Агент Византии - Тертлдав Гарри Норман - Страница 22

– И это…

– …случилось на маяке, да.

– Храни нас Богородица.

У Аргироса начинала болеть голова.

– Более того, – Муамет Деканос, казалось, получал нездоровое удовольствие, сообщая дурные новости, – как я говорил, это Александрия; мы раньше уже сталкивались с анахорезисом гильдий или одной из них по крайней мере. Но с маяка ушли все гильдии одновременно, и ни одна не вернется до тех пор, пока все не будут довольны. И это Александрия, где никто ни с кем и ни в чем не желает соглашаться.

– Однако, – сказал магистр, всячески стараясь найти разумное объяснение, – все они когда-то были довольны, иначе вовсе никакой работы не было бы сделано. Что же тогда заставило их уйти?

– Хороший вопрос, – молвил Деканос. – Хотел бы я знать ответ.

– Как и я.

Почти все буквы на вывесках мастерских в западной части Александрии выглядели греческими, но большинство написанных слов для Аргироса оставалось бессмыслицей. Он не знал коптского языка; надписи смущали взор, а мурлычущие, шипящие звуки резали слух. Квартал Ракотис столетиями оставался пристанищем коренных египтян.

Местные подозрительно посматривали на магистра. Рост и относительно светлая кожа выдавали, что Василий не из их числа. Но тот же рост и меч на поясе предупреждали, что с ним лучше не связываться.

Внимание Аргироса привлекла вывеска на сапожной мастерской, написанная не только на коптском, но и на вразумительном греческом, хотя и с ошибками. Как и предполагал магистр, хозяин кое-как говорил по-гречески.

– Вы не скажете, как найти улицу, где работают плотники? – спросил Аргирос и звякнул монетами в руке.

Но сапожник не потянулся за ними.

– А зачем вам? – буркнул он.

– Руководители их гильдии, само собой, должны там держать свои мастерские. Мне нужно поговорить с ними, – ответил Аргирос.

Как он отметил, парень не отрицал, что знает, но не хотел выдавать своего испуга. Сапожник по-прежнему молчал, и Аргирос решил его подтолкнуть.

– Если бы мне было нужно что-то еще, разве я бы не явился с отрядом солдат? Уж им-то известно, где работают ремесленники гильдии.

Сапожник усмехнулся. Зубы его казались необычно белыми, контрастируя с темно-коричневой кожей.

– Пожалуй, так, – признал он и указал дорогу, причем так быстро, что Аргиросу пришлось умерить его прыть и попросить повторить несколько раз. Сеть улиц Александрии помогала приезжим ориентироваться, но не более того.

Магистр хорошо запоминал инструкции. Совершив всего пару ошибочных поворотов, он наконец оказался на улице, где раздавался стук молотков и пахло опилками. Здесь он снова стал искать мастерскую с двуязычной вывеской. Когда такая нашлась, Василий вошел внутрь и подождал, пока плотник поднимет глаза от стула, который чинил. Ремесленник сказал что-то по-коптски, а затем, приглядевшись к Аргиросу, перешел на греческий:

– Чем я могу быть полезен, господин?

– Для начала скажите мне, почему гильдия плотников бросила работу на маяке.

Лицо плотника, еще мгновение назад открытое и заинтересованное, вдруг точно окаменело.

– Не мне рассуждать об этом, господин, – медленно ответил он. – Вам следует поговорить с кем-то из старших.

– Отлично, – сказал Аргирос, заставив парня моргнуть. – Полагаю, вы меня проводите к кому-нибудь из них.

Пойманный на мушку плотник сел на свой деревянный молоток. Он повернул голову и что-то крикнул. Через несколько секунд из задней комнаты вышел парнишка, как две капли воды на него похожий. Последовал беглый разговор на коптском языке. Затем плотник вновь повернулся к Аргиросу.

– Сын присмотрит за мастерской. Идемте.

Судя по голосу, он был явно возмущен. Он даже поглядывал на лежавшую на полу киянку, но заметил, что магистр держал руку на рукоятке меча. Тряхнув головой, плотник вывел Аргироса на улицу. Магистр еще раз взглянул на вывеску.

– Ваше имя Теус? – спросил он. – Плотник кивнул. – А как зовут того, к кому вы меня ведете?

– Его имя Хесфмоис, – ответил Теус.

Всю остальную дорогу до мастерской Хесфмоиса он держал язык за зубами.

«ХЕСФМОИС – МАСТЕР-ПЛОТНИК», – гласила двуязычная вывеска. Внешний вид дома вполне ей соответствовал. Мастерская по размеру в три раза превосходила ателье Теуса и к тому же располагалась на бойком перекрестке. Люди сновали туда-обратно, и шум, производимый несколькими работниками, слышался с улицы.

Теус провел Аргироса через вход с занавесями из бус, которые кое-как защищали помещение от мух. Плотник поднял глаза от шпонки, которую выпиливал, улыбнулся и кивнул Теусу. Парень, похоже, не был Хесфмоисом, потому что в обращении к нему, звучавшем как вопрос, Теус упомянул имя хозяина мастерской.

Ответ работника, должно быть, означал нечто вроде:

– Я его позову.

Он встал и поспешил вон. Вернулся он вместе с человеком на несколько лет старше Аргироса – то есть где-то за тридцать. Магистр ожидал увидеть седобородого старика, но, судя по всему, этот здоровяк и был Хесфмоис.

Так оно и оказалось. Теус ему поклонился, ухватившись рукой за одно колено, – египетское приветствие, которое Аргирос уже десяток раз видел на улицах Ракотиса. Когда Хесфмоис ответил Теусу тем же, тот заговорил по-коптски и пару минут что-то объяснял, указывая на Аргироса.

Геус закончил, и круглое, чисто выбритое лицо Хесфмоиса вдруг стало на удивление строгим. Как Теус и прочие плотники, Хесфмоис носил только сандалии и льняную юбку длиной чуть выше колен, но держался с достоинством. Он обратился к Аргиросу на хорошем греческом языке:

– Кто вы, чужеземец, чтобы ставить под вопрос давно установленное право нашей гильдии уйти с работы, которую мы считаем тягостной и невыносимой?

– Я Василий Аргирос, магистр на службе его императорского величества василевса Никифора III, из Константинополя.

В мастерской Хесфмоиса вдруг установилась тишина: все, кто расслышал, бросили работу и уставились на Аргироса. Тем временем он продолжал:

– Могу добавить, что в Константинополе гильдии не имеют права на анахорезис, давно ли оно установлено или нет. Надеясь восстановить украшение вашего города и способствовать процветанию торговли, император не одобряет ваш отказ сотрудничать в этом деле. Он послал меня сюда – это было небольшим преувеличением, но оно могло быть не лишним в беседе с плотниками, – чтобы я сделал все возможное для возобновления работ.

Плотники заговорили по-коптски, а вскоре принялись кричать друг на друга. Аргиросу хотелось бы знать, о чем они спорили. Что бы они ни обсуждали, страсти накалялись с каждой секундой. Наконец Хесфмоис, шумевший меньше остальных, почти царским жестом вскинул руку. Постепенно установилась тишина.

Мастер цеха плотников обратился к Аргиросу:

– Здесь не Константинополь, господин, и вам следует помнить об этом. Как и императору. Можете ему это передать, если имеете доступ к его уху.

Голос Хесфмоиса звучал холодно; очевидно, он привык к общению с чиновниками, хваставшими высокими связями. Уши самого Аргироса загорелись. Тем временем Хесфмоис продолжал:

– Может быть, вам стоит попробовать взять на испуг другую гильдию. Плотники же прочно стоят на своем.

Теус и те из работников, кто знал греческий, загудели в знак согласия.

– Вы меня неправильно поняли… – возразил Аргирос.

– А вы неправильно понимаете нас, – перебил Хесфмоис. – А теперь уходите, или вам же будет хуже. Вон!

Сначала Аргирос решил, что хозяин мастерской, не участвовавший в шумном споре, настроен безразлично. Но это оказалось не так.

На сей раз магистр не касался рукояти меча. Вокруг было слишком много мужчин и слишком много инструментов, которые легко использовать в качестве оружия.

– Префекту будет известно о вашей непреклонности, – предупредил он. – Он может сломить ее силой.

– Ему это давно известно, – парировал Хесфмоис. – Если он использует силу, все гильдии Александрии прекратят работу. Жизнь в городе остановится. И это он тоже знает. Так что…