Цена власти (СИ) - Волков Олег Александрович "volkov-o-a" - Страница 56

- Спирт остался? – спросил Саян.

- Вон, – Ансив показал глазами на кувшинчик с узким горлышком. – На донышке. На Вождя много ушло.

- Так это утус Терш? – Саян на миг оторвал ладони от лица раненного.

- Он самый, - ответил Ягис.

- Заткнитесь! – одёрнул Тач. – Мешаете.

Как бы ни старался Тач поскорей завершить мучительную операцию, но минут двадцать ушло на соединение разорванных краёв раны и наложение повязки. Наконец, подхватив утуса Терша, друзья переложили раненого на импровизированные носилки. Стараясь не трясти Вождя, Ягис и Ансив унесли его.

Тач, разогнув натруженную спину, блаженно потянулся всем телом. Полевая хирургия потому и называется полевой, что особых удобств как для раненых, так и для хирургов не предусматривает. Саян, пользуясь минутным перерывом, произнёс:

- Тач, сегодня ты участвовал в бою последний раз.

От удивления молодой охотник чуть не упал.

- Но… почему? Умелец! Я плохо дрался?! – воскликнул Тач.

- Нет. Дрался ты неплохо, - заверил Саян. – Но только что ты доказал, что лечить раны у тебя получается намного лучше. В качестве лекаря ты принесёшь племени гораздо больше пользы.

- Но…, - попытался возразить Тач.

- Никаких «но»! – решительно заявил Саян. – Тач, у тебя талант. Так развивай его! Я научу тебя искусству чтения и письма, тебе это очень пригодится. Поверь мне – хороший воин из тебя всё равно не получится.

Бесполезный диспут прекратился с появление очередного раненого. На расстеленную шкуру положили совсем юного парня без сознания. Глубокий разрез протянулся наискось через лоб. Кровь залила лицо, но, Саян присмотрелся повнимательней, это тус Ин, из отряда. Когда его ранило? До распада фаланги, или после?

- Смотри, Саян, – зашептал Ягис. – Опять медь! Края у раны слишком ровные. Ну на кой хрен ты не сохранил секрет выплавки в тайне? Они же нас… Теперь… Этим топорами…

- А на тот хрен не сохранил, – Саян перешёл на шёпот. – Как невозможно построить коммунизм в отдельно взятой стране, так невозможно добиться прогресса в отдельно взятом племени.

- А если бы тебе в ученики из Звёздного Зверя набиваться стали бы? Взял?

- Обязательно, – признался Саян. – И научил бы всему, что знаю сам.

- Я отказываюсь тебя понимать, - обречённо произнёс Ягис.

- Тише вы! – шикнул Тач. – Мешаете.

Круговерть с ранеными продолжалась до позднего вечера. Но все более-менее серьёзные операции провёл Тач. Саян только промывал неглубокие раны и накладывал повязки.

Пришло время подсчитывать потери. На войну отправилось 1455 человек. 411 погибло и ещё около двух десятков тяжело раненых не доживут до утра. Ну а в той или иной степени досталось всем. Сколько же погибло воинов Звёздной Рыбы никто не считал. По очень грубой и приблизительной оценке не меньше восьми сотен.

Тем же вечером Саян подсчитал собственные потери. Пока отряд сражался в плотном строю, ни погибших, ни даже раненых не было. А под конец сражения, когда фаланга распалась, убили четверых. За жизнь ещё одного не поручится даже Тач.

В целом, результат впечатляет. Обученный сражаться строем отряд последователей с блеском прошёл боевое испытание. На том месте, где они встали в круговую оборону, воины Звёздной Рыбы оставили больше сотни жизней. Три десятка человек положили в три раза больше. Какое ещё нужно доказательство превосходства сжатого кулака над растопыренными пальцами?

Но больше богатых трофеев и трупов поверженного врага радует другое: из трёх десятков человек никто не бросил щит, не отшвырнул копьё и не кинулся сломя голову в гущу сражения. Все, абсолютно все, остались на местах, даже когда пьянящий душу бой откатился в сторону. А это значит – армейская дисциплина взяла вверх над первобытным боевым безумием. Эмоции так и не смогли вырвать у разума бразды правления.

Глава 13. «Работорговцы».

Гонять новобранцев – самое неблагодарное занятие в мире.

- Зверь! Птица! Зверь! Птица! Зверь! Птица!

Десять подростков от двенадцати до четырнадцати лет отроду, шагая по утоптанной поляне, старательно изображают фалангу. Безусые лица вытянуты и напряжены. Руки, словно обрывки верёвок, болтаются в разные стороны. Саян, как заправский сержант, стоит в стороне и внимательно следит за ногами новобранцев. Длинная палочка-указка и средство для воспитания в такт шагам хлопает по голенищу мокасин. От бесконечного повторения одних и тех же слов першит во рту.

- На месте… стой! Раз! Два!

Пока получается неважно: вместо дружного притопа, десяток ног выдал размытую барабанную дробь. Хоть лбами перестали трескаться и то прогресс.

- Нале… во! Раз! Два!

Половина подростков, как и положено, повернулась налево, а вторая половина направо.

- Проклятье, – не сдержался Саян. – Отставить!

Подростки, смущённо поглядывая друг на друга, повернулись в прежнее положение. Вот так всегда, Саян нервно хлестнул палочкой-указкой по голенищу мокасин, стоит чуть расслабиться, перейти на привычное «влево», «вправо», как новобранцы разбегаются кто в лес, кто по дрова. Но их можно понять.

Первобытному человеку совершенно незачем знать, какая рука у него левая, какая правая и чем они отличаются друг от друга. Настоящий охотник в равной степени должен владеть обоими. Какой рукой натягивать тетиву, а какой метать копьё – это кому как нравится. Уйма времени и сил ушла на попытки объяснить молодым охотника, какая нога у них левая, а какая правая. Новобранцы, смущённо поглядывая на носки мокасин, краснели, пытались запомнить и… всё равно безбожно путали. Конечно – ведь даже одна пара мокасин ничем не отличается друг от друга. Такова особенность местной обуви.

Простой и оригинальный выход подсказал Ансив. Всего то и нужно, чтобы каждый новобранец привязал на левую ногу кусочек звериной шкуры, а на правую – пучок перьев. Так вместо «влево», «вправо» появились «зверь», «птица». Внешне новобранцы похожи на недоделанных клоунов. Сходство усиливается, когда по плацу начинают летать шерсть и перья, зато – процесс пошёл! Саян тряхнул и головой и скомандовал:

- На зверя… Раз! Два!

Маленький отряд почти синхронно повернулся влево. Давно бы так.

- Со зверя… Шагом… Марш!

По-прежнему не в такт, путая ноги, новобранцы замаршировали. Саян, едва не давясь словами, задал ритм:

- Зверь! Птица! Зверь! Птица! Зверь! Птица!

Служить в армии Сергею не довелось. После школы поступил в институт, там отсрочка, далее куб и перенос. А вот Макс, муж старшей сестры, добросовестно отходил два года в портянках. Из всех армейских глупостей Максим больше всего возненавидел строевую подготовку. Сергей, слушая эмоциональные рассказы зятя, очень скоро понял почему.

Первые полгода службы Макс массу времени провёл на плацу. Армейские кирзачи недалеко ушли от «испанских сапогов». А тут ещё нужно маршировать широко задирая ноги и что есть мочи топать каблуками по асфальту. Взводом и по одному, в колонне и в шеренге, Макс досыта исходил армейский плац вдоль и поперёк. «Чувствуешь себя конченным болваном! – кипятился Макс. – Более изысканного наказания не придумать!» Но больше всего зятя добивала абсолютная бесполезность строевой подготовки в условиях автоматизированной и компьютеризированной армии.

И то верно: в век атомного оружия, всепогодных истребителей и реактивной артиллерии искусство передвигаться строем выродилось в театральное шествие. Чем больше звёзд на погонах, тем больше нравится, когда мимо тебя «с песнями и пляскам» шествует бравое войско. А если несколько сот молодых глоток орёт что-то несуразное, вытягивается в струнку и в ускоренном темпе снашивает казённые сапоги – вообще отпад! Ни на что более строевая подготовка не годится. Но здесь и сейчас строевая подготовка – жизненная необходимость.

Если этим безусым мальчишка сразу же дать боевые копья и щиты, заставить пройтись с десяток метров плотным строем, то… результат будет очень плачевным – насадят друг друга на копья, как куропаток на вертел. А в настоящем бою будет ещё хуже: слаженного удара накоротке не получится. Сквозь прорехи в ряду щитов вражеские копья и стрелы заберут много жизней. А сам строй при движении по горбатому полю развалится на множество кусков. Сам того не ведая, Макс провёл отличный мастер класс. В многочисленных застольных беседах зять передал уйму ценных наставлений – изобретать заново велосипед не пришлось.