Флот вторжения - - Страница 115

Вертолет попытался атаковать зенитку, однако было слишком поздно. Пушка продолжала стрелять. Словно тонущий корабль, вертолет накренился на один бок и рухнул вниз.

Лес наполнился ликующими криками бойцов отряда. Макс помахал в воздухе кулаком и заорал:

— Нате-ка вам, суки!..

Следующую тираду, произнесенную на идиш, Егер не понял, но слова Макса звучали словно взрывы. Майор и сам закричал, потом моргнул. Одно дело сражаться бок о бок с евреем — это диктовалось тактическими интересами. Но то, что ты, оказывается, соглашаешься с ним и он, возможно, даже нравится тебе как человек, — это уже совсем другое. Егер решил, что, если останется в живых, потом поразмыслит над этим.

Пробираясь между деревьями, к ним подошел Отто Скорцени. Даже заляпанный грязью, даже в пятнистой маскировочной форме, он ухитрялся выглядеть щеголеватым.

— Дурачье набитое, пошевеливайтесь! — закричал Скорцени. — Если мы сейчас же не уберемся отсюда, потом будет поздно. Думаете, ящеры будут сидеть с поднятыми обрубками хвостов и ждать? Если вы так думаете, вы покойники!

Как обычно, Скорцени будоражил вокруг себя всех. Несомненно, красные партизаны по-прежнему ненавидели его, но кто станет спорить с человеком, который собственными руками уничтожил танк ящеров? Бойцы поспешили в глубь леса.

Тем не менее достаточно скоро Егер вновь услышал в небе рокот приближающихся вертолетов. Он оглянулся и увидел две машины. На этот раз немцы, обслуживавшие зенитку, повели дальний огонь, надеясь побыстрее сбить один из вертолетов, чтобы затем более обстоятельно заняться другом. Зенитчики также надеялись оттянуть стрельбу с вертолетов на себя и уберечь своих спешно уходящих товарищей.

Вертолеты разделились и пошли на заход поодиночке, чтобы атаковать зенитку с противоположных сторон. Егер пожалел, что это не большая восьмидесятивосьмимиллиметровая пушка. Та сшибла бы вертолеты, словно мух. Но такую пушку на себе не унесешь. Она имела ствол длиной почти в семь метров и весила более восьми тонн. Так что придется отдуваться горной зенитке-коротышке.

Один из вертолетов взорвался в воздухе, разбрасывая горящие обломки над деревьями. Другой устремился в атаку. Егер наблюдал, как трассирующие снаряды пушки выгнулись в яростную дугу и затем ударили по второму вертолету.

Неожиданно двухсантиметровая зенитка смолкла. Но вертолета тоже не было слышно. Внушительный грохот, раздавшийся через несколько секунд, объяснил причину. Орудийный расчет честно выполнил свой долг — лучше, чем кто-либо отваживался надеяться, когда разрабатывался план этой операции.

Партизан, который вместе с Егером нес покрытый свинцом ящик, был изможден до предела. Он шатался, спотыкался и ловил ртом воздух, словно готов был свалиться замертво. Егер сердито крикнул ему:

— Пусть вас заменит кого-нибудь, кто в состоянии нести груз, прежде чем вы завалите операцию и нас обоих убьют.

Партизан кивнул в знак благодарности и поставил ящик на землю, оглядываясь в поисках помощи. К ящику поспешил Георг Шульц.

— Герр майор, я разделю с вами ношу, — сказал он, кивком указывая на ящик.

— Нет, дай мне.

Это был Макс, еврейский партизан-сквернослов. Он не был рослым и вряд ли обладал такой же силой, как Шульц, но отличался жилистостью и выносливостью. При всех прочих равных обстоятельствах Егер предпочел бы нести ящик в паре со своим стрелком, однако все прочие обстоятельства не были равными. Успех операции зависел от сотрудничества между уцелевшими немцами и русскими. Если неведомый драгоценный груз понесут два немца, это может заставить красных всерьез задуматься, не пустить ли их в расход.

Все это пронеслось в голове Егера за несколько секунд. Он не мог позволить себе долго раздумывать.

— Пусть понесет еврей, Георг, — сказал он. Шульц бросил разочарованный взгляд, но отступил на несколько шагов назад. Макс взял ящик за рукоять. Вдвоем они двинулись дальше.

Оказавшись рядом с Егером, Макс сердито поглядел на него.

— Как бы вам понравилось, если бы я сказал: «Пусть сраный нацист несет»? А, господин сраный нацист?

— Этот сраный нацист имеет чин майора, господин еврей, — резко ответил Егер. — И когда в следующий раз вам захочется обругать меня, вспомните тех солдат из расчета зенитки, которые остались возле своего орудия и погибли, чтобы помочь вам выбраться отсюда.

— Они делали свою работу, — огрызнулся Макс. Однако, сплюнув на бурые листья, добавил:

— Да, вы правы. Я помяну их в молитве за усопших. — Он снова бросил взгляд на Егера. Теперь вместо враждебного это был оценивающий взгляд, но почему-то выдержать его было не легче. — А ведь вы, будь я проклят, ни черта не знаете, господин нацист, правда? Например, вам известно про Бабий Яр?

— Нет, — признался Егер. — Что это такое?

— Место на окраине Киева, дрит твою налево. Собственно, не так и далеко отсюда. Вы, сукины дети, роете большую сраную яму, затем на краю ее выстраиваете евреев. Мужчин, женщин, детей — значения не имеет, засранцы гребаные. Вы строите их в ряд и стреляете им в затылок, ублюжье отродье. И они, будь я проклят, падают прямо в подготовленную для них могилу. Очень предусмотрительно! Вы, немцы, чертовски находчивы в таких делах, вам это известно? А дальше вы строите новую партию приговоренных и тоже стреляете им в затылки. Вы продолжаете это делать, болт вам в задницу, пока ваша большая яма не заполнится. Тогда вы, сучьи потроха, роете другую яму.

— Пропаганда, — сплюнул Егер.

Не говоря ни слова. Макс свободной рукой расстегнул ворот своей косоворотки и обнажил шею. Егер без труда узнал шрам от выстрела.

— Когда раздался выстрел, дерьмо собачье, я дернулся в сторону, — не замедляя хода, процедил еврей. — Я упал. На дне ямы нацисты тоже держали своих придурков с пистолетами, чтобы никто не остался в живых, суки придорожные. Должно быть, срань господня, они меня пропустили. Потом на меня падали другие убитые, но их, черт побери, было не особо много — близился вечер. Когда стемнело, будь все проклято, мне удалось выползти наружу и убежать. И с тех пор я убиваю сраных нацистских сволочей.