Завоевание Англии нормандцами - Тьерри Огюст - Страница 8

Движимый патриотическим чувством великий Совет остановил свой выбор на Эдгаре Эмелинге, племяннике короля Эдуарда. Он был провозглашен королем после долгих колебаний, в течение который драгоценное время было потрачено на бесполезные споры. Его вступление на престол не способствовало нисколько соединению разъединенных сил. Эдвин и Моркар, обещавшие стать во главе собравшихся в Лондоне войск, нарушили это обещание и удалились в свои северные графства, уводя с собой и воинов из своих провинций, на которых они имели неограниченное влияние. Они безрассудно надеялись защитить свои графства, отделившись от остальной Англии.

Узнав, что Лондон намерен защищаться, Вильгельм, вместо того, чтобы приблизиться к нему и осадить его, направился к западу и перешел через Валлингфордский брод Темзу. В этом месте он устроил укрепленный лагерь и оставил часть войск, чтобы они перехватывали вспомогательные отряды, которые могли явиться из западных провинций. Затем, направившись к северо-востоку, он сам расположился лагерем в провинции Гёрфорд, чтобы прервать всякое сношение между Лондоном и северным краем, а также чтобы предупредить возвращение Альвгаровых сыновей, в случае бы они раскаялись в своем бездействии.

Благодаря такому маневру, столица оказалась окруженной; многочисленные отряды нормандцев опустошали окрестности и останавливали подвоз съестных припасов, не давая однако решительного сражения.

Неоднократно жители Лондона вступали с нормандцами в рукопашные схватки, но мало помалу утомились и были побеждены не столько силами врагов, как страхом перед голодом. В городе существовали две власти, согласие которых было необходимо, а именно – двор короля и шталлер Витана. Этот пост, вместе и гражданский, и военный, был поручен человеку, который занимал его в предпоследнее царствование; это был старый воин, по имени Ансгар, у которого вследствие трудов и ран паралич разбил ноги и который приказывал носить себя на носилках всюду, куда призывал его долг. Вильгельм встречал его при дворе короля Эдуарда в 1051 году; он полагал возможным привлечь его на свою сторону и приказал передать ему свои предложения и обещания; обещал же он, в случае успеха, ни более, ни менее, как должность королевского наместника. Нельзя сказать, поддался ли Ансгар этим обещаниям, – он принял их с осторожностью и, храня их в абсолютной тайне, избрал способ, который должен был избавить его от опасности.

По собственному побуждению, а может быть, и с согласия королевских советников, он собрал горожан и сказал: «Ресурсы наши истощаются, городу грозит нападение и ниоткуда не является помощь. Но ведь когда силы исчерпаны, когда с одной храбростью ничего не поделаешь, остается еще ловкость и хитрость, и я советую вам прибегнуть к ним. Неприятель не знает еще всех наших страданий, воспользуется этим и, если только вы верите мне, то пошлите к нему со словами мира человека, который сумел бы его обмануть и притворился бы, что несет ему от вас покорность и в знак мира подал бы, если бы этого потребовали, руку».

Совет этот понравился танам, как исходящий из уст искусного политика и человека, испытанного битвами. Они, как кажется, льстили себя надеждой добиться прекращения враждебных действий и затянуть переговоры, пока не явится помощь; но дело приняло совершенно иной оборот. Посол, отправленный для того, чтобы пустить в ход хитрость в отношении герцога Вильгельма, возвратился из его лагеря обманутый, осыпанный подарками и преданный его делу. Когда он явился перед Витаном, чтобы дать отчет, его сопровождала толпа. Его необычайно смелая речь представляла собой похвалу явившемуся с оружием в руках искателю престола. Эти слова, так противоречившие распространившимся тогда слухам о непоколебимой твердости победителя в битве при Гастингсе, не только не вызвали криков об измене, но приняты были толпой и Витаном.

Двор юного короля Эдуарда был неспособен обуздать горожан и заставить их пойти на отчаянное сопротивление. Это правительство, возродившееся среди беспорядка и нуждавшееся, несмотря на свою популярность, в самых обычных средствах, вынуждено было объявить прекращение своего существования.

Сам король в сопровождении архиепископов Стиганда и Эльдреда и нескольких танов отправились в Беркамстедтский лагерь изъявить покорность. Они дали герцогу Нормандскому заложников и поклялись в верности; со своей стороны, герцог обещал им под честным словом быть для них хорошим господином.

Затем он направился к Лондону и, вопреки своим обещаниям, позволил все опустошать на пути.

На пути из Беркамсэдта в Лондон находился богатый монастырь, называвшийся «аббатство святого Албания», выстроенный подле развалин древнеримской городской общины. Вильгельм с удивлением заметил большие засеки, устроенные для того, чтобы преградить путь, или, по крайней мере, сделать его более затруднительным. Он велел явиться аббату монастыря святого Албания, Фридриху, одному из любимцев короля Гарольда.

«Зачем велел ты срубить столько дерева?»

«Я исполнил свой долг, – ответил саксонец-монах, – и если бы все действовали по моему приказанию так, как это и могло, и должно бы быть, ты, может быть, не зашел бы так далеко в глубь нашей страны».

Вильгельм не отправился в самый Лондон; остановившись на расстоянии нескольких миль, он отправил многочисленный отряд воинов и поручил им построить в центре города для резиденции небольшую крепость. Пока торопились с этими работами, военный совет нормандцев в лагере под Лондоном обсуждал средства поскорей окончить завоевание, начатое с таким успехом.

Хотя захват королевской власти и был главной целью похода Вильгельма, но, по-видимому, веские причины побуждали его не выказывать, что его так привлекал английский престол.

Вильгельм говорил, что он явился в Англию не ради личных выгод, но ради интересов своей нации. Большинство нормандцев склонно было верить его совестливости и отговоркам.

Но вскоре все единогласно решили, что прежде, чем продолжать завоевание, герцог должен быть коронован.

Изъявление покорности юным Эдуардом, английскими танами и горожанами Лондона было принято Вильгельмом как подтверждение признания его права на королевскую власть. Теперь он должен был получить священное помазание, и он полагал, что эта важная церемония привлечет умы народа и поможет ему успокоить всех.

Согласно древнему обычаю, помазание нового короля должно было быть совершено в Лондоне. Местом, назначенным для церемонии коронования, была королевская церковь святого Петра, которую и тогда и теперь называют Вестминстерским аббатством. Вильгельм вышел из своего лагеря и отправился между двух рядов воинов в монастырь, где его ожидали таны и прелаты-саксонцы, опечаленные и сконфуженные тем, что им предстояло совершить.

Все подъезды к церкви, все площади и улицы были переполнены вооруженными всадниками, которые получили приказание вступать в бой при малейших признаках мятежа или измены.

Нормандские графы, бароны, епископы и аббаты находились уже в храме, куда они вошли вместе с герцогом.

Когда началась церемония, епископ Жоффруа, поднявшись на кафедру, спросил на французском языке, все ли согласны, чтобы их повелитель принял титул английского короля, и в то же время, архиепископ Йоркский спросил англичан на английском языке, желают ли они себе в короли герцога Нормандского. Тогда раздались в церкви такие шумные восклицания, что их услышали за дверьми всадники, наполнявшие окрестные улицы. Они приняли этот неясный шум за шум тревоги и в первоначальном замешательстве подожгли дома. Многие устремились в храм, и при виде их обнаженных мечей и отблеска пожара все присутствующие – мужчины и женщины, нормандцы и саксонцы – бросились бежать, куда глаза глядят, а иные, как и в Дувре, пользуясь беспорядком, предались грабежу.

Церемония была прервана этим волнением, и в церкви оканчивать ее с возможной поспешностью остались только герцог, архиепископ Эльдред, епископы и несколько священников обеих наций.

На граждан Лондона наложили непомерную дань, и эти денежные поборы, которые саксонские хроники признают жестокими, были сделаны с богатых англичан под видом добровольного дара по случаю вступления на престол нового короля. Сам Вильгельм, кажется, не думал, что благословение архиепископа Эльдреда и несколько восклицаний сделали его королем Англии в полном смысле этого слова, и он занял это место с видом недоверия и враждебности. Он не осмелился ни водвориться в Лондоне, ни поселиться в своем замке с зубчатыми стенами, который ему поспешно выстроили.