Маршал Язов (роковой август 91-го) - Ивашов Леонид Григорьевич - Страница 22

Попили чаю, и в 14.30 Крючков и Пуго уехали.

К 19 часам министр обороны вызвал к себе В. Ачалова. Вместе направились в Кремль, к Павлову. Здесь уже находились Крючков, Пуго, Янаев, Лукьянов. Крючков долго говорил по телефону. Собравшиеся нервничали, часто поглядывая на часы, разговор вели какой-то неопределенный. Янаев и Павлов были излишне возбуждены. Язов и Пуго старались держаться в стороне, в «базарный» разговор не вступать.

Около 22 часов возвратились из Фороса «полпреды». Возвратились, как заметил Язов на допросе, «с довольно кислыми физиономиями». Но часом ранее В. А. Крючков уже сообщил предварительные итоги переговоров с Президентом. Стало ясно, что прежний план — добиться от Горбачева подписания Указа о введении чрезвычайного положения или о передаче своих полномочий вице-президенту сорвался. Несколько минут все растерянно молчали. Затем стали обсуждать, что делать дальше. Крючков подытожил, что ждать больше нечего.

Пути отступления тоже оказались отрезанными: ультиматум Президенту предъявлен, связь отключена, охрана заменена. К принятию какого-либо решения стал подталкивать и личностный мотив: все «засветились», и если не идти вперед, завтра же последуют контрмеры. Решили идти вперед. Стали уговаривать Янаева взять на себя функции главы государства, предложили образовать ГКЧП. К 23 часам раздали проект Указа вице-президента о взятии на себя функций Президента, другие проекты документов.

Неожиданно для всех А. И. Лукьянов отказался войти в ГКЧП, заявив, что как глава парламента он не может сделать этого. На Д. Язова это подействовало весьма удручающе. Около 23 часов к собравшимся присоединился министр иностранных дел А. А. Бессмертных, который, однако, предпочел также не входить в комитет.

В 23.30 Янаев подписал указ о взятии на себя полномочий Президента страны. Он же вместе с Баклановым и Павловым подписал «Заявление советского руководства» о создании ГКЧП и о введении в некоторых местностях СССР режима чрезвычайного положения. Язов, как и другие члены ГКЧП, завизировал документ.

Этому предшествовал следующий диалог министра обороны с вице-президентом:

Янаев: — В Москву надо ввести войска.

Язов: — Тогда нужен режим чрезвычайного положения, иначе прав на ввод войск не имеем… (Указ Янаева о введении ЧП в Москве последовал на следующий день).

Подписание документов сопровождалось бурным обсуждением. Было поддержано предложение начать с утра 19.08 передавать в средствах массовой информации принятые акты. А. И. Лукьянов напомнил о неконституционности создаваемого ГКЧП. Тут же предложили вынести документы на утверждение сессии Верховного Совета СССР, на что Анатолий Иванович возразил с сомнением: сложно созвать сейчас парламент, да и набрать требуемых для утверждения ГКЧП 2/3 голосов парламентариев будет весьма трудно.

То, что происходило в те часы в Кремле, весьма отдаленно напоминало жалкое подобие заговора. Отсутствие конкретных и взаимоувязанных планов, импровизация, расплывчатые решения, отсутствие признанного лидера.

И еще: растерянность и страх. Страх ответственности господствовал в каменных кремлевских залах и кабинетах.

Разъезжались поздно. Министр обороны поехал в здание министерства — отдать необходимые указания.

Далеко за полночь Язов был у себя на даче, в Баковке. Попытался немного отдохнуть, чтобы назавтра окунуться в мучительную атмосферу событий, которые он сам через несколько дней квалифицировал как авантюру. Один бог знает, что думал, что чувствовал в эти часы министр обороны, но уснуть ему не удалось, не дали тревожные мысли, навязчиво лезшие в голову.

Следует сказать еще вот о чем. Отключение Президента от всех видов связи, в том числе и специальной, стало причиной изъятия его абонентского комплекта, управляющего стратегическими ядерными силами, знаменитого «ядерного чемоданчика». Сделано это было с разрешения министра обороны.

Эта ситуация с «ядерным чемоданчиком» для подавляющего большинства наших читателей, видимо, требует некоторого пояснения. Попытаемся это сделать.

Гонка ядерных вооружений была доведена до величайшего абсурда. СССР и США были в состоянии несколько десятков раз уничтожить друг друга и, более того, в результате обмена массированными ядерными ударами дальнейшее развитие человечества скорее всего пошло бы по затухающей кривой, порождая каких-нибудь уродов-мутантов.

Чернобыль тому наглядный пример и серьезное предупреждение.

Необходимость оперативной выработки решения на применение ядерного оружия подтолкнула руководство США к созданию мобильных средств срочного реагирования, которые постоянно находились бы рядом с главой государства и другими лицами, облеченными правом участия в принятии решения на нанесение ядерного удара. В начале 80-х годов у американского президента появился ядерный кейс. Советское руководство по настоянию Министра обороны Д. Ф. Устинова и Председателя КГБ Ю. В. Андропова в связи с кратковременностью подлета ракет также решило обзавестись подобным инструментом. Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР система была задана к разработке.

Советские конструкторы совместно с военными специалистами успешно выполнили «важное задание партии и правительства». И начиная с 1984 года высших должностных государственных (партийных) и военных лиц стали в поездках сопровождать черные ЗИЛы с многочисленными антеннами на корпусе и боевые расчеты с кейсами в руках.

И где бы ни находился руководитель — на служебном месте, в командировке, на отдыхе, — расчеты всегда рядом.

Система, сопряженная с комплексами предупреждения о ракетном нападении, обеспечивала доведение информации о ядерном нападении противника в течение нескольких секунд и примерно столько же требовалось на автоматический обмен информацией, выработку решения на ответный удар и подачу команды на пуск ракет.

4 августа 1991 г. вместе с Президентом в Форос убыли и офицеры специальной службы, обеспечивающие функционирование вышеописанной системы.

По прибытии специалисты развернули аппаратуру, организовали круглосуточное дежурство. Дежурная смена располагалась в ста метрах от резиденции М. С. Горбачева, остальные — в санатории Министерства обороны в Алупке. С кабинетом и комнатой отдыха Президента была установлена прямая телефонная связь.

До 18 августа все шло в обычном режиме. В 9.00 утра очередная смена заступила на дежурство. Доложили в Москву, своему руководству и потянулись затем монотонные и одновременно напряженные часы боевой работы. Но в 16 часов 32 минуты внезапно приборы зафиксировали пропадание всех видов связи, в том числе и правительственной. Продолжала действовать радиотелефонная. Именно по ней и удалось выйти на спецкоммутатор, с которого сообщили, что на ВЧ — станции в Мухолатке произошла серьезная авария. На просьбу соединить с Москвой телефонистка ответила отказом.

Попытались по внутренней связи связаться с охраной М. С. Горбачева. И вновь неудача.

Оказавшись в сложной ситуации, в 17.05 старший смены с некоторой робостью впервые снял трубку специальной прямой связи с Президентом СССР, которую он вправе поднимать только в критический момент. Телефон молчал.

Предприняли попытку через службу охраны Президента выяснить, есть ли какая-либо другая связь с Москвой. Незнакомый офицеру солидный мужчина в штатском спокойно ответил: «Это вас не касается, продолжайте нести дежурство». Стало ясно, что дело здесь не в аварии на станции ВЧ-связи, здесь события принимают более серьезный оборот. Своими мыслями он поделился с подчиненными. Наступила тишина. Приученные не говорить лишнего и рассуждать вслух о серьезных политических проблемах офицеры молча пытались анализировать ситуацию.

Аналогичная картина наблюдалась в Москве на пунктах управления системой. У дежурного оператора системы в 16.32 также вспыхнуло табло, свидетельствующее о пропадании связи с абонентом в Форосе. Попытка оператора немедленно связаться по правительственной связи со сменой в Форосе успехом не увенчалась, телефонистка вежливо ответила, что номер не отвечает. Удалось по другому виду связи связаться со станцией в самом Форосе, но ответ был неутешительным: произошло повреждение кабелей, меры по восстановлению принимаются. Последовали доклады по команде о происшедшем ЧП и настойчивые попытки восстановить связь с дежурной сменой в Форосе.