а волосы у него были медно-красные.

— Опять увиливаем от службы, — сказали они одновременно и рассмеялись. Ни один не спешил возвращаться в зимний холод. Бассейн был хорошо прогрет, вода теплая, но не горячая. Марк вспомнил о пронзительном ледяном ветре и решил не спешить.

Маленький мальчик, возможно привлеченный странной внешностью кельта, подплыл к нему сзади и плеснул водой. Виридовикс развернулся и увидел смеющуюся мордашку.

— А ну, давай еще! — проревел он и плеснул в ответ.

Они брызгались до тех пор, пока за мальчиком, которому вовсе не хотелось уходить, пришел отец. Виридовикс махнул им на прощание рукой.

— Славный парнишка, и мы неплохо провели время, — сказал он Скаурусу.

— Поглядеть на тебя, так еще лучше ты провел время прошлой ночью, — бросил ему трибун, с удивлением глядя на спину и плечи Виридовикса, покрытые царапинами, оставленными, несомненно, женскими ногтями. Она, должно быть, разодрала его до крови, подумал Скаурус. Несколько глубоких царапин были еще красными.

Виридовикс пригладил усы, с которых капала вода, и прежде чем вернуться к латыни, которую он все еще предпочитал видессианскому, произнес несколько фраз на своем родном языке.

— Это была настоящая дикая кошка, поверь мне, — сообщил кельт, улыбаясь своим воспоминаниям. — Ты не видишь под волосами, но под конец она чуть не откусила мне ухо.

— Которая же из них сделала это?

Марк не мог представить, чтобы хоть одна из подруг кельта проявила подобную ярость. Все три казались слишком спокойными для таких вспышек страсти.

— Это не они, — ответил Виридовикс, отлично понимая вопрос и не уклоняясь от ответа; он явно был не прочь похвастаться своими любовными успехами. — Они хорошие девчонки, не могу отрицать, но бывает, что и сахар надоедает. А эта новая женщина, уф! Она худущая, дикая и бесстыдная, как волчица во время случки.

— Рад, что ты нашел подходящую, — улыбнулся Скаурус, подумав, что Виридовикс, скорее всего, присоединит свою новую подругу к прежним.

— Ага. Как раз такую я и искал, — радостно согласился кельт. — С того момента, как она положила глаз на меня там, на туманном берегу, я знал, что будет совсем нетрудно заманить ее под одеяло.

— Тем лучше для… — начал было трибун и в ужасе остановился, поняв смысл сказанного Виридовиксом. Он повел по сторонам глазами, проверяя, не слушает ли их кто-нибудь, прежде чем сообразил, что они говорят по-латыни. — Ты хочешь сказать, что задираешь юбку Комитте Рангаве?

— Верно, да не совсем. Она сама задирает свою юбку, я тут ни при чем. Смею тебя заверить — такой жадной до любви девки мне еще тут не попадалось.

— Ты что, с ума сошел, парень? Ты проводишь время с любовницей Императора, вместо того чтобы тискать шлюх по тавернам?

— Ну и что с того? Она подходит кельтскому вождю больше, чем эти грязные девки, — гордо ответил Виридовикс. — Кроме того, если Туризин не желает, чтобы я развлекался с его дамой, пусть сделает так, чтобы она захотела спать с ним самим и не искала утешений на стороне.

— Неужели из-за этой потаскухи ты готов рисковать своей головой? Ведь он в конце концов узнает кукушку по ее перьям.

Виридовикс хмыкнул: слова трибуна не убедили его, он остался при своем мнении. Кельт привык жить днем сегодняшним, не слишком задумываясь о том, что будет завтра. Он снова запел веселую песню о любви, и несколько видессиан присоединились к нему. Марк подумал о том, что лучше всего было бы утопить Виридовикса в бассейне прямо сейчас и тем избавить себя и других от многих неприятностей в грядущем.

11

— Куда ты дел свитки с налогами из Кибистры, Пандхелис? — спросил секретаря Скаурус.

Тот порылся в бумагах и с сожалением развел руками. Пробормотав ругательство, Марк встал из-за стола и направился к Пикридиосу Гуделесу, чтобы узнать, не у него ли находится нужный документ.

Толстый чиновник поднял голову от свитков и кивнул вошедшему в кабинет трибуну. С тех пор, как трибун стал инспектировать работу чиновников, они с Гуделесом старались не слишком мешать друг другу.

— Какие трудности возникли у вас сегодня? — спросил он.

Гуделес добросовестно поискал потерянную бумагу. Не обнаружив искомого, чиновник раздраженно нахмурился и позвал двух клерков, велев посмотреть, нет ли документа в соседних кабинетах. Клерки вернулись с пустыми руками. Раздражение Гуделеса усилилось.

— Мышка унесла, — хмуро пошутил он.

— Ты, вероятно, и подбил ее на это, — ответил Марк.

Когда римлянин только приступил к работе, порученной ему Императором, Гуделес проверил его, прислав целую кучу ничего не значащих бумажек. Трибун вернул их, не сказав ни слова, и взамен получил нечто похожее на настоящее сотрудничество. Он подумал, не была ли история с этим свитком другой, более хитрой ловушкой, но Гуделес казался и в самом деле озадаченным.